Как бы там ни было, мне было очень приятно от его подарка, и я почувствовала себя очень счастливой женой и уверенной в себе женщиной. Это было настоящее женское счастье. За это стоило бороться. Для этого стоит жить!
В предвкушении предстоящего любовного свидания с Милым другом я прожила без малого два месяца. Обстоятельства так сложились, что в мои дежурства в общежитии он уезжал из Москвы, и, наоборот, когда он был в общежитии, не было моих смен. За эти два месяца я начала уже подзабывать про наши поцелуи. Мои желания притупились, стали какими-то отдаленными, будто не со мной происходило нечто в день моего рождения. Будто не меня охватывала страсть при одном лишь воспоминании о поцелуях того вечера. Говорят, радиоволны на расстоянии глохнут, а любовь требует постоянного физического подтверждения. И, когда через два месяца мы вновь увиделись с моим вожделенным «французом», я, уже поостывшая, опять стала отклонять его предложения. Но, тем не менее, оставалась верной своей натуре.
С приходом охранников в наше общежитие возможности выпить и расслабиться у нас увеличились. И вот опять его величество случай в моей жизни! Со мной зачастую дежурил молодой человек по имени Миша. Человек компанейский, приятный в общении, но в то же время крайне далекий от таких понятий, как флирт и ухаживания, что обычно занимает женщин. Мы с ним общались, будто не были представителями разных полов. И он со всеми женщинами оставался таким. И вот однажды вечером Миша в честь дня зарплаты решил устроить маленькую, как он говорил, «расслабуху». Принес бутылку хорошего вина, которую мы, не спеша, смакуя, не без удовольствия распили. Естественно, одной показалась мало, мы продолжили; ему еще не раз пришлось бегать в магазин. И вот под влиянием выпитого у меня возникло острое желание увидеть моего потенциального «француза». А мой «собутыльник» Миша ни сном, ни духом. Ему бы еще пить и пить.
Я поднялась к своему Милому другу. Он, конечно, не ожидал такого смелого шага с моей стороны и был приятно ошеломлен моим неожиданным приходом. Я сходу напала на него, как изголодавшаяся. А ему того и надо было. Наши горячие поцелуи вновь возвратили нас в тот вечер нашего первого поцелуя, где мы оба испытали огромное удовольствие и расстались с чувством горькой незавершенности нашей страсти. Но теперь было все иначе… Мы даже не заметили, как наступило утро. Это было великолепно! Утром, постепенно трезвея и оценивая прошедшую ночь, я испытывала противоречивые чувства. С одной стороны, просто упивалась испытанным удовольствием. Эта ночь положила начало новому в моей жизни. Я ощутила свободу, гармонию с самой собой, жизнелюбие, уверенность в себе и, пожалуй, даже любовь к себе. Прежде всего, полюбите себя, как говорят психологи, это залог успеха в жизни. Но, с другой стороны, почему-то испытывала тревогу, будто вот-вот все обернется печалью: за счастье надо платить!
«…Так откуда ж взялась печаль?!» – поет Виктор Цой. Но, как бы там ни было, я ни о чем не жалела. Несмотря на простоту, Милый друг был великолепным дамским угодником, действительно очень искушенным в любовных отношениях. Так начался наш роман. Мне было с ним хорошо, легко и комфортно.
Очень ревнивая по природе и измученная этим чувством до предела за прожитые годы с мужем, я теперь отдыхала. Но не потому, что мой Милый друг не давал мне повода, а просто мы понимали, что не имеем никаких обременяющих наши отношения взаимных обязательств. Мне, честно говоря, было очень легко оттого, что в наших отношениях нет ревности. Я безумно устала ревновать мужа и постоянно переживать сцены ревности, устраиваемые им. А сейчас я больше не ревновала мужа. Похоже, моя прописанная мною же психотерапия от ревности в виде мужчины на стороне, работала. Я стала освобождаться от этого чувства. На смену пришли кокетливость, любовь к флирту, я научилась быть чертовски привлекательной, освоила власть над мужчинами.
Но, как мы ни старались не афишировать наши отношения с Милым другом, скрыть их не удалось. Более того, я от Ирины узнала, что, оказывается, мой Милый друг в недалеком прошлом был сожителем Алевтины. Но на нашу дружбу с Алевтиной мой роман с Милым другом не повлиял, как я тогда наивно предполагала. Мы даже устраивали общие вечеринки. И наш треугольник напоминал мне мою мечту о французской любви. Милый друг с Алевтиной поддерживал дружеские отношения (снова я тогда наивно полагала), а мы с ней, подруги, неоднократно обсуждали Милого друга как любовника…
В своем окружении Милый друг пользовался большим успехом. Мужчины его уважали. Ребята из его бригады ценили его не только как своего непосредственного начальника, но и как товарища (так говорили в советские времена). И среди женщин он оставался на виду. В компании был очень веселым, заводным, компанейским. Как истинный Дон Жуан старался не обделить вниманием ни одну женщину из компании. Хотя он считался моим мужчиной, мне не хотелось обременять его какими-нибудь моральными обязательствами. У нас с ним была словно неписанная договоренность уважать свободу друг друга. На эту тему мы даже подшучивали: встретившись после очередной разлуки, начинали друг другу рассказывать, как мы провели время по одиночке. Мы рассказывали, сколько у нас было за это время интересных любовных интриг, сколько сексуальных партнеров, но свои рассказы, конечно, заканчивали фразой типа:
– Но лучше тебя никого не было.
Как говорится, в каждой шутке есть доля шутки, остальное правда. И эти шутки не вызывали у нас ревности, разве что чуть-чуть, чтобы нервы немножко пощекотать, чтобы не такими постными казались отношения. В такие минуты мы чувствовали полную идиллию, друг друга понимали с полуслова, нам было легко и свободно. Мы часто обсуждали наших общих знакомых, которые могли в той или иной степени претендовать на наше внимание.
Однажды утром (у меня был выходной день) раздался телефонный звонок. На дисплее высветился телефон общежития.
– Привет, Мюллер! – это была Санька Тихонова, в шутку Штирлиц. – Может, подъедешь в общежитие?
– Привет, Штирлиц, дружище! А что случилось?
– Тут ребята, пряники. – (Мы в шутку звали Милого друга и его друзей пряниками – в их родном городе выпускали фирменные пряники). – Они нас с Диной приглашают в гости. Они работают в ночь. Может, приедешь? Милый друг тебя спрашивал.
– Санечка, я не могу. У меня завтра смена, завтра и увидимся.
– Нет, они завтра утром уже уезжают. После ночной смены прямо с работы.
– Ну и ладно. Значит, в следующий раз увидимся.
– Хорошо, только без обиды.
– О чем ты, Штирлиц? Все ОК.
В тот же день вечером Санька Тихонова, вдрызг пьяная, позвонила мне под большим грифом «СС» – совершенно секретно. И поведала, как они провели время. Она – с соседом из комнаты Милого друга, а Дина – с Милым другом. Только у Дины с Милым другом ничего не сложилось, потому что у нее были критические дни. (Высоко литературный монолог!)
А сама Санечка впоследствии поплатилась за это времяпровождения абортом. Это в нашем-то среднем возрасте!
А на следующий день, когда я вышла на смену, Штирлиц ни сном, ни духом. Она, конечно, ничего не помнила.
Дина тоже молчала….
В нашей семье у каждого была своя мечта. У нашего сына – приобрести компьютер. У дочки – завести собаку. У папы – пересесть на другую, более приличную машину, например, на джип, подстать своим габаритам. А у меня – пожить в Париже. Глобальная. Потому что слова «увидеть Париж» для меня имеют гораздо большее значение… Это не просто желание – это особое состояние духа. И чем больше я мечтаю, тем реальнее мне кажется моя мечта. Вот еще немного осталось… Вот поставлю детей на ноги… Вот разберусь со своими личными проблемами… вот…
Тем временем дети мои подрастали. Теперь, когда я работала в двух местах, времени для занятий с детьми оставалось все меньше. Это физически стало тяжело. Представьте себе, отработав сутки в интернате, на следующее утро я бежала в общежитие. Благо там было не так сложно: была возможность посидеть спокойно. Особенно по утрам в общежитии наступало полное затишье: все рабочие ушли. Только изредка домохозяйки выходили в город по делам. Можно было посидеть в тишине, отвести душу после тяжелой ночи с больными и прийти в себя.
Двое суток подряд нет мамы дома. В такие дни я, конечно, старалась контролировать детей по телефону. Мы с сыном, бывало, часами уроки делали по телефону. Но все равно, конечно, это не могло заменить живое общение. И меня иногда начинала мучить совесть, что дети предоставлены сами себе. А папа у нас вечно работает с утра до позднего вечера. Да и в свои редкие выходные, когда он был целый день дома, разве он мог заменить маму моим детям?
А я в свои выходные, которые попадались пару раз в неделю, первые полдня отсыпалась, затем бегала по магазинам. Позже начиналось приготовление еды на семью на несколько дней, до следующих моих выходных. И, по возможности, частичная уборка в квартире, частичная стирка грязного белья, которое, конечно, постоянно накапливалось. Короче, сутки выходных пролетали моментально, на детей ничего не оставалось. Иногда попадались двое суток подряд выходных. В такие дни мне удавалось побыть с детьми, поговорить с ними о сокровенном. Почувствовать, чем дышат мои дети, какие у них проблемы и успехи. Я понимала, что подростковый возраст – самый тяжелый период в жизни каждого ребенка.
