– Шеф, толково сказано, не находишь? – завершив фразу, величаво поинтересовался Мухаммед.
– Мухаммед! Животные не могут делать злые дела! На них это не распространяется! Где ты нарисовал рисунок, как ты говоришь, «мохнатого кота»?! – начиная догадываться о причинах странного увеличения поголовья кошачьих, воскликнул Аристарх.
– Шеф! Всё было проделано с ювелирной точность! Один рисунок у лаза под столовую, другой рисунок, в пяти метрах от него, прямо под окошком комнаты Льва, и третий также поблизости, под твоим окном! Всё, как ты объяснил: «Три раза нарисуешь и один раз произнесёшь, магические слова»! Ух, до чего же всё это увлекательно, аж в дрожь кидает!!! – припрыгивая на месте и потирая от удовольствия руки, восхищенно голосил Мухаммед.
– Так… Ты говоришь, нарисовал пентакль «Незабываемые встречи» не только у лаза под столовую? – осознавая неизбежность надвигающихся событий, переспросил Аристарх.
– Конечно шеф, с этими разбойниками нужна бескомпромиссная борьба, поэтому для верности один пентакль «Неотвратимость судьбоносных встреч» под окном Льва и другой, такой же, неподалёку, под твоим окном.
Пусть встретят свою судьбу в Мавритании! – всматриваясь в ночную даль пустыни сквозь окуляры бинокля, непринуждённо проронил Мухаммед.
– Ой, ой! Шеф взгляни на это! – передовая бинокль Аристарху, Мухаммед продолжал невооружённым глазом всматриваться в ночную пустыню.
Внимательно разглядывая сквозь оптику бинокля зеленоватый пейзаж ночной пустыни, Аристарх различил длинную цепь звериной колонны. Коты бодрым маршем, в колонну по два, шли едва различимой тропой в направлении лагеря.
«Семьями выдвигаются, прямо как в передаче «Жди меня», – подумал Аристарх, отмечая очевидную слаженность передвижения и организованность строя.
– Скорее беги в лагерь, стирай все пентакли, предупреди руководство, спрячь зоолога Жана-Филиппа и знатока кошачьих, Сулеймана. К котам не подходить эти полчища сметут всех и вся! – громко инструктировал Аристарх своего напарника, тщетно пытаясь разглядеть хвост колонны кошачьих.
Проделав не лёгкий переход, коты сходу ворвались в столовую. Произведя немыслимый беспорядок и разорив месячный запас провианта, животные мирно разместились под модулями, где в тесном семейном коллективе с урчанием доедали остатки добычи.
Приостановив борьбу с котами ввиду их численного превосходства и, в целом, мирных намерений, Аристарх распустил команду на отдых.
Лагерь и его жители переживали временное затишье, полевые командиры во главе с Маланьей потянулись в свою глиняную хижину для подведения итогов и планирования мероприятий.
– Аристарх! Пойдём, угощу тебя чаем и познакомлю с товарищами по революционной борьбе! – вдруг окликнул спускавшегося с песчаного бархана Аристарха революционный деятель Маланья.
– От чая не откажусь! – ответил Аристарх, присоединяясь к группе бедуинов.
Пройдя в приземистую глиняную хибару, Аристарх, к своему удивлению, обнаружил что в тусклом свете керосиновой лампы на заботливо расстеленных на полу льняных циновках уже восседали три бедуина. Расставив партию в нарды, они покуривали небольшие серебряные трубки, наполняя тесную хижину знакомым сладковатым дымом.
– Знакомьтесь, это наш революционный товарищ из России – Аристарх, прибыл к нам поделиться последними новостями с Большой земли. Да, кстати, у Аристарха абсолютно новый взгляд на устоявшиеся революционные тезисы и не только… – представил Маланья на арабском языке своего гостя, затем специально для Аристарха перевёл вышесказанное на английский язык.
«Странное и неоднозначное у него обо мне мнение, – подумал Аристарх, – Новый взгляд на устоявшиеся революционные тезисы и не только – что он, собственно, имеет в виду?» – размышлял Аристарх, прокручивая в голове возможные варианты значения фразы.
– Милости просим, Аристарх из России, проходите, присаживайтесь! – услышал он в ответ многоголосье собравшихся командиров на различных языках, включая испанский и даже ломанный русский.
В узенькое окошко глиняной хибары проглядывал месяц в окружении нескольких звёзд. Из дверного проёма едва виднелась бесконечная череда барханов, окутанных темнотой сахарской ночи.
Особенности природы пустыни странным образом отражались на поведении её обитателей. Так, ещё недавняя нервозность и волнения по поводу нашествия диких животных, как-то сами собой сменились спокойствием и безмятежностью.
По указанию Маланьи один из бедуинов достал три стограммовых пачки зелёного чая и килограммовый пакет сахарного песка. Вскипятив на газовой горелке полулитровый металлический чайник, он с лёгкостью высыпал туда три пачки чая и полкило сахара.
Несколькими минутами позднее Маланья, не принимая никаких отказов, любезно предложил Аристарху выпить чашку замечательного сахарского чая. Не имея возможности отказаться, Аристарх любезно согласился. Выпитый чай вызвал неожиданные трансформации у доселе спокойного Аристарха. Глаза вдруг настолько широко открылись, что он взглянул на мир совершенно по-иному. Осмотревшись и не совсем узнав своё окружение Аристарх вдруг, к своему неописуемому удивлению, как бы невзначай спросил на английском языке: «А кто мне скажет, товарищи бедуины, где тут у вас золото зарыто?». Переведённый на арабский язык вопрос Аристарха вызвал минутное молчание и нездоровую возню бедуинов, своевременно прерванную революционным деятелем Маланьей.
– Я же говорил вам, товарищи, у Аристарха абсолютно новый взгляд на устоявшиеся принципы и старые постулаты! – выдал он на арабском, и перевёл для Аристарха на английский язык.
Фраза Маланьи была настолько замысловата, как на арабском, так и на английском языках, что никто ничего не понял, но, как ни странно, бедуинский коллектив оживился и, к удивлению Аристарха, из угла хибары вдруг кто-то выкрикнул, а его слова тут же непонятно кем были продублированы на английский язык:
– Так он про золото хочет узнать? Так нет его здесь! Вырыли всё и увезли! Кажется, в Марокко или в Мавританию…
– Ах да, точно! Помню, дед мой мне рассказывал, нашли здесь неподалёку золото в несметном количестве и увезли в Марокко, там и перепрятали, точно так дед и говорил… – вдруг, прервав раздумья, поделился с Аристархом своими воспоминаниями Маланья.
Постепенно, сладковатый дым бедуинских трубок заполнил плотной пеленой каждый угол глиняной хибары. Мысленно перебирая что-то в голове, Маланья вдруг добавил:
– Да, точно, дед говорил, что берберы увезли его в Агадир и закопали на холме, неподалёку от моря. Точно! А на том месте, где они закопали золото, была старая мечеть, настолько старая, что никто не знал, когда её построили…
– добавил он, восстанавливая детали рассказанной когда-то дедом истории.
– Мечети этой уж лет двадцать, как и в помине нет, – раздалась вдруг откуда-то реплика одного из бедуинов, на довольно сносном английском языке.
– Там берберы вроде как ресторан построили… Только вот не помню название этого ресторана, – увесисто уточнил тот же голос, окончательно лишая историю ореола таинственности.
– Ах да, мне говорили, название ресторана как-то связано с золотом… То ли «Путь к золоту», то ли «Ворота к золоту», – добавил, вспомнив подробности, тот же бедуин.
– Саид, ты хочешь сказать, что золото нашли и на вырученные деньги построили ресторан?! – немало удивлённый подробностям истории, переспросил Маланья.
– Ты что, Маланья, не знаешь берберов?! Они горстку старинных монет найдут, так уже все газеты пестрят заголовками об исторической сенсации. Если бы нашли, то об этом тотчас раструбили бы все берберские газеты! – подвёл итог бедуин Саид, задумчиво раскуривая серебряную трубку.
Выслушав все возможные версии истории о найденном, в близлежащих местах золоте, Аристарх, дабы избежать второй термоядерной чашки чая, поблагодарил Маланью и бедуинов за радушный приём и спешно удалился, сославшись на чрезмерную занятость.
Сам того не подозревая, Аристарх, как обычно невзначай, поднял второй по значимости политический вопрос: «Где деньги?» И до самых утренних звёзд в глиняной хибаре не смолкали споры бедуинов вокруг пропавшего, возможно найденного и незаконно перепрятанного золота.
Тем временем, омываемый прохладными водами Атлантического океана и щедро осыпаемый лучами жаркого курортного солнца, Лас-Пальмас гудел от наплыва туристов.
Греясь, на берегу океана в компании немецких пенсионеров под тентом с табличкой «Для инвалидов» Лев, поочерёдно высовывая из-под тента то палец руки, то ступню ноги, вот уже неделю старался избегать открытого солнца, с улыбкой демонстрируя престарелым европейцам лёгкую непринуждённость курортного завсегдатая-ловеласа.
