– А вы из какого агентства? – спросила она меня.
– Не из какого.
– У вас свой агент. А кто? – Настя перечислила несколько фамилий.
Я смотрела на нее с ужасом.
– Вы вообще откуда? – настаивала Настя.
– Считайте, что с улицы.
– А мальчика вашего не Слава зовут? Очень похож. Волосы длинные и родинка. Не он в рекламе снимался?
– Нет, не он. Его зовут Вася.
– Странно. Вообще-то на такие кастинги с улицы не попадают. Вы просто не хотите говорить? Думаете, я у вас телефон агента буду просить?
…Девочка Ариадна вышла. Следом пошел Вася. Он прочитал прозу.
– А что вы читаете? А почему не басню? Вам сказали, что нужно подготовить? Все читают басни, почему вы прозу? А его точно не Слава зовут? Вы ведь Мария?
– Да, я Мария. Но если вы хотите, пусть мой сын будет Славой.
В этот момент сын Насти играл с самолетиком в звездные войны, изображая голоса персонажей. А потом, бросив самолет на диван, вдруг запел, подражая Баскову. Еще он без конца дергал рукой так, чтобы ремешок от часов издавал хлопающие звуки, и качал одной ногой. И тут я поймала себя на мысли, что мой Василий – не актер. По моей вине. Я бы давно вызвала ему невролога, сделала тысячу замечаний в минуту, сняла бы часы, забрала самолет и велела вести себя «прилично». Настя на сына не реагировала совершенно. Мальчик, внезапно успокоившись, достал бутерброд из рюкзачка и принялся с аппетитом жевать. Настя даже бровью не повела.
– А вы послушайте, что он говорит. – Настя отлипла от двери, уступив мне место.
Вася говорил, что самым ярким, переломным и важным моментом в его жизни было рождение его младшей сестры. «Я не знал, как можно жить еще с кем-то, а теперь не знаю, как жить без нее». Я заплакала.
Нам не перезвонили. Вася, скорее всего, не подошел. Наверняка от волнения он начал моргать глазками, как делает это, когда переживает сильные эмоции. Эти моргания – предмет моих страданий и повод для обращения к врачам.
Вася совсем не расстроился. А я до сих пор переживаю сложные чувства. Мой мальчик – самый красивый, самый умный, самый талантливый на свете, Ален Делон в молодости – не понравился, не подошел. Но с другой стороны – эта его фраза, сказанная посторонним людям, для меня очень много значила.
Я не сказала Васе, что подслушивала, а он уснул прямо в машине от переизбытка чувств.
А с дочкой Симой была такая история «звездного закулисья». Она занимается балетом. И предложение вывести дочь на большую сцену оказалось неожиданным и очень лестным – для меня как мамы, конечно же. Взрослый балет выступал на настоящей, очень большой сцене, и для одного из номеров им понадобились дети. Дети ведь сразу же выбивают из зрителей слезы, улыбки умиления и аплодисменты.
Дети танцевали в роли ангелов. Моя Сима была ангелом первой линии. По замыслу, детки должны были красиво выйти во всем белом и в крыльях, выстроиться «в птичку», поднять ручки, посмотреть наверх. Наверху в этот момент должны были летать кругами белые голуби. Потом детки красиво опускают ручки и красиво уходят. Минута славы в буквальном смысле слова.
Но сцена, тем более большая, – штука коварная. И конечно же, все происходит не так, как задумано, и не так, как на репетиции, на которой деткам рассказали про голубей. Нужно непременно поднять голову и посмотреть, как они летают. А еще под куполом вместе с голубями должна была летать тетя, которая воздушная гимнастка, на белых лентах, о чем детям тоже подробно рассказали на репетиции.
Гарантия была практически стопроцентная – планировалось, что все двенадцать детей дружно задерут головы и вытянут руки, чтобы поймать голубя. Поверьте, заставить двенадцать детишек одновременно посмотреть вверх – это очень сложно. Практически невозможно. При этом они должны были поднимать ручки ладонями вверх и стоять, вытянув одну ножку на носок. Про ладони и ножку маленькие дети далеко не всегда запоминают. Я вот тоже ноги с руками не всегда могу соотнести, а уж голову в этот момент включить…
Деткам для простоты объясняли, что нужно показать зрителям, чистые у них ручки или нет.
За два дня до выступления выяснилось, что голуби не прошли паспортный контроль. Оказывается, у пернатых тоже должны быть документы, что они могут летать на большой сцене, и если даже накакают на головы, то людям не будет угрожать птичий грипп и прочие напасти. Как стало известно в кулуарах, еще две недели назад эти же самые голуби летали на концерте одного известного артиста, и ничего – не накакали, отлетали как положено. То ли у птиц истек срок действия паспортов, то ли еще что, но от них отказались. Оставалась надежда на воздушную гимнастку. Но за день до выступления у нее что-то случилось с оборудованием, которое занимало целый автобус. Или с автобусом что-то случилось. В общем, детям решили ничего не говорить.
В три часа возбужденные мамы в лучших меховых шубах стояли у метро. В лучших – поскольку сцена большая и очень солидная. Многие друг друга не узнавали – в обычной жизни все ходят в теплых штанах и куртках, с ненакрашенными ресницами и уж тем более губами. Дети вообще не понимали, что происходит.
Пап за кулисы не пустили. Не положено. Не пустили даже двух бабушек с двумя детьми-близнецами. И бесполезно было объяснять, что на каждого близнеца приходится по одной бабушке, потому что только вдвоем они могут с ними справиться. Папам, кстати, предложили купить билеты, которые стоили так дорого, что папы, которые знали и про голубей, и про воздушную гимнастку, дружно сказали, что за такую цену не только голуби должны были летать кругами вместе с гимнасткой, но и еще кто-нибудь. Львы или тигры, например.
Загрузились в автобус, два раза прошли проверку документов, за кулисами переоделись, вышли на репетицию. После репетиции до начала концерта оставалось два часа. Снова переоделись, чтобы не заляпать соком и шоколадом костюмы, и начали есть. Мамы метнулись в буфет в поисках кофе или коньяка. Пока мамы стояли в очереди, дети устроили паровозик между столами, уронили три стула, один стол, два телефона и один планшет. После чего решили, что уже все – наигрались, и собрались домой. В буфете раздался дружный рев. Мамы выскочили из очереди и начали успокаивать детей, так ничего и не выпив.
Чтобы не терять время, опять переоделись. Еще через пятнадцать минут костюмы ангелов посерели и пошли пятнами – дети ведь умудряются вылить на себя сок, даже если это в принципе невозможно. В туалете закончилась бумага. По всей гримерной были разбросаны куклы, фломастеры, альбомы с наклейками. Пол был усыпан перьями от ангельских крыльев, которые дети выдирали друг у друга.
– Артисты, приготовиться к выходу на сцену! – раздалось из громкоговорителя.
Мамы судорожно начали переделывать прически, дети стали дружно чихать от количества лака, вылитого на их детские головушки. Крылья, как назло, не привязывались.
– Мама! Мне больно! – закричал мальчик лет шести. Мама так сильно завязала ему брюки, что он натер пупок чуть ли не до крови.
– У кого есть пластырь? – кричала мама.
– Поехали домой! – кричал мальчик.
Пластырь нашли, пузо залепили, штаны натянули.
– У кого есть вата? – закричала еще одна мама.
Оказалось, что сыну велики туфли. Он молчал и тут вдруг признался. Пришлось заталкивать бумажные салфетки в туфли и уговаривать ребенка походить так.
– Мам, мне трусы мешают! – закричала еще одна девочка.
– Потерпи! – ответила мама.
– Не могу терпеть! – девчушка стала сдирать с себя колготки и трусы.
– Только на сцене так не делай! – воскликнула мама.
– Почему? – удивилась девчушка.
– Мам, живот трет! – Мальчик пытался отодрать от пуза пластырь.
– Почему ты хромаешь? – воскликнула мама мальчика, которому были велики туфли. – Иди нормально!
Мальчик пошел нормально, хлюпая задниками.
– А я не буду показывать руки! – заявила еще одна девчушка.
– Почему? – ахнула мама.
– Потому что я их не мыла! Они грязные! Вот!
Руки девочки были в разводах от фломастера.
– Все равно покажи. Как будто ручки чистые, – попросила мама.
– Обманывать нельзя! – заявила юная балерина.
– Артисты, приготовиться к выходу на сцену! – прокричала рация или как там оно называется.
– Не забудь вытянуть носок!
– Не трогай трусы!
– Не смотри за кулисы, смотри в зал!
– Не забудь поднять руки! – Мамы были в панике.
Артистки-девочки кинулись к реквизиту взрослого шоу-балета – разноцветным боа, туфлям на каблуках и коронам в перьях. Особый интерес вызывали лифчики, расшитые стразами. Оттащить девочек от этой красоты было невозможно.
Они вышли. Они дружно смотрели за кулисы, где стояли мамы. Они забыли вытянуть носочек. Моя дочь вырывала ладонь из руки взрослой балерины. Та сжала ладонь посильнее, думая, что Сима сейчас убежит. Оказалось, что давно было пора поднимать руки, а взрослая балерина отстала от музыки – вот Сима и вырывалась. Мальчик, которому натерли штаны, дотянул их почти до груди и был доволен. Другой страдалец все-таки потерял одну туфлю и тоже был рад. Дети подняли ручки, задрали головы, но не увидели голубей. После чего дружно опустили руки и чуть ли не промаршировали за кулисы. Синхронно. Мамы в это время умирали от счастья. Дети требовали голубей, заглушая музыку.
