для самого Гарри резко негативные последствия: он ослабел и часто стал появляться в других комнатах 7 этажа, где прежде почти не задерживался, обитатели которых весьма любили "ударять по пиву" и другим веселящим напиткам. Скоро Наркизова узнавали там, как родного; пьянки стали для него ежедневной обязанностью.
Утром 10 января доблестное студенчество Юника выползло на зимнюю сессию, т. е. такое мероприятие, когда люди, ни черта не делавшие в течение пяти месяцев, надеются "выучить" предметы за пять дней и сдать их профессорам, которые освоили эти же предметы подобным же образом. В это утро Наркизов проснулся в самом мрачном настроении и с возникшим любовным желанием (следствие пивной пьянки накануне). Обдумав было вариант с одной общаговской девочкой с пятого этажа, Гарри махнул рукой и стал искать пачку сигарет… Без четверти десять в дверь его комнаты тихо, но настойчиво постучали.
Решив, что это вернулись его соседи по блоку, Гарри решил было не реагировать. Но стук повторился, и за дверью раздалось тихое покашливание… Сомнений быть не могло! Наркизов вскочил и распахнул дверь. Там стояла Елена Шерстова, несколько похудевшая и осунувшаяся – то ли от любви, то ли от напряжения сессии, в очаровательной меховой шубке, модных сапожках и с сумкой через плечо. Встретив Новый год в компании Власа, она окончательно убедилась, что Гарри единственный человек, которого она любит. Так и не найдя его в Юнике, она долго размышляла, и, наконец, решилась явиться к создателю в общагу. Теперь, кусая губы, Шерстова ждала всего…
– Есть в мире счастье редких встреч! – продекламировал создатель, стоя перед Шерстовой в одних трусах.
– Извини, Гарри, я думала… ты забыл про сессию, – смешалась Лена.
– Ты что явилась от студенческого актива? – поморщился Гарри.
– Да брось ты! – Лена переступила запретный порог. – Ты бы, гад, хоть штаны надел…
– Тебя встречать нужно именно в таком виде! – Гарри принял у Шерстовой красивую шубу. – Раздевайся, у меня жарко.
– Совсем раздеваться? – улыбнулась Леночка.
– Можешь, совсем, – вполне серьезно сказал Наркизов.
– Может, сначала выпьем все-таки чаю? – засмеялась Шерстова. – «Как у людей повелось…»
– Чего? А-а… Я тоже люблю Высоцкого, – поморщился создатель, – но ведь мы с тобой все решили тогда на вечеринке?
– Я думаю, что ты поступил тогда отвратительно, – Шерстова кошечкой прошлась по комнате, внимательно осматривая ее. – Но, если бы ты был мне безразличен, я не пришла сегодня. Поэтому ты решай сам, что нужно сказать… От этого зависит, как у нас сегодня все сложится.
– Чай-то ставить? – Гарри напяливал на себя помятые штаны.
– Как хочешь… – Лена устало присела на кровать Гарри.
– Сейчас уберу, – Наркизов хотел было прикрыть смятые (и не совсем чистые) простыни одеялом.
– Не надо, пусть так…
– Вот оно что? – создатель сел рядом с Шерстовой. Близость ее губ, ее запах пьянили его. Он с трудом сдерживался. – Но знай, Шерстова, я не привык уговаривать кого-то… Короче, клятв не будет!
– Не надо, Гарри, – Леночка страстно прижалась к его плечу. – Я и так все знаю, милый. Ты любишь…
– Ты мне нравишься, но при этом… Как лучше выразиться: быть со мной – небезопасно, – просто сказал Гарри.
– Мне все равно, – Шерстова обняла создателя, приблизив свое лицо к его ярким губам. – Поцелуй меня.
– Вот как? – Гарри тяжело вздохнул. – Твои глаза сказали: свободно?
– Знаешь, Гарри! – Лена снизу взглянула на него снизу вверх. – Я готова тебе отдаться, но я еще…
– Ты? Любопытно, – создатель против воли улыбнулся.
– Думаешь, дура? – поинтересовалась Шерстова, помогая создателю раздевать себя. – Не хотела делать этого, с кем попало…
– Ну, вот попался я! – Гарри прижал к себе девушку и нежно поцеловал.
– Мы найдем свое счастье в любви? – воскликнула Шерстова, сбрасывая с себя блузку, юбку, колготки, чувствуя, что она в один миг теряет все, что было до сих пор ее тайной.
– Уже нашли! – Наркизов скинул с себя рубашку и страстно прижал к себе Лену. Потом почти без слов и всхлипов он сладострастно въехал в свою новообретенную подругу.
Шерстова вскрикнула, но не слишком громко… Хотя создатель был удивлен и даже обрадован невинности Лены, он быстро узнал в ее беспорядочных ласках ласки других женщин, любивших его ранее. От этого само соитие стало для него лишь повторением других, более важных и памятных. Краем глаза он взглянул на падшую деву: очаровательная Лена с распущенными волосами лежала на спине и упорно смотрела в серый потолок его серой комнаты. «Серое небо и серая грязь, серых предметов взаимосвязь», – почему-то подумал Наркизов. Почувствовав его взгляд, она в ответ посмотрела на Гарри. Он смущенно отвернулся.
– Ты знаешь, это совсем не так интересно… Я, конечно, читала и слышала от подруг. Наверно, это наслаждение преувеличивают, да?
– Наверное, – пожал плечами Наркизов.
– Теперь ты стал моим, правда? – сказала Лена.
– Нет, я остался тем же, кем был. Так же, как и ты осталась собой! – сказал создатель.
– Тем же? – Шерстова, подняв простыню до подбородка, с укором посмотрела на Гарри. – Ты хочешь сказать…
– Мы будем и дальше любовниками, если ты этого хочешь, но не больше…
– Дурак, – Лена тихо заплакала. – Я что же сама должна стать на колени и просить у тебя руки.
– Моя рука мне не принадлежит, пойми! – Гарри встал и, надев брюки,
закурил. Он уже с трудом переносил присутствие девушки.
– Не хочешь себя связывать, да? – не поняла его Шерстова.
– Я уже связан…
– Ты что женат? – растерялась Леночка. – Я не понимаю…
– Нет, я давно разведен… – Наркизов невесело улыбнулся. – Но дело не в этом: мало что могло бы остановить меня и тогда.
– Ой, дура– дура, – Лена начала скандалить.
– А тебе что – нужен штамп в паспорте?
– И сколько баб ты так перебрал? – Леночка вскочила и уже лихорадочно напяливала на себя трусы и блузку.
– Не хами, Лена, это тебе не идет, – устало сказал Гарри.
– Подлец! Я ведь, правда, люблю тебя, а ты…
– Тогда успокойся, присядь и просто попьем чая…
– Ну, уж нет! – Шерстова быстро собралась и стала искать глазами шубу. – Не сейчас… И чай у тебя, наверняка, какой-нибудь скверный.
– Тогда иди…
– Где моя шуба? – грозно поинтересовалась Шерстова.
– Останется у меня на память, – засмеялся Наркизов и затушил окурок в каком-то грязном блюдце. – Ну куда ты так сорвалась?
– Давай быстро! – Лена чуть не потерялась. – Я поеду уже…
– В шкафу, сама возьми… – Гарри приоткрыл дверь встроенного шкафа. – Я думаю, что ты скоро вернешься.
– Ка-нечно, как же… Вот выйду замуж и приду…
– Выходя, закрой дверь блока, – напутствовал Шерстову создатель.
– Да пошел ты… Балбес! – и Леночка ушла, громко хлопнув дверью.
Из соседней комнаты, хранившей дотоле гробовое молчание, послышалось гортанное похрюкивание. Гарри вылетел в коридорчик и ногой злобно пнул дверь соседей, хрюк тут же прекратился. Создатель хотел было догнать Шерстову, даже выскочил в коридор: она явно еще не успела зайти в лифт. Может быть, даже специально медлила? Подумав, Гарри почему-то не стал этого делать.
Так и закончилась эта важнейшая для него встреча, нелепо закончилась… Встреча, которая могла поменять всю его жизнь и которая могла остановить его! Вместо Шерстовой в коридоре седьмого этажа показался сильно подвыпивший Эльдус из 708 комнаты и шумно приветствовал Наркизова. «А что, может, по пиву? Или водочки хряпнем…» – громко вопросил он создателя. «А давай-ка по пиву!» – был ему ответ.
3.
Дебош ГарриГарри, не переставая, «гудел» уже третью неделю… Сессию он сдавать не собирался, круговцев явно избегал. Решением какой-то университетской комиссии Гарри было вынесено последнее предупреждение, на что создатель никак не прореагировал. Явившийся от Студкома Чумкин с решением комиссии был спущен создателем с седьмого этажа на шестой без всякого желания со своей стороны. Тогда младокрасоловы решили действовать другим способом: Наркизова попробовали "уплотнить” молодым студентом Петей Пинчуком, который, хотя и был городским, давно стоял в очереди на место в Общем доме. Пинчук протянул в компании с Гарри всего три дня, а затем самостоятельно перебрался жить куда-то в чулан… Председателя Студкома Стукашова, долго ломившегося в комнату, Гарри так и не пустил и из-за двери назвал «вонючей обезьяной». Стукашов немедленно настучал об инциденте декану. Титоренко, чтоб сорвать на ком-то злобу после провального Конферансьона, подумал-подумал и приказал отчислить Наркизова Г.Б. из Юника за прогулы и аморальное поведение с правом восстановления через полгода.
Круговцы, узнавшие об этом, прибежали к создателю, но тот весьма холодно обошелся с ними, заявив, что из Общего дома уезжать не собирается. Силыч намекнул на ситуацию с Лассалем, но Гарри даже не стал говорить с ним об этом… Запой его продолжился, водка сменялась пивом, пиво – крепленым вином. Гарри переходил из одной студенческой кельи в другую и веселился от души. Деньги он получал откуда-то регулярно по почте, впрочем, иногда пил и в долг. В один из таких загулов Наркизов познакомился с парнем по кличке Летчик… Его звали Виталиком; с декабря он стал частым гостем студенческого общежития, хотя никто не мог, наверное, сказать, к кому и зачем он приходил. Студенты Юника были, в общем, гостеприимными людьми и открывали двери перед всеми бродягами.
