– Снимите головной убор!
– Зачем головной убор? – Андрэ опешил от неожиданного предложения.
Пограничник, в свою очередь, тоже споткнулся о его вопрос, удивленно поднял глаза и строго произнес:
– Гражданин! Это граница! Я имею право идентифицировать вас без головного убора!
– Но послушайте, вы же видите, это я на фотографии в паспорте!
– Да, вижу!
– Так зачем же снимать?
– Гражданин Воробей! Еще раз повторяю! Снимите головной убор!
Андрэ придвинулся вплотную к окошку и тихо, вкрадчивым голосом, произнес:
– Понимаете, я не могу его снять. Это не головной убор. Это… – он замолк на секунду, подбирая нужное слово, – это член, в смысле рука, вернее, палец. Снять его то же самое, что оторвать палец. Вы представляете, что тогда случится? Я вас очень прошу! Не надо снимать!
Парень в будке удивленно посмотрел на Андрэ.
– Какой еще палец?
– Средний. Вот этот. – Андрэ сжал кулак, демонстрируя, какой именно палец он имеет в виду.
Глаза пограничника вдруг прояснились. Недоумение в них сменилось пониманием, что перед ним человек не совсем адекватный. Несколько мгновений он еще что-то обдумывал, а затем снисходительно, словно психиатр душевнобольному, произнес:
– А, палец… Понятно! Тогда сдвиньте его на затылок.
Он еще раз измерил Андрэ взглядом, шлепнул в паспорт печать и повеселевшим голосом добавил:
– Проходите!
«Черт! Я был на грани провала! – Андрэ, выдохнув напряжение, отошел от окошка. – Как неожиданно, как нелепо все могло закончиться! Идиот! Надо было все-таки ехать прямым поездом из Варшавы до Минска. Там бы такая ситуация не случилась. Они бы просто, как обычно, порылись в матрасе, поискали противного китайца, а на Шелом бы даже не взглянули! Кретин! А если б взглянули? А вдруг китаец прячется у тебя в голове? То есть под Шеломом? Да-да-да! Черт возьми! Как это я не подумал! Для этих солдафонов он мог залезть и туда, этот вредный маленький китаец со своей дешевой одноразовой китайской бомбой! Да, это был риск – ехать поездом! А как по-другому? Автобус? Самолет? А металлоискатель? Единственный вариант без риска – вплавь через Буг! Нелегально! Ха-ха! А если б поймали? Вот бы обрадовались! Не абы какого мелкого китаезу, а настоящего увесистого прусского диверсанта! Вот это да! Хороший случился б скандал! Обвинили бы Европу, что она по-прежнему закидывает из-за забора, то бишь из-за кордона, на нашу территорию шпионов! По телевизору бы показали крупным планом в Шеломе, да еще и прокомментировали. Поглядите, мол, вот она – Европа! А каких высот достигло искусство шпионажа! Паспорт как настоящий! Не отличишь. Разговаривает на чистейшей белорусской мове без всякого акцента! Да в придачу так сумели загримировать, что родная жена не может отличить от пропавшего без вести в Германии больше месяца назад Андрея Николаевича Воробья».
Андрэ прошел в следующий зал, куда после паспортного контроля плавно перетекали люди с полосатыми сумками. За несколькими столами деловито работали любознательные мужчины в бледно-голубых мундирах. Они заглядывали в поклажи, что-то там щупали, перекидывались с досматриваемым гражданином двумя-тремя фразами и приглашали очередного. Немного расслабившись после первого шока, Андрэ пристроился в хвост очереди к одному из столиков и стал дожидаться.
«Шайзе! – неожиданно резанула мысль. – Так ничего ж еще не закончилось! А если они теперь потребуют снять Шелом? Вдруг я спрятал под ним килограмм героина! Ну, нет! Бред! Ерунда! Такая идея им в голову не придет! Какой придурок будет так нагло перевозить героин на своей голове, пряча его в настолько заметном предмете! Ну, гуд. Не героин, так лишний килограмм колбасы. Сколько сейчас можно ввозить – пять? А если я шестой под Шелом положил! Ну нет, все-таки ты идиот! Нормальный человек лишний килограмм засунул бы в трусы. Какая к черту разница куда! Если им просто захочется посмотреть, что у тебя в голове!»
– Вы будете декларировать?
– Что декларировать? – Андрэ стоял перед пустым столом. С другой его стороны находился таможенник, который теперь, в свою очередь, тоже с любопытством посматривал на Шелом.
– Предмет, который находится у вас на голове.
– Подождите, там нет никакого предмета! Вот взгляните, – Андрэ открыл рюкзак, – здесь нет ни одного килограмма колбасы! Так зачем же мне ее прятать там?
– Ну как же, а эта каска? Ведь, судя по всему, вещь дорогая.
– Ах, каска! А что, ее надо декларировать?
– Я точно не знаю. В моей практике еще не было такого прецедента. Но я бы советовал вам на всякий случай задекларировать. Все-таки вещь эксклюзивная. Хотя дайте-ка ее сюда. Пойду спрошу у начальника смены.
– Извините, я не могу ее дать, – Андрэ снова почувствовал, как липкий пот от сжавшихся в комок мыслей проступил на висках под Шеломом.
– Это почему же?
– Ну, понимаете, как это вам объяснить? Мне религия не позволяет сделать это. – Ответил Андрэ первой подвернувшейся под руку фразой, а затем, словно немного стушевавшись, оглянулся по сторонам и вполголоса, чтоб не слышали вьетнамцы вокруг, прошептал: – Сегодня понедельник, а мы имеем право снимать Шелом только в субботу, все ж остальные дни обязаны носить его на голове. Вы, наверно, слышали или читали в газетах про тоталитарные секты? В нашей секте очень строгие порядки. Пожалуйста, я вас прошу! Нельзя ли начальника смены пригласить сюда?
Парень в голубом с легким сочувствием взглянул на Андрэ и, пробормотав нечто про то, что каждый по-своему с ума сходит, отправился за начальником.
– Вот, Семен Иванович, посмотрите, – через минуту уже два джентльмена в мундирах таможенников стояли перед Андрэ и в четыре глаза изучали Шелом. – Гражданин из тоталитарной секты. А на нем предмет культа. Он имеет право снимать его только по субботам. Так товарищ интересуется, нужно ли его декларировать?
– Тише, тише! Что ж вы так кричите на весь вокзал! Это не тоталитарная секта, а церковь воскресения шестого дня. Тоталитарной ее только в телевизоре обзывают! Но это неправда. – Андрэ оглянулся по сторонам. Люди в мундирах за соседними столиками, приостановив досмотр полосатых тюков, с любопытством глазели на него. Челноки с вьетнамскими сумками, получив неожиданную передышку, растопырив уши пошире, тоже прислушивались к разговору.
– Мы веруем в единого бога в себе и молимся за спасение мира от пустоты, которая скоро грядет. Это случится на шестой день. Но праведники в субботу воскреснут! Если вы покаетесь, наденете такой же Шелом и придете к нам – то тоже будете спасены!
– Ладно, ладно, тут вам не богадельня, чтобы проповеди разводить, – прервал Андрэ Семен Иванович, – лучше скажите, давно ли вы вступили в эту тоталитарную или, как вас там, шестого дня секту?
– Нет, недавно. А что?
– На Западе, небось, завербовали?
– Ну, знаете! Я бы попросил ярлыки не навешивать!
– Гражданин, не нервничайте! Я просто пытаюсь вам помочь!
– Ну, предположим, на Западе! Кто ж вам в Беларуси такой Шелом выдаст!
– Конечно, так я и думал! Вся зараза к нам с Запада ползет!
– Ну, знаете! Я, в конце концов, гражданин…
– Подождите, гражданин, – перебил Семен Иванович, – лучше скажите, вы в первый раз въезжаете на территорию Республики Беларусь в этом шлеме?
– В общем-то да. А что?
– Я так и думал, только что завербовали. А то, что это был первый и последний раз! В этой каске вы больше не сможете покинуть территорию Республики Беларусь!
– Почему же это я не смогу покинуть территорию Республики Беларусь в этой каске? – Андрэ начинал приходить в негодование.
– Да потому, что согласно закону предметы старины и искусства происхождением до тысяча девятьсот сорок девятого года запрещены к вывозу за пределы Республики Беларусь! А этот предмет культа, как заметно невооруженным глазом, относится к периоду до сорок девятого года. Сразу видно – львы на нем антикварные. Поэтому хоть он и ваша личная собственность, но в то же время является достоянием государства. То есть вы можете выехать лично, но каску должны оставить дома. А если поедете в ней, то мы вас никуда не выпустим!
Наступила гробовая тишина. Андрэ лихорадочно пытался осмыслить то, что сейчас услышал.
– Постойте, уважаемый! Так что ж получается? Я сейчас въезжаю в страну и никогда больше не смогу покинуть ее?
– Ну почему никогда? Снимете эту каску и поедете на слет вашей секты! Ну а если не можете, то тогда пускай они к вам! Ха-ха-ха! Правда, обратно в касках мы их тоже не выпустим, но, в конце концов, оставят у вас в шкафу на хранение до следующего приезда.
Семен Иванович был явно доволен своим ответом. Не всякий день выпадала ему удача усадить на задницу такого обнаглевшего сектанта, который ломится через границу чуть ли не на белом коне, да еще и в тевтонских доспехах. Однако, заметив искренний ужас, нарисовавшийся на лице Андрэ, он, немного смягчившись, добавил:
– А декларацию на предмет культа все же советую заполнить. Мало ли когда и куда она вам понадобится. Вдруг вас милиционер на улице остановит и подумает, что вы эту каску из музея украли.
