Мне хочется верить, что ты ответишь на все мои вопросы положительно. Только прошу, Инна, делай это не потому, что я этого хочу. Нет, не нужно. Ответь, как ты хочешь, как считаешь нужным и думаешь сама. Мне нужен твой ответ не для успокоения и облегчения моих мыслей, ты прекрасно знаешь об этом. Поэтому отвечай на него сердечно, обдуманно, не спеша, с ясным предвидением всех последствий, которые могут начаться за ним.
А сейчас прости, я ухожу на занятия по радиосвязи.
Привет и самые лучшие пожелания твоим родителям. Желаю тебе успехов во всем. До свидания, Инночка!
Искренне уважающий тебя – твой Борис!
* * *
18 февраля 1949 года
– Письмеца уж много дней
Почта не приносит.
Понимаешь, дорогой,
Сердце ласки просит! –
Боренька, здравствуй, родной!
Что же ты мне вчера не позвонил еще раз? Мне все эти дни так хочется видеть тебя, как никогда! Вот если бы ты мог прямо сейчас, сию минуту оказаться здесь, рядом со мной! А ты и не знаешь!
Вот уже третий день я работаю. Чувствую себя неважно: болит и кружится голова, еще чувствуются остатки кашля, да и вообще – общая слабость. Сказываются 3 недели лежания в постели, да еще с такой высокой температурой.
А какая чудесная погода стоит, Боренька! Ты только посмотри! Сейчас бы я с удовольствием побродила бы с тобой часа 2–3! Уж так надоело сидеть дома, что ты не можешь себе представить. А тут еще и писем нет, и по телефону говорить не дают – совсем я заскучала. Тебе, конечно, что? Ты и не думаешь об этом. Ты целиком погрузился в свои дела и думать о чем-нибудь другом у тебя нет времени.
Да, у нас новость! Вчера приехал тот телефонист, который был в отпуске. Теперь на нашем коммутаторе будет мне легче к тебе дозваниваться.
Только теперь надо как-то обходить «02», т. к. там завелся ярый наш «противник». Помнишь, мы ему когда-то посоветовали беречь нервы? Так вот он на нас теперь сердит за это, и меня, например, совсем не соединяет, а если звонишь ты, то через две минуты он уже разъединяет. Надо будет попробовать через «01»…
Боренька! Прости за такое неинтересное письмо, что-то ничего не приходит в голову. Все мысли сосредоточены на одном: на встрече с тобой, но… когда это будет? Вероятно. Не раньше середины марта.
Кончаю свое нудное письмо. Будь здоров и счастлив, пиши!
Твоя Инна.
Я не знаю, и теперь уже никогда не узнаю, над чем так могла пошутить мама, что отец написал ей такое разгромное письмо. Скорее всего, это действительно была невинная шутка. Но маме пришлось оправдываться и «долго зализывать его раны».
Папа дома всегда был очень ранимым и обидчивым человеком, и всегда требовал к себе бережного и внимательного отношения, и сам всегда был очень внимателен к маме и к нам. Конечно, он не говорил об этом напрямую, но очень обижался, если ему казалось, что мама уделяет ему недостаточно внимания.
Зато на работе он был честным и бескомпромиссным, иногда жестким, но справедливым человеком. Его все уважали, и друзей у него было великое множество, а частые гости в нашем доме были вполне нормальным, почти будничным явлением.
23 февраля 1949 года
– Любовь лишь тогда может быть
по-настоящему большой и счастливой,
когда за ней нет никаких сожалений и
все, что делается и отдается во имя ее,
делается с самым большим желанием
и радостью! –
Инночка! Дорогая моя! Здравствуй!
Прости, может быть своим последним письмом, в котором я послал лишь одну открыточку, я обидел тебя и написал свои мысли в слишком резких и невыдержанных словах! Но я никак не мог написать тогда иначе, и знай, что причиной этому ты и наш разговор по телефону.
Я не жалуюсь, не обвиняю тебя, но не могу не сказать, что мне очень и очень больно проводить так сегодняшний праздник и вчерашний вечер, а ведь причиной всему только ты.
Не думай, что от этого я меньше люблю тебя, теперь уже поздно молчать об этом, и ты прекрасно знаешь, что это чувство родилось у меня не как у многих других, которые «умирают» с первого взгляда и сейчас же сообщают об этом.
Но именно поэтому ты должна быть осторожна, очень осторожна, а не превращать в шутку того, что не может быть ею, с чем опасно шутить так же, как с самой жизнью.
Ты знаешь, что это чувство родилось, росло и окрепло в продолжении длительного времени, что оно является результатом многочисленных связей, больших испытаний и еще больших и радостных надежд.
Ты знаешь, что все, что есть у меня хорошего, светлого и большого – воплощено только в тебе, в нашей дружбе, наших мечтах.
Ты знаешь, что каждым своим пожеланием ты прибавляешь мне сил, освещаешь мой путь, облегчаешь выполнение любого дела.
Ты знаешь, что я молча могу перенести все, что может причинить мне боль, даже самую большую, сильную и страшную.
И если я больше не могу молчать, а говорю об этом тебе, то ты должна знать, что это крик отчаяния. А ты так просто, с шуткой смотришь на это. Хотелось бы предупредить тебя, что если мы называем друг друга своими и только своими, то нужно было бы помнить о том, что наши чувства достойны большего, чем простая шутка.
Если ты согласна с этим, то мне хотелось бы сказать, что отдавая каждый себя в руки и в сердце друг другу, мы не должны жалеть ни о чем, что у нас могло быть или было раньше, пусть даже лучшее, чем сейчас.
Ни люди, ни связи, никто и ничто не должно затемнять наших светлых мыслей только об общем счастье.
Не знаю, но может быть, у тебя есть люди, которые оставляют ярче свои впечатления, чем наши скромные редкие встречи?
Тогда нужно найти в себе мужество выбрать из всего лишь одно, и это будет правильным. Пусть не я буду этим избранником, но я не хочу тебе ничего плохого при любых обстоятельствах, и еще раз повторяю, что в жизни, как в хорошем романе, ДОЛЖЕН БЫТЬ ОДИН ГЛАВНЫЙ ГЕРОЙ.
И если он выбран, то расти его заботливо и любовно, береги его ласково и нежно, помни, что его жизнь украшает твою. Поэтому не отворачивайся от него, если увидела в нем слабости, а исправляй их, а хорошему учись у него сама.
В жизни нет ничего неисправимого и невозможного. Мы растем и обогащаем себя духовно, исправляя слабости и недостатки других, и от этого мы вдвойне бываем счастливы.
Тебе может быть покажется странным и не совсем понятным такое мое письмо. Но знай, что бывает, когда самым незаметным и простым словом, безобидной шуткой, задеваешь у человека такое место в сердце, в котором переплетается так много связей, и расстраиваешь так много струн, что общая гармония превращается в хаос нагроможденных и нелепых звуков.
Тогда ему хочется плакать, лечь, думать и вспоминать все-все, пока разум не возьмет в руки и не приведет каждую струну на свое прежнее место.
Значит, играть нужно осторожно и умело, не нарушая гармонии звуков, не расстраивая общего тона мелодии.
Ну, хватит. Мой сегодняшний праздник подходит уже к концу. Я провел его так, как вообще никогда не проводил праздники, и как не хотел бы больше никогда проводить. Буду знать и помнить о 31-й годовщине Сов. Армии, о 23 февраля 1949 года.
До свидания, Инна. Разреши мне крепко обнять тебя и горячо поцеловать. Твой Борис.
* * *
26 февраля 1949 года
– Там, где цветы – всегда любовь,
И в этом нет сомнений.
Цветы бывают ярче слов
И лучше объяснений. –
Боренька! Здравствуй, дорогой!
Как ты себя чувствуешь? Как настроение? Все еще дуешься? Ну, и напрасно, если так. Из твоего вчерашнего разговора я поняла, что ты сердишься на мои шутки. Ну, скажи, пожалуйста, неужели, разговаривая с тобой, я должна говорить только о серьезных вещах, и за все время ни разу не улыбнуться, не посмеяться, не пошутить? Мне кажется, что до сих пор ты не был таким, и я знаю, что ты сам иногда не против пошутить, а тут я знала, что тебе нездоровится, и мне хотелось, чтобы ты хоть немного забыл о своих недугах и посмеялся вместе со мной. Но оказалось все наоборот, как и вообще все у меня.
Ну, что ж, надеюсь, что этот вопрос будет разрешен, и твое плохое настроение пройдет. Только напрасно ты всю жизнь собираешься помнить день 23 февраля. Если запоминать все подобные пустяки, то даже твоей головы не хватит.
23-го числа, особенно вечером, у меня было такое плохое настроение, что я не знала, куда девать себя. Совсем ничего не хотелось делать, я даже письмо в этот день тебе не написала, а только послала маленькую открытку с поздравлением. Еще днем думала сходить на танцы, но к вечеру раздумала, и даже в кино не пошла. Родители ушли, а я сидела дома, думала, что ты позвонишь, но ты не позвонил, и я уже представляла, как ты танцуешь и веселишься в клубе. Но теперь я знаю, что у тебя было такое же настроение, как и у меня, если не хуже.
А с 24 числа я вообще не могу быть спокойна, пока не узнаю точной причины. Вчера я ничего не спрашивала тебя об этом, так как ты просил не вспоминать, но ты начал сам, и мне кажется, что ты сказал бы причину, но, как говорится, на самом интересном месте нас прервали. После этого я долго не могла дозвониться, а когда дозвонилась, то ты уже ушел.
