– Не беспокойся. Это она только сегодня одна пришла, вернее не одна, а со мной. Потом она будет приходить со своими подружками, которым это занятие тоже очень нравится.
Начались долгие увлекательные репетиции. Пьянков превратился в такого крутого режиссёра, что сам Немирович-Данченко, его кумир, мог позавидовать его энергии. Много сил он потратил на мой вступительный монолог, с которым я обращался к Земфире. Он, как пыль из запылённого фрака, выбивал из меня нарочитость, наигранность, добивался от меня «моего» голоса.
Многие заступались за меня: «Да ладно, Пьяный, чего ты придираешься? Нормально сказал, даже сама Земфира довольна».
– А я не верю, – подражая Станиславскому, капризничал Пьянков, да так, что мне уже и самому стало казаться, что я это делаю не так как нужно.
Несмотря на достаточно молодой возраст, голос у меня был громкий, близкий к баритону, дикция была отменная. Сам Пьянков постоянно интересовался этим. Побушевав, Пьянков приказывал: монолог Алеко. И я, как-то отстранённо от текста, начинал:
Что шум веселий городских?
Где нет любви, там нет веселий.
А девы… как ты лучше их
И без нарядов дорогих,
Без жемчугов, без ожерелий!
Не изменись, мой нежный друг!
А я… одно моё желанье
С тобой делить любовь, досуг
И добровольное изгнанье!
Тут даже цыган, отец Земфиры, не выдерживал:
– Ну, какого хрена ещё надо?
Пьянков его обрывал: ты уж грей на вешнем солнце свою остывающую кровь, а сюда не лезь со своими советами.
Были уже анонсированы сроки премьеры нашей пьесы. С каждой репетицией Пьянков мрачнел. Он уже почти не ругался, не сердился, сидел в центре зала, смотрел и слушал, как мы запинаемся, спотыкаемся. Кто-нибудь тщательно забывал вызубренную роль, кто-то выходил невпопад, не в свой черёд, хотя на предыдущей репетиции отлично это делал.
– Кавардак какой-то несуразный, – негромко реагировал наш режиссёр.
Ни шатко ни валко прошла генеральная репетиция, на которой присутствовала Зоя Николаевна. Ещё бы, это ведь была дань её любимому предмету – литературе. После репетиции Зоя Николаевна побеседовала с Пьянковым, отчего он стал более спокойным, уверенным в себе и в своей работе. Вдень премьеры клуб был не просто переполнен, он был наполнен до краёв. Да и как было не возгордиться: совсем недавно появился новый клуб, появился джаз, а с ним и самодеятельная эстрада. И вот теперь – свой театр! Городские девочки так и льнули к нашим ребятам.
И вот началось. Раздвинулся занавес. На ярко освещенную сцену Земфира вывела Алеко. Пьянков перемещался за кулисами, и его почти не было видно. Он очень легко, ненавязчиво что-то советовал, корректировал, хотя нужды в этом совсем не было. Репетиции сделали своё дело.
Старик цыган обращался к залу с какой-то затаённой тоской:
Я крепко спал,
Заря блеснула,
И, бросив маленькую дочь,
Ушла за ними Мариула…
Я, отвечая ему, медленно подходил к самой рампе. Её огоньки снизу отражались в моих глазах, делая их искрящимися и даже зловещими:
Когда бы я над бездной моря
Застал бы спящего врага,
Клянусь, и тут моя нога
Не пощадила бы злодея,
Я в бездны моря, не бледнея,
Его б и спящего толкнул,
И долго мне его паденья
Смешон и сладок был бы гул.
И вот финал. Почти экспромт: подружки поднимают Земфиру, её цыган-любовник сам бойко вскакивает. В одно мгновение ока вся сцена заполняется участниками.
Ах уж эти творческие находки режиссёра Пьянкова! Все участники исполняют стилизованную разудалую цыганскую песню, создают шумовой эффект кто во что горазд. Кто-то стучит в бубен, Алеко тренькает на гитаре.
Триумф полный.
Время идёт.
Часы тикают. Забывается безденежье, голодные дни, бессонные ночи…
Но вот такие мгновения, как звёздочки, светят в душе, согревают её.
КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ
Владимир Фомичёв родился в апреле 1941 года в деревне Приднепровье (неофициальное название «Тыкали») Краснинского района Смоленской области. Там же на Смоленщине в суровых условиях Великой Отечественной войны и послевоенного времени прошли первые годы жизни.
С раннего детства интересовался литературой, уже в четыре года научился читать и читал всё, что попадалось под руку. Юношеские годы прошли на Северном Урале, где окончил горнопромышленный техникум в городе Кизил. Работал горным мастером на шахте «Вторая капитальная».
Постоянно интересовался литературой, театром, писал сценарии для балов, праздничных вечеров. Заочно учился в Свердловском университете на факультете журналистики, окончил также заочные курсы иностранных языков (немецкий язык) и заочный факультет режиссёров.
В 1966 году покинул Северный Урал. Дальнейшая жизнь и работа проходит в Москве на АЗЛК, в Лужниках, в НИИ и др.
Литературное творчество привлекало на протяжении всей жизни, но первоначально писалось, что называется, «в стол». С развитием Интернета появилась возможность издания книг в электронном формате. Начиная с 2013 года издана авторская серия из одиннадцати книг под общим названием «50+ Мысли и чувства о жизни».
В настоящее время издаётся вторая мемуарная серия «Человек и история», где рассказывается о различных жизненных ситуациях, встречах с интересными людьми, переломных моментах в жизни автора на фоне истории страны. Первая книга из этой серии – «Послевоенное детство на Смоленщине», вторая – «Шахтёрские университеты» и «хрущёвская оттепель» на Северном Урале».
