Михаил Александрович еще раз взглянул на часы, подумал, что если через полчаса он не выйдет из дому, а через час не окажется на Ярославском вокзале, переименованном теперь в Северный, то не успеет управиться за ночь. Утром, в шесть тридцать, заедет его шофер Шурик, и к тому времени надо решить, стоит ли ехать с докладом наверх, хлопотать о переносе строительства цеха в Мытищах, где предполагалось делать метровагоны нового типа, на другой участок. Либо – прямиком на стройку, но для этого надо самому убедиться в том, что археологам там делать нечего.
Он услышал, как хлопнула дверь у сестер, как дед Егор захрапел за стеной, и встал с кровати. Пока укладывал в мешок фонарик, веревку, лопату с коротким черенком, в голове прокручивалось вчерашнее. Приехал на объект в конце дня. Большой котлован и высокий земельный террикон рядом уже обозначили место будущего цеха. Рабочие разошлись, только внутри заграждения стоял одинокий экскаватор. Натянув сапоги вместо ботинок, он выбрался из служебной «эмки» и стал осторожно спускаться на дно котлована, стараясь ставить ногу так, чтобы песок не засыпался за голенище. В конце концов он просто прыгнул на дно и, зацепившись носком, упал. А когда стал разглядывать, обо что зацепился, обомлел – в склоне, метров на пять ниже верхней кромки земли, виднелся край сводчатой кирпичной кладки. Сунул руку под камни – пустота. Когда немного разгреб, догадался, что это подземный ход, но войти не решился, а, наоборот, забросал землей, чтобы в глаза не бросалось, и решил, как стемнеет, вернуться.
Первая мысль была, что этот провал – остатки водопровода петровских времен. Археологи предупреждали, что такая находка возможна. Вспомнились также легенды о подземном дворце, кладовые которого заполнены золотом и серебром, о подземном ходе от Кремля до села Тайнинское, который прокопали во времена Ивана Грозного. Все это, скорее всего, сказки, но он должен войти первым и посмотреть, куда этот ход ведет. Странно другое, прежде чем начинать строительство, полагалось получить добро у археологов. Но они, видимо, тоже этим сказкам не верят. Как бы там ни было, надо еще раз документацию проверить. Ведь, если под землей пустоты большие, цех лучше в другом месте поставить. Плохо, конечно, время потеряем. Зимой тяжело будет, а рапортовать о сдаче хотели ко дню рождения Кагановича.
Стоп, а если там найдут его следы? Если выяснится, что вчера не доложил, а сам полез, что тогда? Тогда – крышка, подсудное дело. А, плевать… Надо замести следы внутри хода, а снаружи не страшно. Где веник? Нет, глупость. Лучше боты дачные надеть, они на пару размеров больше. Доложить можно завтра утром, а вот зайдет в подземелье он первый. Кто знает, вдруг после доклада решат этот ход завалить? Тем, наверху, главное план не сорвать, а про историю – так она ж царская…
Доехав на электричке до села Тайнинское, Михаил пошел в сторону стройки, досадуя на полнолуние. На улице было светло как днем, но повезло – по дороге он никого не встретил и надеялся, что остался незамеченным. Охрану на объекте еще не выставили, хотя были заграждения.
Спустившись на дно котлована, он вынул из мешка фонарь, финский нож и стамеску. Лопата не пригодилась – почва осела, полностью оголив вход. Михаил пригнулся и ступил в темноту. Могильный холод и сырость мгновенно сковали тело, сердце учащенно забилось. Луч фонаря то и дело выхватывал из темноты фрагменты полуразрушенной кладки. Кучами лежали камни. Продвигаться приходилось с большим трудом, обходя завалы. Коридор петлял и раздваивался. Левый рукав оказался у́же, и он решил идти по правой стороне. Примерно метров через сто стало тяжело дышать. Вдруг свет фонаря ударил рикошетом по глазам, напоровшись на блестящее пятно в стене. Михаил присмотрелся и обнаружил в кладке углубление, похожее на нишу. Там стоял заваленный камнями металлический сундук. Сердце, и без того прыгающее в груди, понеслось галопом. Он протянул руку и попытался вынуть ящик, но тот не поддавался, словно был приклеен намертво. Попытка расшатать его и оторвать от стены не удалась, кроме того что упало несколько камней, а чуть позже раздался какой-то странный шум, словно где-то прокатилась громадная волна. По стенам и потолку зазмеились трещины. Сознание предостерегало: «Спасайся, беги! Это обвал!», но еще громче в нем вопил безрассудный мальчишка: «Это клад! Настоящий клад! Открой сундук!»
Забыв об опасности, Михаил взломал стамеской замок. Сундук казался пустым. Чтобы в этом убедиться, он запустил руку на самое дно и неожиданно нащупал какой-то сверток. Вынув его, развернул полусгнившую ткань. Внутри оказалась книга. Рассмотреть больше не удалось, так как прямо на голову посыпались камни. Прикрываясь находкой, Михаил побежал к выходу. За спиной грохотало. Потеряв фонарь, он не был уверен, что случайно не свернул в боковой проход. Если так, то живым отсюда не выбраться. Теперь он двигался наощупь в кромешной темноте. Прошла целая вечность, прежде чем впереди замаячили неровные очертания арки, освещенные лунным светом. Теперь этот свет вызвал не тревогу, а радость. Стало ясно, что с пути он не сбился.
Буквально за секунду до конца приключения, почти у выхода, с потолка сыпануло песком, и обвалившаяся стена опрокинула Михаила навзничь. Перехватило дыхание. Так, не дыша, он пролежал неизвестно сколько. Грохот прекратился. Михаил попробовал пошевелиться. Удалось повернуть голову и вздохнуть. Правая рука застряла глубоко под завалом, придавленная камнем. Он заставил себя поработать пальцами, и они нащупали что-то гладкое. Ухватившись, он потянул на себя и как-то неожиданно легко выдернул из-под камней книгу. Это движение помогло ослабить груз песка и камней. Напрягшись, он высвободил вторую руку и ноги. Удивительно, что, пока бежал, книгу он не потерял.
Михаил выполз из подземелья и скатился по склону котлована на дно. За спиной грохотал камнепад. Не в силах подняться, он долго лежал на земле, глядя в небо, на котором плоская, похожая на засаленный серебряный пятак луна затягивалась тяжелыми облаками. Мешок валялся рядом. Сунув в него книгу, он посмотрел на заваленный вход. Каменная кладка покорежилась – теперь туда могла проползти разве что мышь. Ну и хорошо, подумал Михаил, следов уже не найдут, зря боты надевал.
Домой он вернулся к утру, за полчаса до приезда Шурика. Длинный г-образный коридор был темен. По спине пробежал холодок: как в подземелье вошел. Нащупал выключатель. Пятнадцативаттная лампочка, вкрученная экономными соседями, мало чем помогла. Он проскочил мимо кухни, в которой уже басила одна из Прокофьевых: «Ну, когда же закипит этот чертов чайник…»
Закрыв на задвижку дверь, Михаил вынул книгу из мешка. Размером она была чуть больше тетради и толщины небольшой, но очень уж увесиста для такого формата. На кожаном переплете выбито тиснение в форме круглой печати размером с блюдце. От печати расходились зубчатые лучи. Страницы плотной и на удивление хорошо сохранившейся бумаги густо покрывали буквы ржаво-коричневого цвета. На какое-то мгновение ему пришла в голову мысль, что это и не бумага вовсе, а материал совершенно непонятного происхождения – слишком уж гладким и белым казался. Прочесть ничего не удалось – язык книги был непонятен. В корешке переплета он заметил тонкую палочку на шнурке, вроде огрызка карандаша. Времени особо разглядывать не осталось – с минуты на минуту мог появиться Шурик. То, что они сейчас поедут на стройку, решено железно: если его фонарь найдут, лишних вопросов не избежать.
На объекте люди с утра обсуждали внештатную ситуацию: экскаваторщик Макарыч заметил в котловане нору, думал, зверь какой прорыл, но похоже, человеческих рук это дело. Пройти внутрь невозможно – все завалено.
Михаил спустился в котлован и подошел к подземному ходу, который этой ночью мог стать его могилой. Еще раз выслушав от Макарыча историю обнаружения дыры, он подумал, что самое правильное решение – остановить стройку и рапортовать наверх, добиваясь повторной ландшафтной экспертизы. Но прежде надо все вокруг осмотреть, нет ли где фонаря.
Макарыч сел в кабину экскаватора и дал задний ход, чтобы отогнать машину от края котлована. В голове Михаила пронеслось: «Если там, внизу, своды обрушились, то сейчас все провалится под землю – и люди, и техника. Надо срочно всем отойти подальше, а лучше вообще уйти с объекта». Но времени додумать, а тем более отдать распоряжение не оказалось. Экскаватор уже начал заваливаться задом в пролом, открывшийся в метре от Михаила. Люди с криками и руганью стали отбегать, а Макарыч изо всех сил пытался удержать технику, скребя ковшом по земле. «Бросай к черту, прыгай!» – закричал Михаил, но экскаваторщика как парализовало – он вцепился в рычаги и выпученными глазами смотрел на уходящую из-под гусениц землю. Михаил вскочил на дверцу машины и, обхватив Макарыча, тряхнул хорошенько, чтобы вывести из ступора. Оба выпрыгнули в последний момент, когда экскаватор с грохотом провалился в котлован, застряв в дыре боком. Главный инженер строительства и парторг стояли с вытянутыми лицами, понимая, чем это может для них обернуться. Цех должен заработать ко дню рождения основателя Московского метрополитена товарища Кагановича, а срыв сроков будет расценен как саботаж.
