Нынче летом наша семья участвовала в сложной продажно-обменной квартирной сделке. Нас крутило где-то посередине цепочки, нашу двухкомнатную квартиру покупали мать и сын, из района. Первое, что спросила мама у риэлтера:
– Подскажите, на кого лучше оформить квартиру: на меня одну или на нас двоих? Сын у меня единственный, сейчас живёт с женщиной. Не зарегистрированы, но ведут совместное хозяйство.
– Если хотите быть спокойны, оформляйте на себя одну, – посоветовала риэлтер. – Тогда никто, кроме вашего сына, на неё не вправе претендовать. Если же запишете на сына – сами знаете, дело молодое… Могут с женой не сойтись характерами, может быть ребёнок – придётся делить квартиру.
– Да она уже беременна! – закричала предусмотрительная мама так, как если бы речь шла о заложенной бомбе. – Вот видишь, – она победно, поучительно оглянулась на сына. – Хорошо, что вовремя грамотный человек подсказал. Может, ты ещё пять раз подженишься, пятеро детей нарожаешь – они тебя потом на улицу выкинут. Вон, по телевизору, сколько угодно таких случаев. А так квартирка целёхонька, как яичко.
Когда мы спустя неделю приехали забирать из «двушки» вещи, уже на лестничной площадке услышали из-за двери ругань, женский плач. Раздражённый мужской бас гудел:
– Чего ты выступаешь, не понимаю? Квартира куплена на наши с мамой деньги, твоей тут ни копейки!
– Так значит я здесь никто? – звенел женский голос. – Дешёвая рабочая сила для отделки квартиры твоей мамочки?! Нашли дурочку, тихоню деревенскую.
– Но мама старается ради нас. Жить-то здесь будем мы с тобой.
– Ну хорошо, ты не любишь меня. Но о нашем ребёнке ты подумал?!
В квартире вовсю шёл ремонт, пахло краской. Молодой мужчина (сын дальновидной мамы) стучал молотком. Его гражданская жена – совсем девочка, с наметившимся животиком – обдирала обои. У него было красное злое лицо, у неё – заплаканные глаза.
Мы быстро собрали вещи и в тягостном настроении покинули квартиру. Вот так – в скандалах, во взаимных подозрениях и упрёках – начинает свою счастливую жизнь в новых стенах молодая семья. И всё это слышит малыш: ещё на свет не появился, а уже втянут во взрослые квартирные дрязги.
Едва за нами захлопнулась дверь, препирательства возобновились с новой силой.
А вот ситуация, повёрнутая на 180 градусов.
В далёком 1948 году в городе строился мощный завод. Со всех концов страны сюда приезжали лучшие молодые специалисты. В их числе – молодой инженер Павел Ильич, специалист по запуску опытных установок. Появились семья, дети, на заводе дали просторную трёхкомнатную квартиру улучшенной планировки, в новом доме. На пенсию он вышел главным инженером конструкторского бюро.
После смерти жены встретилась душевная женщина. Расписались, стали жить у ней в однокомнатной квартире. Свою опустевшую трёхкомнатную он продал, чтобы помочь детям, уехавшим в Питер.
Новая жена (хотя какая новая, вместе девять лет) Анна Максимовна всю жизнь отдала фабрике. Её «однушка» находилась в новом фабричном доме. На той же лестничной площадке, по соседству, в трёхкомнатной квартире жил сын с семьёй. До этого он ютился в бараке с женой-студенткой. Привёл, помнится, из общежития с одним чемоданчиком – деревенскую, тихую, вежливую.
Как она выбивала для сыновней семьи ту квартиру – целая история. У сына, работника той же фабрики, стаж был всего шесть лет, и квартира ему не полагалась. Но у Анны Максимовны характер боевой. Мобилизовалась: нажала на всевозможные рычаги, подключила все имеющиеся связи – выбила, выездила, выхлопотала, выплакала-таки трёхкомнатную квартиру. Спасибо, начальство пошло навстречу: исключительно из уважения к заслугам Анны Максимовны.
Сначала всё шло хорошо. Невестка училась, работала, ездила на курсы повышения квалификации. Анна Максимовна нянчилась с внучатами. Дальше у молодых начались крупные нелады. Всё кончилось тем, что сын развёлся, оставил трёхкомнатную квартиру жене и перешёл жить к матери. При приватизации своей «однушки» Анна Максимовна записала квартиру на двоих: сын всё-таки. А вскоре произошло несчастье: сын погиб в автокатастрофе.
Хорошо, что Анна Максимовна не осталась одна. Вместе с Павлом Ильичом они собрались потихоньку доживать отведённый богом век в уютном семнадцатиметровом гнёздышке. Заботиться друг о друге, гулять, поддерживая друг дружку под локоток, подавать стакан воды… Тихая тёплая, укрытая от жизненных невзгод осень человеческих отношений – разве они этого не заслужили?
Так думали они, но невестка Тамара – бывшая жена покойного сына – думала иначе. Это жёны бывают бывшими – бывших детей не бывает. Их защищает закон, а по закону четверть квартиры Анны Максимовны принадлежит детям. При чём тут Тамара, спросите вы? Уже при чём: она купила у дочери её долю наследства – маленькую такую дольку. И собирается её обжить, койку туда поставить.
Да, у Тамары есть трёхкомнатная квартира, которую она сдаёт квартирантам. Но она из принципа хочет последовать примеру Павла Ильича: продать «трёшку» и помочь детям, живущим в мегаполисах. А сама переедет жить к старикам. Имеет полное право, уже и прописалась в свой кусочек нового жилья.
– На пять метров?! – поражался Павел Ильич. – Да на них собака не уместится.
– Почему же? – не согласилась судья на собеседовании. – Человек вполне уместится.
– Но это преднамеренное ухудшение жилищных условий! – волновались супруги. – Она не только себе их ухудшает, но и нам, старикам. Нельзя однокомнатную квартиру превращать в коммуналку. Это решение против человека! Что хотите делайте, хоть расстреливайте, а на порог мы её не пустим.
– За последние полтора года крови больше потеряли, чем за всю жизнь. В войну ночами за хлебом стояли – было легче. Дайте нам дожить в обжитом месте! Много ли осталось: обоим за восемьдесят. Живём на таблетках, – молят старики.
В послевоенное время они поднимали город. Оба ударники коммунистического труда, у обоих награды, медали – на груди не уместятся. Поздравления от Медведева, Путина… Написать бы им в Москву, да знающие люди отговорили: «Бесполезно. Спустят письмо туда, откуда пришло».
Анна Максимовна перенесла два инфаркта, у неё нет половины лёгкого. Работа была, не приведи господи: инспектор по грузоперевозкам. Командовала мужиками – приходилось быть сильнее мужиков. А вот сейчас пасует перед бывшей невесткой.
Где они только в поисках правды не были. У невестки на работе («Можем охарактеризовать её только с самой положительной стороны»), в общественных приёмных, в ветеранских организациях, в редакциях. И они же оказались в «склочниках».
А Тамара… У Тамары своя правда. Считай, одна поднимала детей. Дом – работа, работа – дом. Муж (сын Анны Максимовны) – что был, что не было его. Тихий-тихий, а однажды пришлось хватать детей в охапку и убегать куда глаза глядят. Прятались три года в чужом городе. В тюрьме успел посидеть за «тихий» нрав. Спасибо, Тамара пожалела, забрала заявление – выпустили. Забирая заявление, Тамара поставила условие: разводишься, квартиру оставляешь мне и детям. А иначе загремишь обратно на нары.
Вот и пригодилась та фабричная, выбитая свекровью квартира. Павел Ильич продал свою шикарную «трёшку» ради детей – и Тамара своим детям хочет помочь. Чем её дети хуже? Ему негде стало жить – пришёл к жене. Ей станет негде жить – придёт на свою долю.
По справедливости, считает Тамара, было бы продать и «однушку». Причитающуюся долю отдать Тамаре и её детям (родные внуки Анны Максимовны, между прочим!) А старикам купить себе новую квартиру: пускай раскошелятся дети Бориса Павловича.
А-то что ж выходит: для бабушки муж-примак дороже собственных внуков?! Значит, дети Павла Ильича купаются в шоколаде за счёт её ущемлённых детей? Да, слава богу, её дети работают, пристроены, но ведь и дети Бориса Павловича не бедствуют, правда?
Фабричный дом стоит недалеко от железнодорожных путей. И сладко спится жильцам под уютный перестук вагонных колёс и гудки маневренных электровозов… Не спят Анна Максимовна с мужем. Завтра – судебное заседание.
Суд – строгое учреждение, принимает во внимание только сухие факты. Не подошьёт к делу горькие воспоминания Анны Максимовны, как она, считай, всю жизнь (сорок лет!) горбом зарабатывала те злополучные две квартиры. Не будут в суде иметь вес тонны нервов и слёз, с какими ей пришлось это жильё добывать. Не подклеить в протокол картинку, которая до сих пор стоит перед глазами Анны Максимовны: на пороге тихая деревенская девчонка, с одним чемоданчиком…
