– Чего боишься, Марьяна? Ведь радоваться надо!
– Я радуюсь, дядя Сева. Но всё равно страшно. Я слишком счастлива – это неспроста. Так долго быть не может.
– Может, Марьяна, может! И теперь, надеюсь, ты согласишься отойти от дел. Клянусь – так и так предложил бы уехать. Хоть в Белоруссию, хоть в Грецию, хоть на Майорку. Ты в полиции не служишь, тебе можно.
– На Майорке неплохо бы поесть ныне запрещённого «хамона». Я уже соскучилась…
– Улыбаешься? Раздумала прыгать с крыши? Вот и умница. Действительно, наша операция входит в новую фазу. Твои услуги больше не потребуются. Ты и так сделала много, за что достойна награды.
– Награда у меня в животе.
– Не мешало бы что-нибудь и на грудь повесить. Приятно всё-таки осознавать, что твоя жизнь, твои дела оценены. Не к месту будет помянуто, но я о тесте своём подумал, о Вячеславе. Ты была на похоронах. Помнишь, наверное, награды на подушках. И советские, и новые. В том числе и звезда ордена «За заслуги перед Отечеством» второй степени. Это очень серьёзная награда. На красной ленте, из серебра с позолотой…
– Ну, мне такое не грозит!
– Кто знает, кто знает? Я так и вижу твою награду в коробочке. Не понимаю только, какую именно. Вот держу её на ладони, хочу тебе вручить. А ты почему-то не берёшь.
– Не надо было «тигриную водку» пить, дядя Сева! И работать так много тоже вредно. С одним Финансистом вчера весь день просидел. Я понимаю, что уже ничем помочь не смогу. К тому же, достаточно засветилась, и никакие парики не помогут. Лёльку тоже отстраняешь?
– И её тоже. Девушек долго эксплуатировать нельзя. И Михон пускай женится, наконец. Остаются Дрон в Питере и Влад Брагин в Москве. Он, кстати, скоро приезжает сюда – на юбилей Женьки Озирского. Дети Андрея весь год держат нас в праздничном настроении.
– Да, ему через четыре дня будет тридцать. Значит, они с Дианой вырвутся с гастролей? Диана – ведущая балерина, и Женька тоже премьер. Там ведь не только спектакли, но и репетиции почти каждый день…
– Значит, нашли возможность. Хотят отметить в узком кругу, именно в тот день. А уже потом – в театре.
– Лёлька меня тоже приглашала, – призналась я. – Собираемся двадцать седьмого июня, на даче в Горьковском. Но поскольку Лёлька дежурит, к началу вечеринки не успеет. Потому и попросила меня поработать на разогреве. После праздника решим, куда я поеду отдыхать. Хочу только быть уверенной в том, что сделала всё возможное, а не сбежала с поля боя.
– Ты-то не сбежишь! Наоборот, я мечтаю о том, чтобы в тебе наконец-то включился инстинкт самосохранения. Если тебе, Марьяна, чего и не хватало, то именно его…
27 июня (ранний вечер). А что ещё мог сказать генерал? Только одно: «Совокупляйтесь! Мне нужны солдаты!» Когда-то дядя Сева готов был стеречь меня с поленом после гулянок. Теперь он, похоже, решил расслабиться и получить удовольствие.
На участке в Горьковском звучала «Тико-тико» – бразильская народная мелодия. Мы вспоминали, как на Лёлькином юбилее, в «Гелиос-отеле», танцевали польку «Краковяк» Вадима Людвиковского. Женьки Озирского там не было, и сейчас просил повторить этот номер – когда приедет сестра. Все заранее знали, что Лёлька задержится на службе, и потому не волновались.
А пока Евгений и его супруга Диана занимали нас рассказами о своей балетной жизни. В частности, объясняли, как им удалось вырваться в Питер. Ведь владелец их труппы, очень известный и своенравный француз, раньше не давал своим танцовщикам никаких послаблений.
– А уж особенно – ведущей паре! – хлопая не в меру накрашенными, как на сцене, ресницами жаловалась Диана Разживина. – Ещё кордебалет – куда ни шло. Их заменить можно. А мы с Женей одни такие. В Штатах некогда было и Вашингтон посмотреть. То обычная репетиция, то сводная, то постановочная или генеральная. Хореограф три шкуры дерёт. Но, на наше счастье, он решил снимать фильм в Питере – по своему балету. Мы там в главных ролях. Вот, отмучились в «Кеннеди-центре», и нас отпустили на недельку – в себя прийти. Зато потом отделают под орех. На то, что на сцене сделаешь за несколько минут, в фильме уходит три часа. Мы уже один раз попробовали этой заразы. Хореограф сидит в мягком кресле, кофе попивает и командует. То переигрываешь, то повернулся не туда, то выражение лица не соответствует. Пока дождёшься от него одобрения, язык на плечо вывалишь. Но зато балет останется для последующих поколений. Женьке один раз пришлось час с задранными кверху ногами на сцене пролежать. А я стояла в раскорячку и за эти ноги его держала. В жутком сне уже снятся крики: «Внимание! Фонограмма! Камера!»
– Ты ещё расскажи, как мы готовимся к съёмкам, – подхватил Евгений Озирский. – Говорил мне отец, чтобы бросил балет. А я не послушался. Теперь вот каждый день огребаю. Пока реквизит к съёмкам подготовят, поставят свет, отрегулируют звук, мы летом в куртках сидим…
– Почему? – удивилась я.
– Чтобы тело не остывало и гнулось.
– Вы что, покойники? – Мне стало смешно.
– Мышцы должны быть «разогреты». Сначала делаем обязательный урок, а потом изо всех сил сохраняем нужную кондицию. Это трудно себе представить, если сам не пережил. А съёмки, между прочим, с раннего утра до позднего вечера. И для того, чтобы не гигнулись в процессе, нам милостиво предоставили несколько дней отпуска. Надо же изобразить заботу о своих артистах! К тому же, на Западе строго с правами наёмных работников. Если не пойти навстречу, можем и в суд подать.
– Ой, как интересно! – умилилась я. – Люблю слушать сказки. Давайте ещё!..
– Да ну, и так надоело! – отмахнулся Евгений. – Одно хорошо – с детьми наконец-то встретились. Михон, а ты что без Эвелины? Мы же вас обоих приглашали.
– Она ногу повредила при тренировке в фитнесс-клубе, – трагическим тоном сообщил мой кузен. – Теперь я одинок и несчастен. Поэтому хочу, чтобы меня по мере сил развлекали.
Влад Брагин тоже был здесь. Уставившись в одну точку, а именно на кусты цветущего шиповника, подстриженные в виде пятиконечной звезды, он думал о чём-то своё. И это «что-то» явно Влада не веселило.
Была с нами и ещё одна парочка – восьмилетние близнецы Кирилл и Елена Озирские, дети балетной четы. Побывали за столом и соседи по даче – Холкины. Они не столько поздравляли юбиляра, сколько говорили об удобрениях – аммиачной селитре, мочевине и навозе. А также о том, чем выводить блох и подкожных клещей у собак и кошек. На их домашних питомцев нападали то власоед, то ушная чесотка, то ещё какая-нибудь звериная хворь.
Ничего не подарив Евгению Андреевичу, они у него же выпросили два детских автокресла для своих внуков. Кроме того, соседи юбиляра неплохо закусили. Товарищ Холкин со словами: «Всё полезно, что в рот полезло!» тяпнул несколько вместительных рюмок «кристалловской» водки. А его супруга молча отведала настоящего «Мартини». Совершив все положенные ритуалы, Холкины удалились с чувством исполненного долга.
– Хоть бы принесли что-нибудь, для приличия! – возмутилась я, ликвидируя учинённый ими разгром на столе.
Диана изогнула свою лебединую шею и с укором взглянула на меня.
– Марьяна, ну что эти бедные люди могут нам принести? Мы объездили практически весь мир. А они то здесь, в старом домике, то в своей «распашонке» на Северном проспекте. Что же касается кресел, так и отлично. Дети выросли, и мы не знали, куда их девать. В «секонд-хэнд» тащить, объявления давать? У нас времени нет.
Я чуть не ляпнула, что мне скоро самой потребуется детское кресло, но пожалела Влада. Он и так весь вечер сидел, как в воду опущенный. Чтобы развеять непонятную тоску, супруги Озирские и Михон стали обсуждать модные в этом году книги Алана Мура «V – значит вендетта» и «Хранители».
– Это – настольные книги хипстеров! – горячился Евгений. – Я прочёл – великолепно! Речь там идёт о тоталитарном мире и герое-одиночке. Эта тема была актуальна во все времена. Конечно, действие происходит в альтернативной Вселенной. Высочайшее искусство никогда не устареет и не потеряет остроту.
Михон тут же заявил, что ему больше нравится «Город грехов» Фрэна Миллера.
– Конечно, это – «18+», так и мы давно не дети. Много насилия и секса, и всё переплетается с притчами. Очень подходит и для развлечения, и для тренировки извилин…
– Мишенька, не надо о таком при детях! – смущённо шепнула Диана. – Они, конечно, всё знают. Однако же… А читать ничего не хотят. Признают только комиксы.
Далее разговор плавно перетёк на финские дома «Гринсайд» с сауной. Евгений и Диана планировали возвести такой здесь, вместо старой дачи. Уезжая навсегда во Францию, Андрей Озирский оставил детям много денег на жизнь. И Евгений купил в Горьковском дом с участком, где всё ещё было по-советски.
