Афанасий грустно посмотрел на Семена, ожидая его ответа. Кац молчал, обдумывая, что и как сказать. Мысль о том, что Анна скоро уйдет из этого мира, лишала смысла его жизнь. Но еще больше его потрясала уверенность друга в том, что и он недолго будет жить без нее. Только сейчас Кац понял, насколько глубокие чувства связывают Анну и Афанасия.
– Я подготовлю необходимые бумаги, – голос Семена дрогнул и он закашлялся, – И все сделаю, как ты хочешь.
Семен Яковлевич Кац вышел из кабинета и столкнулся в дверях с Анной. Взгляды их встретились, и Семен понял вдруг, что Анна все про себя знает, и ее сердце болит за них, кого она оставляет на этой земле.
Семен Яковлевич Кац устало опустился в кресло, в котором еще недавно сидел его друг Афанасий. Весь день он старался быть спокойным, видя, как тяжело переживают смерть отца девочки. Старшие, Зоя и Антонина, еще держались, а Настя с Наташей все время тихо плакали.
Дверь в кабинет приоткрылась.
– Папа, ты звал меня?
– Да, Яша, заходи. Я вот о чем хотел с тобой поговорить. Завтра я соберу всех домашних, чтобы огласить последнюю волю моего друга. Ты уже знаешь, что завещание не совсем обычное. Но я не об этом. Яша, времена сейчас смутные, я не знаю, что может случиться завтра со мной, да и со всеми нами. Поэтому я хочу, чтобы ты был полностью в курсе дел, касающихся семьи Печенкиных. Афанасий просил меня позаботиться о девочках. Если со мной что-нибудь случится, обещай мне, что ты постараешься им помочь.
– Конечно, папа. Ты мог бы и не говорить мне об этом.
– Хорошо. Беспокоит меня только одно. Я никак не могу решить, что делать. Зоя предложила забрать Наташу и Леночку в Польшу. Они еще малы, им нужна женская забота. Но я боюсь, что Наташа еще пока не оправилась от болезни, а годовалой Леночке трудно будет вынести дальнюю дорогу. Я думаю, нужно отложить поездку до следующего лета. Я знаю, что вы с Сарой собирались уехать с Зоей, и прошу пока повременить с отъездом.
– Хорошо, папа, тогда мы останемся с тобой и поможем присмотреть за девочками.
– Да, Яша. Так и решим.
* * *
Детскую освещала только керосиновая лампа. Фитиль на ней с одной стороны прогорел, и огонь то вспыхивал, то принимался чадить. От этого по комнате беспокойно метались тени, и дождь, барабанивший по окну, добавлял грустного настроения трем сестрам, которые обнявшись сидели на широкой кровати.
– Девочки, вам не стоит оставаться в России, поедемте к нам, в Хойну, – Зоя уже в который раз пыталась уговорить Наташу с Настей уехать от греха подальше. То, что творилось вокруг, пугало ее до безумия. Все дома изменилось до неузнаваемости. Сегодня, зайдя на кухню, она поймала на себе полный злобы взгляд кухарки.
– Зоечка, родная, как же я могу оставить балет? Ведь я уже танцую в театре. Да и бабушка не согласиться уезжать, – у Насти на глазах показались слезы.
– А мне страшно вас оставлять среди этих людей, которые еще недавно полностью зависели от наших родителей. Вы заметили, как они же смотрят на нас? Как на своих врагов! Дорвавшись до власти, они способны на все. Не стоит ждать от них ничего хорошего. Пока есть возможность, нужно ехать.
– А Леночка? Она слишком маленькая. Как она перенесет дорогу?
– С нами едут Яша и Сара. Может быть, удастся уговорить и Семена Яковлевича. Вместе как-нибудь справимся. Я прошу вас, подумайте. Настя, мы сумеем убедить бабушку, вот увидишь. А сейчас – доброй ночи. Спите.
Зоя поцеловала по очереди всех сестер и вышла из детской. На душе было неспокойно. Дорога предстояла трудная, неизвестно, что их ждало впереди. Но и оставаться в этой, охваченной безумием стране, было опасно.
* * *
– Я собрал вас, девочки, для того, чтобы зачитать завещание вашего отца, – Семен Яковлевич Кац раскрыл папку и достал из нее лист плотной бумаги, – Было оно составлено им в здравом уме и твердой памяти 20 мая 1916 года. Один экземпляр этого документа и основной капитал в виде золотых слитков и коллекции драгоценных камней находится в управлении банка в Цюрихе. Другой останется у меня, а после моей смерти перейдет к моему сыну Якову. Так распорядился ваш отец.
Затаив дыхание, все слушали Каца. Сестрам казалось, что они слышат голос отца. Произнеся последние слова, Семен Яковлевич вынул из сейфа шкатулку красного дерева и поставил ее на стол. Здесь же лежали приготовленные заранее бархатные коробочки разного размера. Зоя и Антонина, впервые увидевшие рубиновый гарнитур, ахнули от изумления.
– Зоя, это колье принадлежит отныне тебе. Тонечка, ты увезешь с собой во Францию браслет. У Насти останется заколка. Серьги и перстень я положу в сейф в шкатулку с завещанием. В день совершеннолетия и Наташа с Еленой получат свои украшения. Но, полностью свою часть наследства родителей вы сможете получить только тогда, когда одна из вас или один из ваших детей и внуков соберут все части гарнитура и, соответственно их владельцев, вместе и не ранее, чем через десять лет. А сейчас вы свободно можете пользоваться процентами с основного капитала, думаю, этого хватит на обеспеченную жизнь.
– Но, мы не собираемся расставаться! – Настя посмотрела на старших сестер и вдруг заплакала, вспомнив, что те уже скоро уезжают из России. Она же сама отказалась переехать в Польшу к Зое. И, как она предполагала, ее поддержала бабушка.
Когда за сестрами закрылась дверь, Кац запер сейф и с облегчением вздохнул. Он до сих пор не был уверен, что его друг поступил правильно, поставив для получения наследства такое сложно выполнимое условие. Возможно, сейчас девочкам и не понадобится трогать основной капитал. К тому же сестры искренне любили друг друга и спокойно относились к своему достатку. Но он не был уверен, что потомки будут столь же благородны и бескорыстны, как и Афанасий с Анной или их дочери. Семен был опытным юристом, и знал, что вслед за большим капиталом часто идут жадность и подлость. А то и преступления.
* * *
– Зоя, мне нужно с тобой поговорить перед твоим отъездом.
– Хорошо, Тонечка, пойдем в нашу беседку.
Зоя и Антониной, взявшись за руки, спускались по длинной деревянной лестнице, ведущей к старому пруду. Там, среди огромных лип, еще дедушкой был построен небольшой домик. Маленькие Зоя и Тоня прятались в нем от няни, пытаясь избежать наказания за очередную шалость. Став постарше, они прибегали сюда, чтобы пошептаться о своих секретах. Вот и сейчас эта беседка оказалась самым подходящим местом для разговора двух, уже взрослых, женщин.
– Зоя, обещай не ругать меня. Выслушай сначала. В Гренобле, в университете, я познакомилась с одним человеком, он преподаватель, читал нам курс математики. Его имя – Пьер Люпен. Он старше меня на много лет. И еще он женат. Вот почему я не говорила о нем ни тебе, ни маме. Мы вместе уже три года. И сейчас я беременна от него.
– Боже, Тони! Что же ты будешь делать?
– То, что и делают все женщины – рожать ребенка.
– А он? Знает?
– Да. Перед отъездом сюда я ему все рассказала. Уже на вокзале, чтобы избежать долгих разговоров.
– Он успел тебе что-нибудь ответить?
– Он взял с меня обещание, что я вернусь после похорон папы в Гренобль.
– Ты хочешь сказать, что он вовсе не против ребенка?
– Мало этого, он хочет уйти от жены и жить со мной.
– Что– то я не слышу в твоем голосе радости. Ты что же, не любишь его?
Антонина задумчиво погладила мокрые после дождя перила беседки и вздохнула.
– Похоже, что уже нет. Да и была ли любовь? В последнее время меня раздражает в нем буквально все. Я стала замечать, какой он жадный, истинный француз! Кроме того, он часто брюзжит как старик, доводя меня до истерики. Постоянно делает мне замечания, что я не так одеваюсь, у меня слишком модная прическа. Ну, как я буду с ним жить?
– Тони, ты не слишком строга к нему? Мужчины в большинстве своем таковы. Он не исключение. Может, стоит попробовать?
– Да что ты, Зоенька. Я точно сойду с ума. А зачем ребенку сумасшедшая мать!
– Все шутишь! Тогда поедем к нам. Михаил будет рад. Он любит детей и очень переживает, что у нас их нет.
– Нет, Зоя. Я решила сначала вернуться во Францию. Время еще позволяет путешествовать. А пока ничего не заметно, поживу у бабушки с Настей в Петрограде. Или в нашем Оренбургском доме. Там спокойно, никого нет.
– От нашей бабушки ничего не скроешь!
– Значит, так тому и быть.
– Ну, смотри, как хочешь. Не тяни с отъездом в Париж, сама видишь, что здесь происходит. А надумаешь, к нам приезжай.
– Спасибо, сестричка. Смотри, как быстро стемнело. Пойдем в дом. Ты уже собрала вещи? Даже не верится, мы опять расстаемся….
Наташа стояла, уткнувшись в букет цветов, и плакала. Сквозь слезы она смотрела на коляску, нагруженную вещами. Настя с бабушкой прощались с домочадцами. Вот и они уезжают. Наташе очень хотелось поехать с ними, но кашель никак не проходил, и доктор не разрешил пока никаких путешествий, тем более в сырой, дождливый Петроград.
