– Я вот о чём хотел бы с вами поговорить, уважаемый Антон, – во время очередной регулярной «планёрной» прогулки спокойно заговорил Куратор. – Ваши успехи в руководстве ДСД заметны и бесспорны. И не в статистике дело. Хотя и она говорит о многом: повысилась дисциплина студентов, как следствие, улучшились показатели успеваемости, в правильном направлении растёт общественная активность молодежи. Это всё хорошо. Но это можно считать закономерными начальными успехами организации, обусловленными во многом эффектом новизны. Я бы сказал, даже неожиданности для общей массы учащихся, привыкших к так называемой «студенческой вольнице». Когда молодежь в её безответственности ограничивают преподаватели – это одно. И совсем другое, когда она испытывает контроль за собой со стороны своих товарищей. Для неё это неожиданный и даже пугающий фактор. Согласны со мной?
– Да, – ещё бы Малой был не согласен! Тем более, что это так и есть.
– Но… – Куратор остановил свой неторопливо уверенный шаг и резко повернулся лицом к подшефному собеседнику. – Со временем… Причем, довольно коротким временем! Студенты привыкнут и освоятся в новых для них условиях. На то они и студенты – передовая, тэсэзэть, часть нашей славной молодёжи. Самая грамотная и мыслящая её часть. А человек, ведь, такая скотина, которая ко всему привыкает и приспосабливается. Прямо как клопы и тараканы, честное слово. Согласны со мной?
– Да.
– А раз они привыкнут и научатся жить в новых условиях, то обязательно появятся неформальные, тэсэзэть, лидеры или просто демагоги-ловцы некрепких человеческих душ. Это закон. Они всегда есть, какие бы благие цели не ставились перед обществом. Заметьте, благие эти цели не для тех, кто их ставит, а для самого этого общества, не до конца способного понять, в чём его благость! В нашем случае – студенческого общества. Всегда найдётся некто, кто станет подобно шавке на слона лаять. И ладно бы, если бы этот лай был конструктивной критикой. То есть, отвергая, предлагал бы свои методы по достижению нашей общей благородной цели. Не-ет!!! Они, эти злопыхатели, будут целенаправленно выискивать возможные, а чаще даже надуманные, минусы в любой передовой общественной инициативе. И ладно бы, коли так. Не одно масштабное дело без организационных и функциональных издержек не обходится. Все эти «кухонные разговоры» были бы нам, как у вас говорится, «по фигу», ведь, собака лает, а караван идет. Но!.. Я не зря сказал, что студенческая, академическая университетская среда – это не простая серая масса тупых и убогих людишек, для которых за счастье иметь тряпку с брендом, японскую машину и путёвку на банановый остров летом. Не-ет, чёрт возьми! Это в большинстве своём эрудированная и высокоинтеллектуальная среда молодых и не пуганных ещё людей, умеющих думать и анализировать происходящее вокруг них. Чтоб им!..
Куратор так разнервничался от собственных слов, что закончил вступление в основную, наставительную часть «планёрки» вполне искренне. Ему пришлось даже немного помолчать, чтобы успокоиться. Они, словно отец с сыном, неспешным шагом прошлись мимо обледеневших скамеек тихого сквера.
– Так вот… – опять остановившись, повернувшись и растянув рот (только рот и ничего более!) в своей фирменной улыбке, снова спокойно заговорил Куратор. – Мы должны всё знать не только о настроениях, царящих в студенческих головах. Мы должны точно знать о возможных грядущих изменениях в векторе этих настроений. Мы должны точно знать направление этого вектора. И, что особенно важно, мы должны всё знать о тех, кто в принципе способен задавать какие-либо направления этому вектору. Мы просто обязаны знать всех властителей человеческих дум в курируемой среде. Мало этого, мы должны влиять на них нужным для общего дела образом. Согласны со мной?
Малой судорожным кивком головы и выражением подобострастных глаз показал, что он не просто согласен – он согласен всецело! Но наигранное подобострастие тут же сменилось искренним испугом, потому что губы Куратора опять стянулись и сузились, глаза даже не остекленели и не стали холодно-змеиными – они стали металлическими, а голос – хоть и оставался тихим, но оглушающе вибрировал в самом мозгу Малого.
– Тогда, мой юный друг, не надо поручать своей личной гвардии вести за мной слежку. Ограничьтесь к вящему нашему удовольствию сбором данных в рамках оговорённых нами пределах. Иначе я тебе, сука, хребет сломаю. Идея твоя с личной гвардией, конечно, хорошая. Но она настолько логична, что очевидна. Так вот и используй её строго по делу. Всё!
Куратор поймал под руку начавшего терять равновесие подчинённого, интуитивно понявшего свой перебор и осознавшего крах ещё и не начавшейся карьеры, встряхнул его и с улыбкой развернул в обратную сторону.
Когда Малой ушёл чуть ли не приставными шажками обессиленных ног, Куратор сразу же, пока не забыл – не закрутился, взял мобильный телефон и послал пустую СМС на номер своего самого доверенного сексота из числа студентов. Это служило вызовом на встречу. Тайную, агентурную встречу.
Окинув взглядом улицу, чтобы избавиться от мешающих теперь свежих впечатлений, Малой двинулся в офис телефонной компании.
На улице словно бы стало теплее. Солнце пыталось развеселить своими лучами скукоженных прохожих, привыкших смотреть только себе под ноги и не привыкших улыбаться. Получалось у Солнца плохо.
Только в одной встречной компании лица внимательно слушавших своего приятеля людей были растянуты в соответствующую, предвосхищающую веселье, гримасу, тотчас же сменившуюся открытыми в ржачке ртами, почти одновременно опрокинутыми вверх в злом, как будто, натужном смехе. Видно, анекдот был… Похабный! Или социальный – только они вызывают такой злобный смех.
Малой же чувствовал некий оптимистичный подъём. Настроение – отличное! Мент-полковник выдал карт-бланш. Шёпотом! Прослушки опасается. Именно поэтому над анекдотами из жизни смех может быть только злым. С ненавистью к такой жизни и с обречённостью. Причём не важно, в каком социальном слое прозвучал социальный анекдот – смех всегда злой. Злобный! Мент «пасёт» беспогонных граждан. Но на его золотые погоны всегда найдутся погоны поярче, которые «пасут» его самого. Логично было бы подумать, что у этих окончательных – крайних – погон жизнь в таком её виде не должна вызывать злобу. Они же крайние сверху! Они же её – жизнь такую – и блюдут. Фиг там! И эти тоже ржут над анекдотами не радостно, а злобно. И обречённо! Как все.
Однако вот нужная дверь. Участковый уполномоченный снова вернул сознание на службу – теперь незаконную, – а потому стал вдвойне строже. Даже «ксиву» переложил в карман поближе.
– Здравствуйте, – корку в нос, чтоб разглядели погоны, но не успели прочитать должность. – Мне нужен ваш начальник. И побыстрее, пожалуйста.
Вышел некто мужского пола, молодой, с внешностью и распечатанным на лбу мироощущением менеджера.
– Здравствуйте, – коротко корку в нос. – Меня интересуют личные данные абонента вот этого номера.
– Простите, а в какой связи?
Малой удовлетворился обеспокоенным взглядом старшего менеджера и заинтересованными взглядами клерков в глупой униформе – только клерков, клиентов не было, а иначе пришлось бы Малому вести себя не так нагло – мало ли кто тут клиент… А теперь же, не мигая и глядя прямо в глаза, пугая ещё сильнее – а куда деваться? – негромко произнёс:
– Пройдёмте к вам в кабинет. Там и поговорим.
Через несколько минут из зала была вызвана кассир-оператор, работавшая в нужный Малому день, и он, оставленный в кабинете начальника с ней наедине, подверг её немилосердному, погружающему в истерику, допросу. Переживаемый беднягой девчонкой стресс заставил её вспомнить некую старуху. Она смогла даже её описать. Впрочем, без особых примет. Антон примерно такого и ждал. Не записал, а запомнил паспортные данные старухи и двинулся по её адресу, оставив связистам массу впечатлений и поводов для разговора, которые им поведает коллега и о которых будет молчать их шеф. Что ж… Пусть посплетничают – хоть какое-то разнообразие в их унылой офисной жизни.
В подозреваемую квартиру соваться без разведки было нечего. Можно было бы наблюдать за подъездом, не прячась, но Малой был интуитивно уверен, что следить надо секретно. Он даже мог сам себе объяснить причину этой, сродни чувственной, уверенности – ему предвкушалось (а может, хотелось?) увидеть здесь знакомую личность.
Однако не на травке же лежать с биноклем в зарослях кустарника! Неплохо бы, конечно – ведь дозор продлится неизвестно сколько… Но вот именно поэтому вопрос о непривлечении внимания к себе самому стал главным.
Изнутри это был двор как двор – газоны, проезды-проходы, машины, детская площадка с песочницей, бабули-мамаши с карапузами. Ну и лавочки, конечно же… Но они как место дислокации отметались сразу.
