Он вспомнил тот год, тот отдых в Абхазии. Они вчетвером прилетели в Сухуми в августе. Дикарями. Им повезло – сосед в самолёте оказался местный. Он и посоветовал не мотаться по побережью, а остановиться в Бабушаре – селении, расположенном рядом с аэропортом. Договорились быстро, и уже через полчаса после прилёта они ехали по утопающему в зелени посёлку. И жильё нашли быстро. Им удивительно повезло. У хозяина, крепкого старика по имени Шалва Антонович, во дворе было два дома. В одном жили хозяева: Шалва, жена его добрая и приветливая Мария Михайловна и их дочь Сулико. Второй дом, как потом поняли москвичи, предназначался в качестве приданного Сулико, когда она выйдет замуж. Да со свадьбой дело как-то не заладилось: шёл девушке уже двадцать пятый годок, а женихов видно не было. В детали компания московская не вникала, но видно было, что кроется за этим какая-то трагедия: может, несчастная любовь, может, ещё что-то. Ведь была Сулико симпатичной девушкой, лёгкой, улыбчивой и удивительно работящей. Однако же… Не сложилось. Так и пришлось до поры до времени этот второй дом сдавать отдыхающим. Прекрасный дом, двухэтажный. На первом этаже была огромная гостиная и кухня, на втором три спальни. Гуляй – не хочу. Повезло ребятам. И потекла у них пляжная жизнь. Целые дни компания проводила на море, а вечером они расстилали на пляже большое полотенце и устраивали ужин. Пили маджари, иногда чачу, засиживались дотемна, смотрели на близкие звёзды и слушали плеск набегавшей к самым ногам волны.
Сулико они почти не видели, а с Шалвой общались часто. Занятный был старик. Охотно рассказывал о Первой Конной, в которой он воевал в Гражданскую и был даже награждён орденом Красного Знамени, становлении советской власти на Кавказе, создании первого колхоза в округе, председателем которого он и был.
– Хорошо живём, – говаривал он, но… – тут старик поднимал вверх указательный палец, делал паузу и только потом заканчивал мысль, – но Карл Маркс немножко ошибся.
В этом месте москвичей так и тянуло оглянуться – никто не слышит? Только спустя много лет Лёшка понял, насколько прав был мудрый грузин. Столовались друзья здесь же. Мария Михайловна была прекрасной кулинаркой, а Шалва подносил им к обеду по стаканчику доброго домашнего вина.
Три недели промелькнули как один день. Пришло время уезжать. А сложилось так, что Толя и Лиза летели в Москву, Лена к сестре в Киев, а Лёшку, у которого оставалась ещё неделя отпуска, Лиза уговорила остаться в Бабушарах ещё дней на пять. В последний вечер друзья посидели вместе за празднично накрытым столом, попили вина и отправились в аэропорт. Рейсы были вечерние. На Москву в девять, на Киев – в десять. Лёша с Леной проводили на посадку своих жену – мужа и отправились на регистрацию киевского рейса. На прощание Лёшка поцеловал Лену в щёчку, помахал ей рукой, дождался пока она скроется в зоне вылета, поболтался по аэропорту, проследил, как автобус с Ленкой уехал к самолёту, и побрёл к автобусной остановке. На душе было смурновато. В сущности, он мог бы за полчаса добраться до дома и пешком, но идти в темноте по незнакомой местности не решился. «Автобусом вернее, – подумал Лёшка, – а то кто его знает, чем дело может обернуться. Днём народ вроде бы приветливый, а ночью… И отдыхающих многовато. Юг расслабляет, здесь многие выпить любят. А некоторые и перебрать. Да и сам не сто граммов на грудь принял». Было грустно, и в какой-то момент он даже пожалел, что поддался на Лизины уговоры и не улетел вместе с ней в Москву. Но что сделано, то сделано. Назад не вернёшь.
На автобусной остановке его ожидало новое разочарование: автобус поломался, и водитель сказал, что ремонт займёт часа полтора. Так что отдыхайте, граждане. Отдыхать было негде. Аэропорт маленький, а народу тьма-тьмущая. Идти пешком Алексей так и не решился. Выпил в привокзальном уличном кафе какой-то бурды, которая почему-то называлась кофе, с сожалением вспомнил о прекрасном кофе сухумском (в Сухуми и на Афон они всё же съездили) и присел на бордюрный камень прямо у автобуса дожидаться окончания ремонта. Однако к ночи стало свежо. В это время года южные дни всё ещё жаркие, но к ночи холодает. Вскоре Алексей почувствовал это на себе. Поёживаясь и зябко подёргивая плечами, он направился в здание аэровокзала. Здесь и яблоку негде было упасть. Люди сидели на подоконниках, чемоданах, толпились в проходах между немногочисленными креслами, покорно ожидая объявлений о своих рейсах. «Хорошо, что мои успели улететь», – с облегчением подумал он. Лёшка заглянул в маленькое кафе. И тут счастье ему улыбнулось: в самом углу крошечного зала освободилось место, которое он быстренько и занял. Сидеть просто так было неудобно, и он заказал тут же возникшей официантке стакан красного вина и бутерброд с колбасой. Скучища, даже почитать было нечего. Медленно потягивая вино (никакого сравнения с хозяйским), Алексей просидел за этим столиком минут сорок. От входа на него нетерпеливо поглядывала, тяжело опираясь на дверной косяк, немолодая дама. Алексею стало неловко. За другими столиками люди сидели компаниями, и ожидать их скорого освобождения не приходилось. Место нужно было уступить. Поскольку у «его» дамы были конкуренты, явно более шустрые, Алексей поманил её взмахом руки и взглядом. Она тяжело подошла, только после этого Алексей встал, кивнул на освободившееся место.
– Прошу.
Женщина благодарно улыбнулась.
– Спасибо, молодой человек.
И скорее упала, чем села, в кресло.
Алексей пробрался сквозь толпу у входа в кафе и побрёл к автобусной остановке. «Как там с ремонтом? А то жду-жду, а он уедет без меня. Водитель, правда, обещал объявить об окончании ремонта и отправке, но кто ж их знает, этих водителей? Может, до утра ремонтировать будет, а может, сделает – и фьюить домой спать!».
Перед ним не спеша шли две женщины внушительных размеров, и Алексей никак не мог их обогнать. Приблизившись к ним вплотную, он невольно услышал разговор, который не мог его не заинтересовать. Одна женщина говорила другой:
– Не знаю, что они в Киеве думают. Представляешь, им там тоже наверняка не сообщают, на сколько рейс задерживается. Мы здесь кукуем, а они там.
Вторая ответила:
– Ну нам-то сейчас объявили, что улетим только утром, а вот объявили ли им – не знаю. Что делать, что делать? Я здесь до утра с ума сойду! Не то что поспать – присесть негде! Ужас. Вот тебе и Аэрофлот – лучший флот в мире!
«Что же это, получается? – пронеслось в голове Алексея. – Рейс на Киев отложили? Или это другой, дополнительный? В расписании другого вроде не было. Но я же Лену чуть ли не до самолёта проводил. Видел своими глазами, как автобус подкатил к трапу». Он тронул за плечо одну из женщин.
– Извините, о каком рейсе вы говорите? Я жену два часа назад в Киев отправил. У вас что, дополнительный рейс?
Женщина, та, что помоложе, обернулась, взглянула на него с усмешкой и с сожалением произнесла:
– Нет, молодой человек, не дополнительный. А тот самый. Только никуда он не отправлялся. Посадили нас в самолёт, посидели – посидели мы в нём минут сорок, да и вышли. Объявили задержку рейса. Сначала на час, а теперь вот и до утра. Так что ищите свою благоверную где-то здесь, в зале. Вот так-то.
Она снова усмехнулась, и дамы продолжили свой неторопливый путь.
А Лёшка стоял, ошарашенный услышанным. Вот это да… Значит он сидит в кафе, винцо попивает, а Ленка где-то в зале мается, места себе не находит! И он двинулся на поиски. Благо зал маленький, и Алексей без особого труда отыскал её, пригорюнившуюся, в углу за развесистым фикусом. Она присела на небольшой выступ в стене и смотрела прямо перед собой невидящим взглядом. В этом взгляде, как и во всём её облике, читалось только одно – покорность судьбе. И никакой надежды. Лёшка вынырнул из-за широкой листвы неожиданно.
– Ну что, гражданочка, скучаете?
Глаза Елены, казалось, выпадут из орбит.
– Ты??? – только и смогла она произнести. Потом добавила: – Я же улетела…
Лёшка с сомнением посмотрел на неё.
– Так это не ты?
Наступила небольшая пауза. Потом Лена неожиданно бросилась к нему, обняла, начала шептать:
– Как я рада, как рада, что это ты! А я уже и не знаю, что делать! Представляешь, рейс до утра отложили. Хотела домой поехать – автобус сломался! Хоть вешайся! Я же до утра не доживу. А тут ты. Ты как тут оказался? Ты же меня давно проводил!
– Проводил, проводил, – передразнил её Алексей, – а вот и не проводил. Я диспетчера убил. Что б ты не улетела…
– Да ладно… – недоверчиво протянула Елена. Потом спохватилась. – Ну, дура я дура. Совсем мозги расплавились. Серьёзно, ты как тут?
– Сама говоришь: дура. Автобус-то сломался! На чём бы я уехал? – Он сложил ладони рупором, поднёс их ко рту и продолжил интонациями диктора. – Рейс откладывается на полчаса! – Потом убрал руки ото рта и продолжил нормальным голосом: – Потом ещё на полчаса, потом до объявления… (он, конечно, не стал говорить ей, что идти один ночью домой просто побоялся). Так и ждал объявления, пока случайно не узнал, что ваш вылет до утра отложили. Представляешь? Мы с тобой ночью в одном аэропорту маемся столько времени? Ты – в одном углу, я – в другом! И не знаем, что мы оба – здесь! – Мгновение помолчал, покачал головой. Потом с улыбкой продолжил. – Ну, ничего, не кисни. Вдвоём веселее будет. А то я тоже взгрустнул – все уехали, бросили меня. Что, думаю, делать? А тут, видишь, Аэрофлот помог. – Он снова улыбнулся. – Вчера попрощались – сегодня встретились. Уже первый час. Так что здравствуй! – Он притянул её к себе, поцеловал в щёчку. – С приездом!
