Нет, ну это просто невозможно. Во-первых, потому что дети, как правило, совершенно не помнят утром, о чем с ними договариваешься с вечера. Одна моя знакомая, которая с вечера выбирала с дочкой цвет колготок, наутро все равно получала скандал. И все договоренности – псу под хвост. Во-вторых, собраться раньше ребенка – утопия, потому что сначала нужно упаковать детей, а уж потом, прыгая на одной ноге, влезть в джинсы самой. И это при открытой настежь входной двери, чтобы дети не запарились. Кто-то успевает, при правильном распределении времени, сделать прическу и макияж, но только не я. Сколько раз я выходила из дома с одним накрашенным глазом! Однажды я вышла из дома в домашних тапочках. И еще несколько раз – в халате. Накрашенная, с прической, на каблуках и в халате.
Если при этом в доме имеется сын-подросток, то нужно быть готовой к тому, что он собирается дольше, чем девочка. И оторвать его от зеркала с первого раза точно не получится – он там что-то долго выглядывает. И даже чтобы вынести мусор, собирается так, как будто идет на свидание. Что же делать матери? Приготовить вещи заранее? Конечно. Иначе почему у меня вместо пудреницы в сумке валяется пакет с баранками и вся сумка засыпана маком? А жвачки, прилепленные к подкладке? Конфеты, рассованные по всем карманам? Да, я никак не могу сбросить лишний вес, потому что у меня во всех карманах – конфеты. А еще платки, пакеты, на случай если ребенка начнет тошнить, запасная одежда, браслеты от укачивания, орущая кукла, без которой вообще невозможно выйти из дома, машинка, маленький пазл, естественно, рассыпанный. Палка, принесенная из парка, но настолько ценная, что ее всегда нужно носить с собой. И много еще чего. И телефон, где-то на самом дне. Там же, где ключи от машины и от дома. И муж, который ругается, что у меня вечный беспорядок и в сумке, и в голове.
Мы так недавно собирались в театр. Сима за час до выхода решила, что она вообще никуда не пойдет. Настроение не то. Чтобы ни у кого не было сомнений в том, что у нее другие планы на вечер, дочь переоделась в пижаму и залегла смотреть мультики. Василий сидел, уткнувшись в планшетник, и вообще меня не слышал.
– Вася, ты собираешься? Надень рубашку и джемпер! Не футболку, а рубашку!
Никакой реакции.
– Вася, ты меня слышишь?
Ответа не последовало.
Когда я вошла в его комнату, оказалось, что он сидит в наушниках и кричу я сама себе.
Муж с сосредоточенным видом смотрел в монитор.
– Ты почему не одеваешься? – поинтересовалась я.
– Мне только пиджак, и я готов.
Пробегая мимо зеркала, я увидела, что накрасила только один глаз и молния на платье расстегнута, а я еще удивлялась, что оно спадает. Даже радостно подумала, что похудела. Оказалось, нет. Три минуты я прыгала на месте, пытаясь самостоятельно застегнуть молнию на спине. Чуть руку не вывихнула. Не то что не похудела – растолстела! Платье немедленно собралось складками, но времени переодеться уже не было.
– Сима, давай я тебе дам конфету, и ты оденешься, – пошла я на крайние меры.
За конфету Сима согласилась встать с дивана и снять пижаму. Я вытащила ей красивые брюки и блузку. Но не тут-то было. Дочь подошла к шкафу и вытащила платье, в котором была на праздновании Нового года Золушкой. Кляня себя за то, что не убрала его подальше, я вытащила еще одно платье – компромиссное. Без блесток и кринолина, но тоже вполне принцессино.
– Нет, – заявила Сима решительно и села на пол.
– Тогда ты останешься дома, а мы все уедем! – строго велела я.
Сима улыбнулась и радостно пошла опять на диван.
– Вася, одевайся хоть ты! – крикнула я.
– А куда мы едем? – поинтересовался сын, хотя я тысячу раз сказала, что у нас сегодня поход в театр.
– А можно я дома останусь?
– Нет!
– Может, ты с детьми съездишь, а я дома останусь? – зашел в комнату муж.
– Нет! Нам выходить через полчаса, а я вас одеть не могу!
С помощью еще одной конфеты и жвачки я запихнула дочь в штаны и блузку. Но Сима нашла свою корону и волшебную палочку феи и решила, что без них она точно не выйдет.
– Хорошо, иди в короне, – согласилась я.
Пробегая мимо зеркала, я увидела, что один глаз так и не накрашен. В этот момент Вася вышел из комнаты, не отрываясь от планшетника.
– Я готов.
Он был в шортах и в рубашке.
– Ты почему в шортах? – ахнула я.
– А где мои джинсы?
– Откуда я знаю? Я их не ношу! Посмотри в шкафу. И джемпер надень. Коричневый!
– Ты не знаешь, где мой пиджак? – спросил муж.
– В шкафу!
– Там его нет.
Я подошла к шкафу и достала пиджак, который висел прямо перед носом мужа.
– Но пять минут назад его там не было! – решительно заявил муж.
– Мам, я готов, – сообщил сын, выходя из комнаты в школьной форме.
– Вася, ты издеваешься? – У меня уже не было слов.
– Я не нашел джинсы и этот, как ты его называешь…
Пришлось бежать к его шкафу и доставать одежду, заодно прочитать лекцию о пользе чтения и расширении словарного запаса.
За это время Сима успела собрать свой рюкзак. Из дома она всегда выходит с «приданым» – всем самым ценным. Ценности, конечно, меняются и содержимое сумки тщательно пересматривается. В данный момент это веер, набор для игры в больницу, кукла, горшок для куклы, бутылочка для нее же, воздушный шарик, пакет с баранками, плед, пенал с карандашами, альбом с наклейками, мяч, скакалка. Поскольку в рюкзачок все не помещается, Сима складывает добро в пакет, и никакая сила на свете не заставит ее с ним расстаться. При этом она лохматая, но в короне.
– Сима, давай заплетем косички! – Я побежала за расческой.
– Нет, – ответила дочь.
– Тогда ты никуда не поедешь! – объявила я.
Сима улыбнулась и начала переодеваться в пижаму.
– Мам, а какие мне ботинки обуть? – спросил сын. – Я свои в школе оставил. Случайно.
– Слушай, а ты не погладишь мне брюки? – подошел муж.
Сима сидела в нарядных брюках, на которые пыталась натянуть пижамные штаны.
Пусть они все останутся дома, подумала я, сама я поеду смотреть спектакль. Или наоборот. Пусть они едут, а я останусь дома, под пледом, читать книжку.
Каким-то чудом нам удалось выйти. Заплаканная Сима, которую удалось все-таки переодеть и заплести – и все это под громкий рев, – прижимала к груди оставшиеся в рюкзаке сокровища, которые я не успела вытащить. Сыну я пообещала выкинуть планшетник, если он через секунду не будет стоять в коридоре в приличном виде. Мужу я тоже много чего наобещала, если он сейчас же не выйдет из дома.
Пока они обижались и не понимали, почему я кричу на весь дом, я как заполошная собирала свою сумку – браслеты от укачивания для дочери, которая плохо переносит дорогу, воду, салфетки влажные и обычные, запасную кофту, карамельки, чтобы она хоть какое-то время сидела в театре молча, таблетки от головной боли для себя – голова раскалывалась с самого утра, пластырь, поскольку туфли немилосердно жали, яблоко – я не успела пообедать, ключи, документы, билеты…
Вернулись мы всего два раза. В первый раз – за Симиной короной и волшебной палочкой. Она устроила показательный спектакль для консьержки и соседей, легла на ступеньках и зарыдала. Когда открывалась входная дверь, Сима переходила на «форте». Я стояла над ней и думала, что надо было остаться дома – зачем мне театр? У меня каждый день дома театр! Второй раз мы вернулись за зонтом – муж решил, что непременно пойдет дождь и мы непременно промокнем и заболеем. Он нарисовал картину, как дети лежат в соплях, он – с температурой, и во всем виновата, конечно же, я. Когда сын решил вернуться за плеером, я его пригвоздила к месту взглядом.
Только в театре, увидев свое отражение в зеркале, я поняла, что так и не накрасила один глаз. Но это было уже не важно. Главное – мы все вместе, всей семьей, пошли в театр! Что еще нужно матери для полного счастья?
Когда впервые мы влюбляемся? В три года, в четыре? В первом классе? Но сколько бы впереди ни было влюбленностей и любовей, самым ярким, самым трепетным воспоминанием останется та девочка из детского сада или тот мальчик из соседней квартиры. И уже став родителями, мы помним, как их звали, какие у девочки были банты и какого цвета у мальчика колготки под шортами. И когда влюбляются наши дети, вспоминаем свою первую любовь.
В меня в детсаду были влюблены сразу два мальчика – Антон и Сашка. Антон, страдавший энурезом, за меня дрался, а Сашка имел привычку бить меня лопаткой по голове и держать до посинения, не давая выйти, в ледяной крепости, которую выстраивали на территории садика. Я их любила одинаково сильно и никак не могла сделать выбор. В первом классе, прямо первого сентября, на линейке, я влюбилась в Артура. У него был огромный букет гладиолусов и удивительной кривизны ноги. Таких ног, выгнутых колесом из-за перенесенного в раннем детстве рахита, я никогда раньше не видела. Потом, уже в третьем классе, я влюбилась в Федю, который сломал руку в двух местах, и мы ходили к нему в гости всем классом «проведывать». В четвертом мое сердце завоевал Димка, который болел всеми известными науке детскими болезнями практически без передышки. В общем, я всегда влюблялась не в тех мальчиков.
