Голос Греты пропал вдруг, а лицо, такое непримиримо-воинственное еще секунду назад, снова уткнулось в ладони.
– Я… люблю его… люблю… и я… да… может… я понимаю… что принцесса… с принцессой… ему… он… она красивая… богатая… и он… будет… они… но я… я тоже… я не могу… Лесли… прости… в последний раз… просто увидеть… просто… Лесли…
– Просто увидеть, просто поговорить, просто выцарапать глаза… – с полупьяной иронией продолжил логический ряд Агафон.
– Нет… Я… никогда… ему… Только ей… – всхлипнула Грета и заговорила в ладошки, так и не открывая лица. – Это она… во всём… Как это ужасно… но… Наверное… ты прав… Она красивее… и у ней дворец… и деньги… а я… деревенская дура… и… Но я ведь не буду с ним разговаривать… я не смогу… я… только увидеть… хоть издалека… только попрощаться… ведь ты не понимаешь, каково это… он ушел… и даже не сказал «до свидания»… и не посмотрел… а ведь я на самом виду там стояла… в седьмом ряду… за бочкой с мочеными яблоками… Мы… друзьями были… и я думала… он на мне… когда-нибудь… и он тоже… и вот вдруг… ни слова… ни взгляда…. словно меня не было никогда… словно я – ничто… он… он мог не увидеть… но хотя бы поискать глазами… он же мог!.. И… и… я… он… Ты не представляешь, как это обидно!.. Как больно!.. Как в сердце нож!.. И повернуть!.. И еще раз!.. Но конечно… ты-то ничего этого не чувствуешь… тебе всё равно…
– Я не чувствую?! Мне всё равно?! – хрупнула, как замерзший прутик под колесом телеги, плотина показного безразличия, тщательно возводимая его премудрием последние несколько часов, и обида, горечь и возмущение хлынули через ее край, смывая на своем пути надмирность, вырывая с корнем рассудительность и переворачивая вверх тормашками профессионализм.
– Это мне-то всё равно?! – размахивая палочкой как мечом, бушевал Агафон так, что собеседница его робко притихла и сжалась в комочек. – Да я, если еще раз увижу его… Да что ты понимаешь! Я не понимаю! Это ты не понимаешь! Из кожи вон ради него выбивайся, мозги наизнанку выворачивай, под копыта страусам бросайся – и что?! За всё за это – «И что это, по-твоему, было?» Будто сам слепой! Не видел, что это было! Будто я ему обязан! Будто я ему слуга какой-то, да?! Мальчик на побегушках! Мебель! Вещь! Это я-то не понимаю?! Я?!.. Я?!..
Агафон захлебнулся желчью, дернул неистово руками, словно изображая то, на что слов и мыслей уже не хватило, и вдруг вскочил на ноги, тут же едва не свалившись на Грету.
– Поднимайся, пошли, – безапелляционно заявил он, хмель переплавлен в горниле обиды и гнева во вдохновение, безвольные минуту назад глаза горят, руки чешутся действовать.
– К-куда? – испуганная внезапной отчаянностью напора еще недавно бесстрастного мага, пискнула крестьянка.
– Во дворец.
– Через забор?
– Через какой забор?!
– А как еще-то? – сконфуженно пожала плечами Грета. – Через парадные ворота ведь не пускают… Я думала, если через забор не получится, то через черный ход попробую пробраться, скажусь торговкой, или служанкой, или прачкой… Или… если и там не выйдет… заморочу головы стражникам. Притворюсь женщиной… неприличного… поведения…
Как покраснела при этих словах дочка бондаря, было заметно даже при неярком свете волшебного шарика.
– Грета – звезда промискуитета… – невольно гыгыкнул чародей и тут же категорично мотнул головой. – Так не пойдет.
– А… как пойдет?
– Как?.. как?.. как?.. Кабуча!!! Фей я или не фей?!
– Фей? – неуверенно предположила девушка.
– Умница, – ухмыльнулся Агафон, наклонился, перемещая с собой фонарик, и зашарил глазами сначала по дорожке, потом в выросшей под каменным основанием ограды траве, затем вернулся шагов на десять в ту сторону, откуда пришел… Грета, словно зачарованная, неотступно следовала за ним.
Наконец, что-то тускло блеснуло под носком его сапога в дебрях лебеды, и школяр радостно остановился. Ага, есть! Какие там, в учебнике, записаны по этому поводу волшебные слова?..
Вспомнил, точно!
– А принеси-ка мне, дитя моё, вот эту… э-э-э… пустую бутылку.
– Зачем? – остановилась за его спиной и недоуменно вытаращила заплаканные глаза девушка. – А сам ты что, не можешь ее поднять? Она же у тебя под носом лежит!
Студент нахмурился. В учебнике ничего не говорилось о крестниках, задающих нелепые вопросы вместо того, чтобы делать то, что им сказано.
– Иначе магия не сработает, – подумал и сымпровизировал он строго.
– А-а… – уважительно протянула дочь бондаря, поднырнула под локоть мага, подняла оброненную им ранее тару из-под каберне, и боязливо подала на вытянутых руках, словно та готова была вот-вот не то взорваться, не то превратиться в нечто ужасное.
– Угу, вижу… – сосредоточенно произнес его премудрие и ткнул пальцем в противоположный край дорожки. – Поставь здесь.
Всё еще ничего не понимающая девушка поспешила выполнить указание, не спрашивая на этот раз ни о чем. Когда бутылка была надежно установлена, Агафон взял наизготовку волшебную палочку, откашлялся и торжественно сделал над ней несколько пассов под аккомпанемент заклинаний.
Ничего не случилось.
Школяр скрипнул зубами, превентивно зыркнул на прижавшуюся к ограде Грету – попробуй только скажи что-нибудь! – и тщательно повторил экзерсис, выговаривая все слова до последнего звука и интонации, словно сдавая экзамен логопеду.
С тем же успехом.
– Кабуча… – всерьез нахмурился на этот раз студиозус, снова покосился на разочарованно притихшую девушку, забрал подбородок в щепоть и задумался.
Обычно, примени он такое усилие и такое усердие, уже получилось бы хоть что-нибудь. В чем же дело? Уж заклинание создания этой дурацкой кареты-то после позавчерашнего экзамена ему запомнилось на всю жизнь! Не может быть, чтобы…
И тут до него дошло. Он не мог сотворить карету для Греты по той же причине, по которой остальные феи не могли стать крестными Лесли! И что теперь будет с его планом?..
Отказаться? Уйти? Или лезть через забор?
Ну, уж нет! Пусть его надутое самозванное высочество через заборы лазит, а они с девчонкой пойдут через парадный вход!
Значит, так. Начнем.
Бутылка должна превратиться в карету, потому что это нужно моему крестнику Лесли.
Взмах палочки, заклинания…
Ничего.
Еще раз.
Да, эта карета очень будет нужна моему крестнику Лесли чрезвычайно скоро.
Взмах палочки…
Кхм.
Это будет самая необходимая карета в его придворной жизни.
Взмах палочки…
К-кабуча.
Без кареты имидж моего крестника в глазах принцессы упадет ниже погреба. И свадьбой может всё не кончиться. Ибо какая уважающая себя принцесса выйдет замуж за человека без собственной кареты?
Взмах палочки… Крылья за спиной затрепетали…
Еще свежее в памяти полиметаллическое чудо с окошками, сделанными из зеленого бутылочного стекла, предстало пред ними в мгновение ока, звонко брякнув циркониевыми оглоблями о щербатый камень мостовой. Грета ахнула и всплеснула руками. Агафон снисходительно усмехнулся.
– А ты думала, мы тут сказками занимаемся?
Дочка бондаря благоразумно воздержалась от высказывания всего, что передумала за эти несколько минут, и пробормотала лишь нечто неразборчиво-восхищенное. Но его премудрию для разжигания вдохновения хватило и этой малости.
– А теперь… – благодушно улыбаясь,[42] продолжил он, – принеси мне… принеси мне…
В темноте, у самой земли, там, где валялись на дорожке дубина и нож, блеснули четыре крошечных черных глаза.
– Принеси мне, дитя моё, этих крыс.
Короткий пронзительный взвизг был ему ответом.
– Где крысы?!?!?!
– Пока ты не заорала – были здесь, – мученически скривился маг, мысленно захлопнул и выбросил учебник делового этикета феи, и зашарил руками в зарослях крапивы у основания ограды, там, где только что исчезли два недавних грабителя.
Короткая, но убедительная речь о том, что карета без лошадей его обожаемому крестнику не принесет ничего, кроме позора и расторжения брачного контракта, возымела действие на странный механизм срабатывания фейской силы, и спустя пару минут у кареты стояли, дико кося маленькими крысиными глазками, два белых жеребца с голыми розовыми хвостами.
– Какая гадость… – очевидно, для дальнейшего воодушевления студента, с чувством проговорила Грета.
– А кто будет привередничать, полезет через забор, – обиженно сверкнув на моментально присмиревшую девушку суровыми очами, сообщил Агафон. – Запрягай, дитя моё. Время не ждет.
– Д-да нет… я ничего… я ведь не против… – поспешно заговорила она. – Просто я крыс смерть как боюсь… и мышей всяких… и хомяков… и даже морских свинок…
– Где ты видишь морскую свинку? – грозно нахмурился маг.
Ближняя лошадь смешно дернула носом и обнажила два длинных передних зуба. Грета нервно сглотнула и зажмурилась.
