Наталья Горская - Корова (сборник)

– Да на таких, как я, весь мир держится! Поняла?! А ты – дура-баба, вошь подкожная и никчемная ты тварь!..

Не люблю соревнования. В любом виде. Совершенно отсутствует у меня ген, отвечающий за любовь к соперничеству, к конкуренции. С таким невыживательными настроениями в наше дикое рыночное время, конечно же, трудно. Но ничего не попишешь: не люблю и всё тут.

Хотя не только наше время кишит соревнованиями. Сколько себя помню, а всё с кем-то в чём-то да соревновались: то в уборке турнепса, то в сборе макулатуры, то ещё в чём-нибудь идеологическом. Соревновательный дух был настолько силён, что любые игры и даже работа превращались в настоящий бой: битва за урожай, сражение за решение задач по математике, война за повышение скорости чтения в подшефных классах…

Помню, как периодически проводились соревнования на скорость чтения. И кто это придумал, что читать надо непременно быстро? Напротив, чтение надо смаковать, как вкусный напиток, как красивый пейзаж. Каждое слово, каждый слог! А быстрое чтение напоминает поездку на скоростном поезде по какому-нибудь прекрасному саду, где следовало бы разглядеть каждый цветок, каждый фонтан, медленно пройтись по каждой аллее, наполнить свои лёгкие чудесным воздухом, профильтрованным деревьями этого сада… Вместо этого люди куда-то мчатся, сломя голову, словно где-то объявили льготную распродажу чего-то. Чего именно, не расслышали, но по инерции понеслись вместе со всеми. И вот летят мимо и прелести природы, коими надобно бы любоваться долго и обстоятельно, как при моционе, и лица персонажей повествования смазываются от скорости прохождения по ним в единую грязно-белую полосу…

Все спешат! А куда спешат-то? Нигде их не ждут, чтоб так спешить, потому что ждущие тоже куда-то несутся. Зачем же спешить? Поскорее прожить жизнь? Это всегда можно успеть. Это дано каждому, а вот растянуть сие удовольствие могут далеко не все.

«Да, но с такими клушами мы в светлое будущее не успеем! – могли сказать в годы моей юности. – Ишь, чего удумала: смаковать каждое слово! Каждый слог!». Сейчас скажут приблизительно то же самое, потому что лихорадочно торопятся хоть куда-то успеть. Все спешат, но хронически повсюду опаздывают. И не могут чётко сказать, куда так торопятся-то. Просто принято считать, что в новом веке всё должно происходить на космических скоростях. Скоростной Интернет теперь – это не то же самое, что Интернет обычный. В скоростном вы увидите больше картинок в секунду, чем в простом. Не важно, что вы ни черта не разглядите на такой скорости – важно, что у вас не абы что, а супербыстрый способ просмотра информации. Настолько быстрый, что при нём эта самая информация не усваивается, как пища не усваивается при быстром её заглатывании без минимального хотя бы пережёвывания.

Зато теперь соревнования с идеологической базы сместились на битву за что-то осязаемо-материальное. Граждане стали соревноваться в добыче дефицита, в сражении за рабочие места, за место под солнцем. Некоторые теперь говорят, что жизнь именно такой и должна быть. По законам биологии. Почему же тогда в школах до сих пор отдельно есть предмет Биологии, а отдельно – Анатомии? Почему бы, если человек так охотно соглашается жить по законам биологии вплоть до подчинения этим самым законам своего сознания, не изучать его на уроках, скажем, Ботаники вместе с какими-нибудь корешками и пестиками-тычинками? Или Зоологии, как подвид амёб или ещё чего более «высокоразвитого»?

Нынче соревнуются буквально во всём. Куда ни плюнь, а непременно угодишь в какие-нибудь конкурсы, олимпиады, состязания непонятно кого с кем и во имя чего. Этакая модель мира глазами неполовозрелого и самоутверждающегося любыми способами и на каждом шагу подростка, когда все в чём-то соревнуются друг с другом и пытаются хоть кого-то обскакать. Одно время по телевизору рекламу такую крутили, что, дескать, страсть к соревнованиям в крови у мужчины, и показывали сперматозоиды, которые стараются друг друга обогнать, словно мужики на распродажу дешёвых спиртных напитков бегут. Мол, жажда первенства и превосходства обусловлена в нём на клеточном уровне. Но уже встречаются и женщины, которых накрыла такая же сперматозоидная философия. Победившие мужчины при победе в забеге выполняют характерный жест, который похож на одновременное отталкивание обеими лыжными палками, или изображают композицию из согнутой до предела в локте руки, как будто в вагоне стоп-кран срывают. При этом желательно одну ножонку (по канону – с противоположной стороны корпуса относительно согнутой в локте ручонки) согнуть в коленке, словно пинка кому-то под зад даёшь. Символизирует этот жест, как не трудно догадаться, мужское достоинство в рабочем состоянии. Странно видеть такой жест в женском исполнении в случае победы. Но нынче на странностях такого рода не принято особо заострять внимание.

Есть мастера, которые могут устроить соревнование из учёбы, из работы, даже из любви. Соревнуются даже не сами, когда силы уже на исходе, а устраивают то тараканьи бега, то коровьи скачки. Адреналина всем стало резко не хватать. За эту тягу к адреналину теперь расплачиваются изношенным раньше времени сердцем и мозгом. Еле ноги волочат от адреналинового перенасыщения, но говорят, что так веселее, да и вообще соревновательный дух порождает невиданный стимул ко всему на свете. Всем теперь нужен какой-то стимул. Без стимула нынче и не естся, и не спится, и не любится. Стимулирующие средства продаются на каждом шагу на все случаи жизни. Людям скучно, и они изобретают способ взвинтить себя, чтоб хоть что-то у них заработало. Почему-то скучно как раз с такими людьми, которые время от времени заболевают скукой и ищут свой наркотик от неё. «Ску-ушно!» – вот основное кредо нашего помешанного на соревнованиях скучающего человечества. Знало бы оно, как с ним скучно.

Теперь если дети не хотят учиться, то говорят, это единственно оттого, что им скучно и нет стимула или даже мотивации. Теперь не учеников-лодырей принято ругать, а педагогов-злодеев, которые не сумели этих увальней развеселить, увлечь и придумать для каждого персональный стимул к учёбе с индивидуальной мотивацией. Например, организовать какое-нибудь соревнование, кто быстрее до конца строки буковки напишет. Работать не хотят – опять стимул подавай. Прикармливать всех нынче надо стимулом, а без этого иные и жить не станут. Сведут счёты с жизнью и обвинят общество, которое не предоставило, понимаешь ли, стимулятора для поддержания дальнейшего существования. И никто не задумается: а на черта такое чудо природы нужно, которое на ногу себе же наступит и без стимула не найдёт в себе сил с неё сойти? Орать будет: «Люди, имейте совесть, создайте мне мотивацию, пока я себе… не отдавил!». Мрачно до ужаса, хотя по идее со стимулом-то должно быть весело.

Наших дедов к учёбе тоже стимулировали. А уж как мотивировали-то! Учитель ставил в угол класса ведро со свежими розгами, и под конец урока «пятёрку» не получали только безнадёжные мазохисты. Им не прощали даже элементарные детские капризы и демонстрацию усталости. Была ещё такая методика, когда в некоторых семьях можно было увидеть на стене ремешок или прутик на специальном гвоздике. Только недоросль заленится, заканючит «того, сам не знает, чего», как родитель прыг-скок к этому проверенному веками стимулу, а сынуля или дочурка уже и уроки сделали, и картошку почистили, и даже свой школьный костюмчик к завтрашнему дню погладили. И не канючат уже, не скрипят, не стонут противными голосами про то, как им скучно жить без мотивации, когда они жить ещё и не начинали. Это вам не витаминка для повышения углублённости и разветвлённости извилин в мозгу – действует в доли секунд.

Наше «непоротое» поколение к учёбе и труду стимулировали более интеллигентно, хотя кого-то по старинке потчевали дедовскими методами, но официально это уже осуждалось. В нашем классе висел стенд со словами Пушкина, что все мы «ленивы и нелюбопытны». Лень и нелюбопытство казались нам качествами ужасно некрасивыми, даже, как бы сейчас сказали, не сексапильными. И в самом деле: разве гоже молодым и энергичным да пребывать в какой-то тучной лености и дремучей скуке с кислой миной на лице? Мне лично вместо педагога не нужен был массовик-затейник, который всеми способами, разве что не спляшет, но убедит-таки какую-то кислую дуру прочитать учебник или выучить урок.

Мы были энтузиастами. Это после нас пришло поколение пофигистов, которых хоть режь, а им всё по барабану. Нас же зажечь было проще простого. Может быть, после нас и пришло такое тотальное безразличие, что на нашем примере увидели, как любая деятельность может зашкаливать, если браться за неё с превышающим разумные пределы рвением. И деятельность эта превращается в антидеятельность, то есть приносит уже не пользу, а вред. Сколько себя помню, а всё детство прошло под лозунгами. «Догоним!», «Обгоним!», «Перегоним!», «Покажем!», «Сделаем!». Так все ресурсы страны и ушли на какой-то бег на месте: вроде и бежали куда-то, за кем-то гнались, но так с места и не сдвинулись.