– Нет. Ты первый, – ответила девочка.
Несколько ошеломленный такой откровенностью и обращением на «ты», попутно удивившись, не стал ли он единственным доверчивым лохом на весь город, Игорь спросил:
– А профессор? Ты ж, наверное, и ему что-то напророчила?
– С профессором был бартер. Я отблагодарила его за науку.
Игорь даже не нашелся что ответить на ее очередную откровенность. Проходившая мимо тетка толкнула его пышным боком, пробурчав по поводу загороженного прохода в метро. Он посторонился и кивком подозвал девочку подойти ближе. Сумерки становились все плотнее, но то место, где они стояли, хорошо освещалось фонарем. Игорь достал из нагрудного кармана куртки кошелек, из него вынул десятку и протянул девочке.
– Покажи свои ключи, – беря деньги, сказала она.
Игорь мигом вспомнил истории о цыганах – не зря говорят, что никогда нельзя останавливаться и втягиваться в разговоры с ними. Но ведь он сам прицепился к этой чудачке, чем она может быть опасной? Разве что где-то рядом поджидают несколько ее накачанных взрослых друзей, которые ловят таких вот идиотов «на живца». Игорь оглянулся – никого подозрительного поблизости не было. Он пожал плечами и вытянул из кармана два ключа от квартиры и магнитный ключ от подъезда, соединенные колечком.
Не касаясь их руками, девочка слегка наклонилась и указала пальцем на меньший, желтенький ключик от «английского» замка:
– Вот этим ключом двое суток сможешь открыть любые двери.
– Ага. Верю, – хохотнул Игорь. – А если я завтра утром закажу кучу дубликатов – и они смогут то же самое?
Девочка внимательно посмотрела ему в глаза и серьезно, удивленная такой сообразительностью, ответила:
– Нет. Только один такой же, кроме этого.
– Круто! Такой прикол стоит десяти гривень! Развеселила. А что ж про будущее?
– На два дня?
– Да.
– Ну, первый день ты будешь играть с ключом, а второй… – девочка задумалась, и вид ее выдавал волнение.
– Что? – снова иронично хмыкнул Игорь, уже четко осознав, что добровольно стал объектом шутки.
– Короче… Ключей действительно будет два, – вздохнула девочка, – один принесет счастье, другой – наоборот. Все.
Увидев неподдельную тревогу в глазах девочки, Игорь вдруг смутился и спросил:
– А если я буду считать, что никогда тебя не видел, и буду жить дальше, как и жил?
– Ты уже не сможешь.
Он нащупал в кармане пачку сигарет и вдруг очень захотел, чтобы эта девочка растворилась там, за стеклянными дверями, будто ее и не было никогда.
Сзади пронзительно завизжали тормоза, Игорь оглянулся – кто-то в майских сумерках перебегал дорогу напротив метро, такси резко затормозило, машину занесло, послышался крик. Когда он снова повернул голову к дверям, девочки рядом уже не было.
Игорь пожал плечами, закурил и побрел к конечной остановке маршрутки, где очередь, которая минуту назад извивалась толстой змеей, столпилась у края тротуара.
Оказывается, когда машину занесло и крутануло, задним бампером она ударила людей, которые стояли ближе всех к проезжей части. Все были живы, но кому-то помогали подняться и отряхивали, звучали возмущенные выкрики, а в трех метрах от людской суеты стоял, будто окаменевший, профессор-филолог и смотрел на происходящее.
– Что она вам сказала? – спросил, подойдя к нему, Игорь.
– Чтобы не стоял у края тротуара, – ответил профессор, и глаза его показались огромными за толстыми стеклами очков.
Итак, незнакомца звали Игорем. К своим «около тридцати» у него было высшее инженерное образование, довольно материалистические взгляды на жизнь и определенный опыт. У него еще не было детей, да и жены тоже, хотя одна из романтических историй едва не закончилась браком. Последнее время, то ли от однообразной работы в чужом бизнесе, то ли от кризиса, то ли от длинной зимы и авитаминоза, он чувствовал себя усталым, без былой бодрости, без того молодецкого куража, который бил фонтаном из него и друзей еще несколько лет назад. Да и друзья отошли – кто женился и теперь жил в другом измерении семейных забот, кто драпанул за границу на заработки, кто туда же, но навсегда. Из прежних друзей остался только одноклассник Левушка, совершенно не похожий на Игоря ни по характеру, ни по профессии. Но это никогда не мешало им общаться.
Левушка был художником, странным, как и все творческие люди. Он что-то создавал в своей студии, подрабатывал там-сям халтурой, разрисовывая то детские садики, то вестибюли в школах, несколько раз выставлялся на каких-то престижных, с его слов, выставках, даже получал какие-то дипломы и награды, но Игорь в этом ничего не смыслил. Да и «манера письма» Левушки была далекой от конкретики реализма, а абстракции, по мнению инженера, который когда-то изучал сопромат и другие реальные науки, были «чисто понтами» – желанием показать, что ты не такой, как остальные люди.
Внешне они тоже были разными. Игорь, высокий, с короткими, темными волосами «ежиком», лет через десять имел шансы нажить пивной животик, поправиться, посолиднеть, поседеть висками, отрастить усы и стать похожим на отца – отставного военного. А Левушка, среднего роста, довольно хрупкого сложения, с мягкими волнистыми рыжеватыми волосами, которые он то стриг, то отращивал по настроению, был похож на маму, а чем-то даже на свою сестру-близняшку Алису, тем более что отца они потеряли рано и равняться было не на кого.
Но все это не мешало давним дружеским отношениям, где к общим воспоминаниям примешивались еще и уважение, и ирония, и почти братская любовь. А последнее время друзей объединяло общее чувство, которое они однажды, потягивая пиво в мастерской Левушки, сумели отфильтровать от других чувств и определить его как «отсутствие чистой радости» – той непосредственной радости, как в детстве от новых туфель, первого собственного велосипеда или от прыжков с тарзанки в озеро. Будто и достаток есть, не бедствуют, и разные возможности, но не получается добыть эту «чистую радость» – не помогают ни алкоголь, ни прыжки с парашютом, ни ныряние с аквалангом, ни женщины, ни даже наркота, которую они как-то пробовали. На некоторое время появлялся «тонус», эмоции, какой-то подъем, но проходила неделя, и отголоски очередного эксперимента по добыванию острых ощущений все равно не выдерживали конкуренции со вспышками детских воспоминаний. Ведь тогда все было настоящим – в курином бульоне плавали блестящие монетки желтого жира, и пахнул он курицей, а не бульонным кубиком со специями и глутаматом натрия. Все было настоящим. А сегодня почему-то мало что могло зацепить за живое и искренне впечатлить.
По дороге домой Игорь пытался как-нибудь «материалистично» объяснить себе этот странный случай у метро, все еще списывая его на странности подростков и стечение обстоятельств. Но что-то подтолкнуло его выйти из маршрутки, не доехав до дома два квартала. Именно там находится студия Левушки. Увидев издалека свет в углубленных окнах полуподвального помещения, Игорь крикнул водителю, чтобы тот открыл двери возле светофора, и выскочил на улицу. Теплый майский ветерок опять обдал его ароматом сирени. Сколько раз ходили они с друзьями по этой улице в школу и обратно! Игорь машинально потянулся за сигаретами, но вдруг передумал перебивать такой дивный аромат дымом и направился к Левушкиной студии. Он надеялся, что друг, выслушав его рассказ о малолетней «провидице», даст истории какое-то свое объяснение. Ведь не зря говорят, что творческие люди руководствуются правой половиной мозга, где не господствует логика, у них лучше развиты подсознание и интуиция.
Игорь остановился возле киоска, чтобы купить пива – не идти же с пустыми руками? – но в последний момент взял бутылку коньяка. Чтобы отключить «встроенную» логику, придется слегка оросить ее алкоголем покрепче.
Остановившись перед дверью подъезда, Игорь хотел, как обычно, набрать код, но вдруг замер, потом затолкал бутылку в карман куртки, достал свои ключи, выбрал меньший из них и задумался. Как же он «откроет любые двери»? Вот, например, на этой двери нет типичного замка, только система блокирования и разблокирования двери (то ли магнитом, то ли из квартиры), нет даже дырочки, куда бы можно было этот ключ вставить. Игорь опять посмеялся над собой – большой дядя, а попался на крючок малолетки со странными фантазиями! Но вдруг, будто против воли, он поднес ключ к круглому углублению на железной панели, куда обычно прижимают магнитный ключик, и коснулся его металлического донышка острым кончиком. Внутри что-то пикнуло, а через секунду щелкнуло. Игорь потянул тяжелую металлическую дверь к себе – она открылась.
Точно так же он открыл дверь в помещение студии, хотя ключ к ее замку был не плоским «английским», а старого образца – длинный, трубчатый, с «бородкой». Вставив свой ключик в отверстие, Игорь пошевелил им, как мог, влево-вправо, и с удивлением услышал, как поворачивается что-то в механизме. Дверь открылась. Сделав несколько шагов вовнутрь, он сначала услышал музыку из приемника, а потом уж увидел Левушку, который, нанеся мазок краски на полотно, отклонился и разглядывал результат в вечной позе художника.
