– Стоять! Не двигаться! – прикрикнула на него Лариса и болезненно толкнула пистолетом в затылок. – Одно движение – стреляю! Дима, вытащи у него пушку. Сможешь?
Подлесный повиновался, и спустя секунды оружие Гольцова находилось в его руках.
– Вы зря это! Вы пожалеете! Я не советую! Я при исполнении! Я сотрудник милиции! – взволнованно лепетал Гольцов.
Дмитрий вынул из пистолета Гольцова магазин и один за другим выщелкал патроны на землю. Затем магазин сунул в рукоять, а пистолет – обратно в кобуру.
– А теперь освободи его от наручников! – приказала Гольцову Лариса.
И тот, продолжая лепет прежней тональности, исполнил её распоряжение. Однако когда Лариса собралась занять место за рулём «Опеля», этот Гольцов, казавшийся совершенно деморализованным, неожиданно вцепился в сжимавшую «ТТ» руку женщины. Завязалась борьба.
– Дима, помогай! – крикнула Лариса.
Подлесный и сам догадывался, что следует срочно помогать ей, однако не мог сообразить, каким образом это сделать. Наилучший вариант, пожалуй, – это стукнуть Гольцова чем-нибудь по голове. Да кулаком хотя бы.
И тут случился выстрел. Куда улетела пуля, было не известно, однако взвизгнули тормоза приближающихся «Жигулей» четвёртой модели, которые выскочили на тротуар и ударились радиатором о дерево. Лобовое стекло «четвёрки» рассыпалось, и Подлесный увидел за рулём пострадавшего «жигулёнка» Бориса-киллера.
На какое-то время онемев, Дмитрий, наконец, справился с замешательством и выкрикнул:
– Киллер-засранец!
– Что?! Вы за это ответите! – вскипел Гольцов, отнеся восклицание Подлесного на свой счёт.
– Где?! – Лариса обернулась назад и всё поняла.
Пока Лариса оборачивалась в сторону «четвёрки», Гольцов сумел вырвать из её руки пистолет и направить его на Подлесного.
– К машине! Руки и ноги в стороны! Я тебе покажу, как обзываться!
Дмитрий снова взглянул на Бориса и похолодел, ибо киллер, пошатываясь и зловеще улыбаясь, направлялся в их сторону. В опущенной вдоль тела его правой руке чернело длинноствольное, очевидно, с глушителем, оружие. «У обоих с глушителем!» – отчего-то мелькнула паническая мысль. Этот распнёт, а тот всадит несколько пуль, а то и всю обойму.
– Беги! – выкрикнула вдруг Лариса.
И Дмитрий бросился бежать. Гольцов вскинул вооружённую руку, однако Лариса вцепилась в рукав его пиджака и зашипела:
– Не туда! В киллера!
– Отойди! – разозлился Гольцов и предпринял яростную попытку освободиться из цепких женских рук. – Уйдёт же! Уйдёт щас!
Послышались несколько хлопков – Борис открыл огонь по убегающему Подлесному. Гольцов, изумлённый, обернулся и увидел, наконец, Бориса.
– Э-э! В чём дело? Ты кто такой? – спросил он.
– Заткнись! – бросил Борис и выстрелил в Гольцова.
И Гольцов рухнул на землю. Лариса, пытавшаяся его удержать, упала тоже. Но подниматься она не стала, а быстро-быстро полезла под свой автомобиль.
Борис обречённо опустил руку. Этот Дима снова ушёл. Умеют же бегать некоторые. И этот – не пацан уже, а нёсся подобно молодому зайцу. И петлял, как подлый заяц. Борис шёл и высматривал «подлого зайца» – не спрятался ли тот под кустиком или за деревом. Нет, умчался, видно, на другой конец первопрестольной.
А идти было трудно – болело ушибленное колено и ныло в груди, которой ударился о руль при столкновении с деревом. А кто стрелял в него? Кажется, кто-то из тех, кто был вместе с ним, баба или мужик.
Кто они и чего делили с таким азартом и буйством, со стрельбой? Выстрелили в него явно случайно, а он (надо же было такому случиться!), когда пуля пробила лобовое стекло, исключительно непроизвольно вильнул вправо и врезался в дерево. И всё пошло наперекосяк. Диму он упустил, а завалил какого-то мужичка, пацана какого-то, что-то вякнувшего под горячую руку.
– Что же делать? Что делать-то? Где его теперь искать? Всё, он не явится сюда, нет, он не явится. Ищи теперь и свищи. – Борис слабо посвистел и нервно рассмеялся. – А свистеть бесполезно. Ха-ха-ха!
Проходившая ему навстречу старуха неодобрительно на него скосилась и что-то пробормотала.
– Виноват, мать, виноват, – согласно кивнул Борис.
Он остановился и поднял вооружённую и оттого, по-видимому, непослушную руку таким образом, чтобы удлинённый глушителем ствол нацелен был в висок. А глаза? Закрыть или?.. Борис устремил взор на небо. Но солнце ослепило его, и глаза непроизвольно зажмурились. Киллер-неудачник нажал на спусковой крючок.
Спустя несколько секунд Борис осознал, что и с самоубийством ничего не вышло, и заплакал.
Подлесный уже понял, что спасся, а ноги ещё несли его вперёд. Стоп! Дмитрий огляделся и перешёл на шаг. Однако спустя секунду или две заметил, что опять бежит. И снова пришлось сказать себе «стоп!», теперь уже более решительно, чем в первый раз.
Сразу два человека, независимо, по сути, друг от друга, хотели его убить. И оба не попали. Хотя, возможно, Гольцов и не стрелял, потому как Лариса ему усиленно мешала. Кстати, что с ней? А её Борис не убьёт? Не сумел пристрелить его, так вернётся назад и расправится с Ларисой. Но с Ларисой там вооружённый Гольцов.
Подлесный добежал до угла дома, за который минуту назад завернул и осторожно выглянул. И тотчас увидел Бориса. Киллер тряс головой и что-то выкрикивал буквально в тридцати метрах от него. Дмитрий отпрянул назад, а потом, уже с большей осторожностью, снова выглянул. Борис стоял неподвижно, запрокинув лицо кверху и приставив пистолет к виску. Застрелиться решил, догадался Дмитрий. Ишь, как расстроился, гад.
А всё потому, что стрелять не научился, как подобает настоящему киллеру. О дерево стукнуло слегка – и всё, и уже не получается прицельно пальнуть. Где-нибудь в подъезде с двух шагов – это одно, а вот по движущейся мишени попробуй, скотина косоглазая!
О! Да у него и патроны кончились! Урод! Ну и урод же! Нажимает на курок, а сам и не помнит даже, сколько выстрелов уже произведено. Вот подойти сейчас к нему да и начистить рожу до блеска. Да его вообще убить бы следовало за то, что он несколько минут тому назад осуществить пытался!
А вдруг у него ещё обойма имеется? Но если приблизиться к нему незаметно и напасть внезапно, то, пожалуй, можно было бы и справиться с ним. Однако очень уж он здоров.
Прошло уже достаточно времени, но Борис до сих пор не перезарядил оружие. Выходит, у киллера нет запасной обоймы. Стоит, опустив голову. Да он же плачет, несчастный! Вот те на! Да-а-а!
Подлесный оставил убежище и рванулся вперёд.
– Не подходи! – прорыдал Борис. – Убью! – Он тряс пистолетом, и сам весь трясся. – Всё одно убью тебя, гнида!
– Не в этой жизни! – ответил Дмитрий, в полной мере ощущая своё превосходство.
– Только подойди попробуй! – стонал незадачливый убийца. – Вот этими вот руками… Да, вот этими вот руками придушу!
– Да ты крайне непоследователен, приятель, как я посмотрю, – заметил Дмитрий насмешливо. – То ты себя… Точнее, то ты меня замочить пытаешься, то себя, а то – опять меня. Пора выбор уже сделать, приятель. Сейчас ты со мной пойдёшь, куда я прикажу. Или – в тюрягу, на жёсткие нары. Или-или. Два варианта всего.
– Не подходи! – снова простонал Борис и оглянулся по сторонам. И обнаружил, что они с Подлесным становятся центром внимания прохожих и жильцов дома, у которого они сейчас топчутся.
– Кто-нибудь уже, думаю, звякнул куда следует, – улыбнулся Дмитрий.
Борис бросился бежать. Хотя «бежать» – это, конечно, громко сказано. Он бросился семенить, прихрамывая. Подлесный шёл рядом с ним и приговаривал:
– Дыши глубже, Боря! Спину прямей. И перестань озираться! Между прочим, твоя машина сейчас вряд ли заведётся. Да и приметная она очень, без лобового-то стекла и с помятым радиатором.
Борис остановился, а затем повернул обратно.
– Если ты со мной, – не отставал Дмитрий, – то спрячь оружие. А то все глазеют на тебя, хромого ковбоя без шляпы.
Борис повиновался, спрятав пистолет куда-то под пиджак, однако, добежав до угла дома, вновь обнажил ствол, на этот раз, чтобы наскоро протереть его платочком и отшвырнуть к кустам боярышника.
– О! – воскликнул Дмитрий. – Да у тебя, гляжу, снова профессиональные привычки появляться стали!
Борис не отвечал, только косил круглым глазом страдальца и ковылял к мостовой.
– Ты собираешься такси для нас взять? – продемонстрировал сообразительность Дмитрий.
– Отстань от меня! Уйди! – взмолился Борис. – Репей!
– Ты уж и передумал меня убивать?
На лице Бориса явственно проступила работа мысли. Действительно, он обязан ликвидировать этого человека. И что же? Может быть, не следует сейчас с ним расставаться? Они поедут вместе, а потом…
А там видно будет. Он сам напрашивается. Бог, кажется, миловал его, но он сам лезет на рожон. Ну что ж, отлично, пускай едет, а там, глядишь, он расправится с этим придурком и спасёт собственную шкуру. Решив больше не гнать от себя Подлесного, Борис выбросил перед собою руку, чтобы остановить машину.
