Не то, не то… Что-то крутится в мозгу и никак не поймать! Вот! кажется, это… опять выскользнуло.
Костя вышел на большую улицу. Ту, где светились витрины. Как хорошо! Ночной город – как это здорово… Все спит и видит один общий сон. В этом сне Костя идет по большому ночному городу…
«Как бы так сделать… – думает Костя. – Как бы – чтобы иначе. Чтобы не снились больше мерзкие сны. Чтобы не пахло по утрам изо рта из-за этого поганого табака. Чтобы не было этих паршивых модных востроносых туфель. Чтобы стало легколегко на душе. Чисто-чисто…»
1960Иду я домой – и идти домой не хочется. Жена уже, наверно, на съемках… Изображает толпу. Актерка… И делать ничего неохота: слишком уж их много, дел, набежало. И есть дома нечего. Иду – как бы медленней до дому добраться. От самой работы – пешком. Но вот уже и дом в двух шагах – куда деться?..
Вижу магазин, захожу. «У вас вся такая буженина жирная? – спрашиваю. – А красной икры у вас нет?» Скучно это все, тем более жрать охота. И винный отдел некстати скалит бутылки. Сейчас бы в самый раз… Растравлять – так растравлять себя до конца. Подхожу. А там новинка – «Старка» в забавных маленьких фляжках. А денег у меня на маленькую нет. А продавщица – миленькая девочка. Мне улыбается. И я улыбаюсь. Я даже сигарет решил взять, хотя только что уже купил рядом. Стою в очереди, и мы все переглядываемся. Подошла моя очередь, улыбнулись взаимно, я взял сигареты и отошел. Только и всего. Так ничего и не сказал. Отхожу от прилавка, неохотно так, замедленно, и себя ругаю: вот ведь дурак! Но больше в очередь не встанешь: нечего и не на что.
Вышел.
А она мне в окошко ручкой машет.
Не выдержал, пересилил робость, вернулся:
– А когда вы кончаете работать?
Сказала. И я сказал. И она сказала…
– Ну, так договорились?
– Договорились.
– Жду.
– Жду.
Прихожу домой – что делать?
Жена на съемках. Актерка!.. И продавщицу забыл в расстройстве.
Пойду разве в общежитие. Позанимаюсь…
И тут вспомнил: у меня за энциклопедией маленькая стоит. Справляли день рождения – осталась. От жены спрятал.
Спрятал, а с утра забыл. Потому что с вечера уже ничего не помнил. Уже целую неделю стоит. «Старка» – старая водка – чем больше стоит, тем лучше.
Вот только бутылочка обыкновенная. А если бы была во фляжечке…
Можно было бы взять ее с собой.
Вот именно. Из любого положения можно найти выход… Пойду сейчас и обменяю свою маленькую на фляжку… Как раз продавщица кончит работать. Мы пойдем с ней, поболтаем. То да се. Присядем в садике… Деревья. Листья винтом слетают на дорожку. Воробьи щелкают… Тут я и достану фляжечку.
Я опоздал всего на пять минут, но продавщицу уже не застал. И обрадовался – собственно, мне и не надо.
– Слушайте, – сказал я ее сменщице, – мне очень нужна такая фляжечка. Вот у меня есть такая маленькая… Обменяемся, а?
А она качает головой: не положено. А я настаиваю:
– Правда, мне очень нужна фляжечка. А новую маленькую я купить не могу. Ведь содержимое такое же?
Девушка смягчилась.
– Вот надо ее спросить, – указывает она на старшую.
А та говорит:
– Так ведь фляжка дороже.
– А на сколько?
– Рупь восемьдесят.
– Так я доплачу, – говорю я, – это я могу.
Доплатил. Обменял.
– Спасибо, – говорю.
– Так мы могли вам просто продать пустой флакончик, – говорит продавщица, – как не догадались…
– Как это мы не догадались, – говорю я.
Вот теперь можно и домой податься. Прихожу. Жена на съемках. Актерка…
Пойду лучше в общежитие, позанимаюсь… Только как я ее без закуски выпью? Разбавлю-ка я ее чайным грибом. Ерш сделаю.
Получилось из маленькой две. Кладу фляжку в карман и иду в общежитие.
Прихожу, выбираю себе самого отличника, садимся заниматься. Занимаемся, занимаемся – тут я вспоминаю, что здесь же мой один приятель живет, картины пишет. Давно я его не видел…
– Подожди, – говорю я отличнику, – я на минутку.
Нахожу его дверь. Стучу – не открывает. Но слышал же я голоса? Вспомнил: стучать надо условным стуком, иначе не откроет. Это он потому, что не поймут.
Вспоминаю условный стук. Открывает.
А там еще два моих хороших приятеля сидят. И еще подруги. Ну и ну!
Пиво пьют.
Допил я пиво, посмотрел на картины, сказал мнение.
Вышли мы на улицу.
Холодно, задувает, и в кино ничего не идет.
– Что будем делать?
– А что делать…
– Да, нечего…
– Ну, пошли.
– Не-ет.
– Куда едем?
– Так ведь решили.
– Что?
– Смотрите, ка-а-к-кая женщина!
– Вот это да.
Да, женщина, что и говорить. На жену похожа. И я думаю, что уже стемнело и какие уж теперь съемки. Жена, конечно, вернулась. Ждет…
А я тут неведомо с кем. И не позанимался.
– Ни, не пойду, – говорю.
– Ну, что ты?
– Да как же?
– Вот и Кирюха согласен.
– Поехали.
– Нет, – говорю я.
И мы едем. В трамвае холодно… Далеко едем. Долго. В самый далекий кинотеатр. На самую скверную картину.
Разговариваем.
– А я видел в кино слона на лыжах, – говорит одна.
– А я однажды на лыжах ногу сломал, – говорит другой.
– У нее ноги кривые, она – хуже, – говорит третья.
– А мне жена рассказывала… – начинаю я.
– А я видела в «Огоньке» – зебры с такими длинными шеями…
– А я себе однажды чуть шею не сломал…
– А у меня жена…
И вспомнил про фляжку. Достаю.
Общий восторг. Пускаем по кругу.
– Вот сдам милиционеру, – говорит кондуктор.
Приехали. Оказалось, опоздали на четверть часа.
– Ну, пошли.
– Полтора часа торчать…
– Только за час внутрь пустят – полчаса мерзнуть.
– Да и картина – дерьмо.
– Домой поздно вернемся…
– Да и на дорогу не хватит.
– Ну что ж, пошли…
В фойе мы приканчиваем фляжку.
О картине и говорить не стоит. Но и она кончилась.
Мне в обрез на трамвай. Но и трамвая нет. Наконец, я трясусь из одного конца города в другой.
Холодно.
Кондуктор говорит:
– Трамвай идет в парк.
И пехом. И пехом…
Прихожу. Думаю: уговаривать придется…
А жены нет.
– Где был? – говорит мама.
– В общежитии. Занимался. А ее нет?
– Не приходила.
– И никто не звонил?
– Нет.
Значит, я никуда не ходил, думаю. Она приходит, а я сижу в прибранной комнате и занимаюсь. Спокоен и холоден…
Актерка…
И я очень спешу пообедать и немного прибраться.
Успеваю.
Сижу. Актерка…
В учебнике неинтересно.
Завалилась, наверно, в кабак… Вот она приходит пьяная. А я ей разогреваю обед, укладываю спать… И ничего ей не говорю. А наутро у нее угрызения… Но я ей ничего не говорю.
Лучше лечь в постель. Буду лежать и читать учебник.
Лежу. Актерка…
А может, она шла пьяная – или даже лучше трезвая, – и ей отрезало ноги. Но я от нее не отказываюсь. Я ничего не даю ей почувствовать. Мы даже стали дружнее. Вот как та пара, что ходит по нашей улице: он седой и красивый, а она – красивая и без ног…
Лежу.
Наконец-то!
Я вскакиваю как ошпаренный, впрыгиваю в халат… Невозмутимо открываю дверь, не говорю ей ни слова и хладнокровно ложусь обратно. Лицом к стене.
А жена как начинает с порога рассказывать, как она промерзла на съемках, какая бессмысленная вещь эти съемки, что за люди – ужас! То хоть не верь. Уж больно она старается. До чего она энергично рассказывает как раз про то, в чем я сомневался.
Но от нее не пахнет спиртным. И у нее действительно замерзший вид. Да сегодня и немудрено замерзнуть. Особенно если съемки на улице.
Наверно, она думала о том, как я думал, думаю я. Наверно, поэтому так старается…
Я успокоился, но нельзя же так сразу менять настроение у нее на виду. Поэтому я сохраняю строгость. Да и вроде раз все в порядке, то о чем еще говорить… Все в порядке, все – как было.
А жена, видимо, еще не знает, что я успокоился. И еще говорит, сбивчиво, много.
– Чего же ты молчишь? – говорит она наконец. – Тебе что – неинтересно? Ты никогда мной не интересуешься…
– Нет, отчего же, – говорю я.
– Издеваешься, да?..
– Очень нужно, еще издеваться…
– Вот-вот, тебе ничего не нужно! Тебе все равно… Думаешь, домой хоть придешь… Промерзла вся… – всхлипывает жена.
У меня на душе уже кошки скребут – жалко.
– Возьми на столе, – говорю я, не отрываясь от книжки и не отворачиваясь от стенки. – Согреешься.
– Ага, значит, ты уже распивал свою маленькую?
– Какую маленькую?
– Ну, ну, что ты прятал от меня за книжками?
– Нет, там ровно маленькая, – говорю я.
– Как же это ровно маленькая?
– А вот так же. Никогда ты ничего не сообразишь… – Я встаю и переливаю остатки ерша во фляжку.
– Откуда у тебя фляжка?
– Обменял.
– Где?
– В магазине.
– Как?
– А вот так, свою маленькую – на фляжку.
– Ну уж это ты не ври. Чтоб ты да обменял. Да ты же у милиционера дорогу спросить постесняешься. Это я бы обменяла. А где уж тебе…
