Получив целых два часа, чтобы прикоснуться к водам разных морей, я прикрепила свою спутницу – шляпу резинкой к подбородку и вошла в поток свистящего ветра. Направилась сначала против потока ветра к Эгейскому морю, чтобы зафиксировать ослепительный, бурлящий и шумный прибой, а потом по ветру войти в, можно сказать, тихое Средиземное море и там уже и поплавать…
Сопротивляясь ветру, срывающему куртку, и записывая на камеру шумный прибой волн и свист ветра, я не оттопырила на всю амплитуду свой подбородок, чтобы усилить крепеж моей любимой шляпы, и ветер сорвал её и понес. Первые мгновения её ухода мне показались забавными. Я побежала за ней. Она встала на ребро своего широкого поля и покатилась, набирая скорость. Я бежала, как гепард преклонного возраста, ощущая в лодыжках хруст. Наперерез моей шляпе бросились встречные туристы, но она лихо обходила их и колесом летела к Средиземному морю, где вдали виднелся турецкий берег. Мне даже казалось, что она хохотала от восторга скоростного движения. 100 метров от Эгейского до Средиземного мы спринтернули, победив все олимпийские рекорды. Шляпа катилась, как сумасшедшая, и мне даже казалось, что она оглядывалась, наслаждаясь моими потугами в беге и прощаясь со мной. Все-таки столько лет вместе! Кружевное плетение из синтетической черной соломки подпрыгнуло на увесистом валуне, и я увидела, что шляпа спланировала, как «фанера над Парижем», приземлилась на тихие, по сравнению с Эгейским, волны Средиземного, встрепенулась, отряхнулась, встала на ребро и покатилась по морю на ребре, улепётывая в Турцию, как узник из неволи…
Моему изумлению не было предела. Я не рассчитывала на этом узком перешейке суши получить, кроме удовольствия и восторга, ещё и такие неожиданные утраты. Ничего не поделаешь, подумала я, видимо, ей хотелось остаться здесь, и мне вспомнились далекие дни на турецком берегу, когда шляпа регулярно пропадала, но судьба не дала ей так просто расстаться со мной.
Когда я рассказывала эту историю Лидочке Геннадиевне, она рассудительно заметила: «Что же тут удивительного. Шляпа сделана в Турции. Может, у неё любовь к Родине проснулась!».
– Как – в Турции? В фикспрайсе почти все из Китая…
– Нет, не всё. Есть и из России, и из Бангладеш. Вот и из Турции есть. Я там купила шляпу и парео; и то, и другое – турецкие.
Ах, вот в чем дело?! Она давно мечтала вернуться к родным берегам, а я все ездила не в ту сторону. Последний шанс был перед замаячившим в знойной дымке турецким берегом, да еще и с подветренной стороны, она его и использовала. Предательница, а притворялась такой родной, такой интеллигентной, и под палящий зной, и в воду… Да, только вдали от Родины чувствуешь, как она тебе дорога, как сейчас помню: уехали мы с мужем в Саудовскую Аравию на целых пять лет, как я там ностальгировала… но это уже другая история…
– Еду на Родос.
– С какого перепугу?
– Ты странная, Лариса! Когда ты собралась на Гоа, я тебя поздравила и пожелала хорошо отдохнуть!
– Ну, ради бога, не злись.
– А я и не злюсь.
– Ну, почему на Родос?
– А почему на Гоа?
Этот диалог двух давнишних подруг весьма типичен для эмоционально похожих людей, тем более что длится он уже десять лет. Существует множество «за» и «против», объясняющих, почему такие далекие по мировосприятию особи женского пола так много лет поддерживают отношения. Один из банальных вариантов ответа звучит так: одноименные заряды отталкиваются, а разноименные – притягиваются. Им, видимо, интересно противоположное мнение или другая, не близкая им, точка зрения в этом море житейских проблем, а также в мире, украшающем нашу весьма невеселую жизнь, а именно – в искусстве. Эдак зацепишься кривой шестеренкой за противоположный контакт, не совпадающий с твоим впечатлением от весеннего воздуха, пронизывающего картину Исаака Левитана «Март» и услышишь, каково же другое восприятие этого синего пространства. Разнообразие! Иногда все-таки хочется послушать единомышленника, а не вечного оппонента, но что поделаешь, что даровано судьбой, то и ешь. Изредка их мнения совпадали, и это было почти счастье.
– Ну, все-таки, почему Родос? – не успокаивалась Лариса, глядя на Полину лукавыми и любопытными глазами.
– По кочану папайи, Рикардо! – задумчиво пошутила Поля.
– Еще только май, еще не сезон. Купаются, поди, только русские, после рюмочки…
– Во-первых, все зависит от погоды, во-вторых, в прошлом году в Турции в это же время мы уже купались в море с восторгом страждущих морской стихии.
На самом деле моя племяшка Рита очень любит Грецию, объездила её почти всю, но вот на Родосе еще не была. Вот мы и решили поехать, тем более, что он с южной Турцией почти на одной широте, а стало быть, большая вероятность все-таки насладиться, если не теплой, то бодрой водой Средиземного моря.
Полина уныло смотрела в окно. Холодно, все в ветровках, а кое-кто и в пальто. Этот Родос через какие-то три дня совсем не вдохновлял. На поездку согласилась только потому, что Ритуля хлопотала и приставала, и нахваливала, и практически всё организовывала и оформляла сама, а Поля только кивала и старалась слепить сердечное, в крайнем случае, вежливое лицо. Может быть, может быть, перемена мест подлечит измученный мозг, и ожидание облегчения тоски увенчается успехом. В детстве, волнующее ощущение счастья от всяких пустяков: мама отпустила гулять на улицу, отец привез обновки из командировки или ты просто бежишь навстречу ветру, приходило мгновенно и молодая, растущая энергия выплескивалась через край как закипевшее молоко из кастрюльки. Эти беззаботные дни давно миновали, но на всю жизнь запомнился тот ликующий ветер, который начинался в горле, опоясывал грудь и затем метался в крови в поисках выхода. Этот восторг и назывался счастьем. Обязательно хотелось поделиться своим счастьем. Обязательно! Чтобы всем, кто тебе дорог стало так же хорошо, как тебе. Ликующий ветер с годами сильно уменьшился в размере, а потом и вовсе исчез. Последний раз он приходил, когда родился Сашенька. Ох уж эти неразрешимые задачи и недоказуемые теоремы, так щедро рассыпанные жизнью на пути каждого!
Тысячу раз говорено, осмысленно, оптичено выводами и примерами из множества других жизней, что роман с женатым мужчиной – это тупиковая ситуация, которая, если ты влюбилась, бесспорно, разобьет твое сердце.
Несколько лет назад, когда все только еще начиналось, неизвестно откуда взявшаяся уверенность в том, что ты, умная, ироничная и самостоятельная, никогда не клюнешь на эту тривиальную удочку, сыграла злую шутку. Конечно же, ты не такая, как все, – ты уникальная, единственная. Всё, что с тобой происходит, всё – исключения из правил и никакие аналогии с твоими поступками не имеют права ни на какую жизнь. Так думает почти каждый здравомыслящий человек и даже очень часто молодые красивые и не очень особи женского пола.
На самом деле всё давно изучено и проанализировано, но, если ты захочешь уверовать в бога или сию минуту влюбиться, ты можешь пыжиться, делать вид, вставать на уши, но НЕТ ни того ни другого. Приход этих святых, самых важных в жизни событий совершается, безусловно, на небесах. Как ни крутись, ни настраивайся, ни придумывай сам себе ритуалов, посещений церкви, исполнения заповедей, сердечности в отношениях с давним другом Игорем, а нет искры божией ни в этой глупой связи, ни в исповеди, ни в причастии… Все пустое, не настоящее и на душе скверно и тоскливо. Единственное, что спасает от мыслей и жалости к себе, так это бесконечные дела, заботы и сын, которого так не хотел его отец. Счастье-то в труде! Слов из песни не выбросишь.
– Послушай меня, если нет своей головы на плечах, пользуйся моей. Нельзя нам сейчас никого рожать. Нет возможности воспитывать в настоящее время. Мы не стоим твердо на ногах. Нужно подождать, – говорил её муж Денис.
Сейчас нельзя, а когда наступит то самое время, когда можно – не сказал. Слова произнесены и как будто пропасть разделила мужа и жену. Исчезло всё, что согревало их дом, правда слабо, но всё же… К сожалению, увидела и почувствовала это только Полина.
С тех пор прошло шесть лет. Поля точно знает, что новая жена её бывшего мужа выслушивает те же причины нежелания иметь детей. Ему дети не нужны. Он сам у себя вечный ребенок, которого следует обожать, любить и баловать… Как говорится: нежно любящая мать, вырастившая сына, избаловавшая его своей любовью, завязывающая ему шнурки на ботинках, пристально вглядывается в мир невест, чтобы найти ту, которой можно смело передать дело завязывания шнурков в надежные и очень хорошие руки. Мама Дениса всегда была на стороне своего любимого дитяти. Прекрасная женщина, наделенная космической глухотой ко всему, что не касается её и её мальчика. Денис конечно не беспомощен, но это банальное слово ЭГОИСТ олицетворяет всю его сущность. Частенько вспоминал он позицию французских мыслителей XVIII века, которые сформулировали теорию «разумного эгоизма», полагая, что основой морали являются правильно понятые собственные интересы.
