Иисус Христос собрал учеников своих и сказал: «Вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын человеческий предан будет и распят?»
В пятницу вечером Иисус, зная, что он будет предан в эту ночь, пришёл с двенадцатью апостолами своими в приготовленную горницу. Когда все сели за стол, он взял хлеб, благословил его, переломил на части и, передавая ученикам, сказал: «Примите еду, это есть тело моё, за вас предаётся на страдания и смерть, для прощения грехов». Потом взял чашу с виноградным вином, благословил, возблагодарив Бога Отца за все его милости к роду человеческому, и, подавая ученикам, сказал: «Пейте из неё все, это моя кровь Нового Завета, за вас проливаемая во оставление грехов».
Причастив апостолов, Господь дал заповедь всегда совершать это таинство. Он сказал: «Сие творите в моё вспоминание». Во время тайной вечери Спаситель Объявил апостолам, что один из них предаст его. Ученик Иоанн, припадши к груди учителя, тихо спросил: «Господи, кто это?» Иисус так же тихо ответил: «Тот, кому я, обмакнув кусок хлеба, подам». И, обмакнув кусок хлеба в соль, он подал Иуде, сказав: «Что делаешь, делай скорее». Но никто не понял, для чего это Спаситель сказал ему. А Иуда, приняв кусок, тотчас вышел. Была уже ночь.
И в тайге была ночь, её холодное царство поглотило и пасеку, и окружающий её лес. Казалось, всё попряталось, затаилось до утра, до света тёплого дня.
Ольга продолжала рассказы о перипетиях жизни, о людях со злыми, жадными сердцами, готовых предать друга, учителя. Но последних слов Иван уже не слышал, потому как всё происходящее вокруг видел своими глазами. Иван видел, как Иисус с тремя учениками своими вошёл в сад и сказал: «Душа моя скорбит смертельно». И отойдя от них, пал на землю, молился и говорил: «Отец мой! Если возможно, да минует меня чаша сия – предстоящие страдания. Впрочем, пусть будет не так, как я хочу, а ты».
Ивану было жаль Иисуса, понимал, что скоро произойдёт ужасное, и потому плакал. Он во всю силу кричал Иисусу: «Уходи, прячься! За тобой идут враги!» И они пришли. Их привёл в сад предатель Иуда Искариотский. Толпа людей шла с фонарями, кольями и мечами, это были воины и служители, посланные первосвященниками, чтобы схватить Иисуса. Иван вглядывался в их злые лица. Здесь, среди пришедших людей, были и молодые, и седовласые бородачи. Но вот в толпе показался коренастый мужик с рыжей щетиной на лице. Казалось, он в толпу попал случайно, кого-то ищет. Лицо его очень знакомо, но в суматохе вспомнить имя мужика Иван не может.
Иуда сказал: «Кого поцелую, того берите».
Подойдя к Иисусу, Иуда сказал: «Радуйся, равви – учитель». И поцеловал его.
Иисус сказал: «Друг! Для чего ты пришёл? Целованием ли предаёшь сына человеческого?» Воины обступили Христоса. Апостолы, ученики хотели было защитить своего учителя. Пётр ударил мечом слугу первосвященника и осёк ему ухо. Но Иисус сказал Петру: «Вложи меч в ножны: кто поднимет меч против другого, тот сам погибнет от меча».
Сказав это, Иисус, прислонившись к уху врага своего, исцелил его и добровольно предал себя в руки разъярённой толпе. Иисуса Христа связали и били, как последнего преступника.
Вот Иван снова увидел того очень знакомого мужика. Он медленно открыл дверь и, не мигая, смотрел на него. Сердце сжалось от страха, он же был соучастником событий. И вдруг Ивану пришла справедливая мысль возмездия – огреть пришельца чем-нибудь. Перед ним табуретка, Иван пытается дотянуться до неё рукой, но руки, будто ватные, не подчиняются, Иван плакал от бессилия.
Между тем рыжебородый медленно приближается к нему с вытянутыми руками. Иван видит его трясущиеся пальцы. По разумению охотника получается, что толпа увела Иисуса, а этот пришёл за мной? Пришелец положил свои холодные ладони на щёки Ивана, тихо спросил:
– Почему ты плачешь?
– Так царя же нашего Иисуса убили!
– Ну и что? – равнодушно отвечал рыжий. – Вот придёт время пасхи, и он воскреснет – так было уже больше двух тысяч раз.
Затем пришелец наклонился над страдальцем и громко захохотал. Голос его сотрясал избушку. И от хохота, от сумасшедших звуков люди в саду исчезли, а охотник Иван оказался в избушке возле старой Ольги. А на него смотрела рыжая физиономия друга Аркадия.
Рывком поднявшись с постели, с дрожью в теле, Иван медленно пришёл в себя.
– Во даёт! – раздался голос Аркашки. – Я думал, он на вышке, медведя караулит, а он на перине дрыхнет.
– А я хотел тебя табуреткой, – признался Иван, протирая глаза.
– За что? – недоумевал Аркадий. – Давай, глаза-то открывай, да за стол садись, гостинцы вкушать.
Очухавшись, Мишин стал наблюдать за другом, суетившимся вокруг стола, и подумал: «Надо же присниться такому, будто я лично был свидетелем расправы над Христосом».
– Аркаша, всё же как ты похож на того рыжебородого апостола!
– На какого такого апостола? – отозвался Аркадий.
– Когда-нибудь расскажу, давай, знакомься с нашей хозяйкой пасеки…
Ольга поклонилась гостю.
– Милости просим, будьте как дома.
– Аркадий Семёнович, – представился новичок.
– Он у нас майор милиции, бандитов ловит, – добавил за гостя промысловик Мишин.
– Вот как?! – удивилась Ольга.
В центре стола засияла пятью звёздочками и рубиновым светом бутылка коньяка. Комнату наполнил нестерпимо аппетитный запах копчёной колбасы. Стол отяжелел от груза консервных банок и всего прочего.
С приходом гостя в домике всё непривычно ожило: где-то в углу заскрипел сверчок, под столом деловито, видно на запах колбасы, пробежала мышка, будто оповещая подруг: «Аркаша приехал! Аркаша приехал!»
Коньяк наливали в алюминиевые кружки. Более интеллигентной посуды в избушке не обнаружилось. Первый тост подняли за гостя. Потом выпили за приветливую хозяйку, потом – за удачу. Ровно порезанные катулечки колбасы исчезали со стола, гремели ложки в банках, сочно хрустели огурцами.
Разговаривая о том – о сём, не заметили, как бутылка опустела. Аркадий Семёныч склонился над рюкзаком, и в мгновение ока на столе знакомым светом засияла вторая бутылочка.
Когда Аркаша со стуком поставил её на стол, огонёк лампы радостно вспорхнул, в горнице посветлело.
Снова забулькало, правда, майор Ивану сделал замечание:
– Ну как ты пьёшь, ты же не по-гусарски пьёшь – как старик… не сутулься, изобрази на лице орлиный взгляд, руку с бокалом держи выше, чтоб локоть был на уровне плеча. вот, так-то лучше!
После «звёздочек» вся конспирация в избушке нарушилась. Если бы и пришёл медведь на пасеку, так только посмотреть на застолье.
– Ой! – воскликнул Аркадий. – Настоящая хохма, как я сюда к пасеке подходил. Я же думал, ты на вышке с ружьём сидишь, ещё перепутаешь меня с медведем. Фонарика с собой не оказалось, а крикнуть тебе, что это я иду, побоялся, как бы зверя не испугать. Последние пятьдесят метров до избушки целый час по земле полз. Открываю сюда дверь, а охотник – то на кровати, хе-хе!
– А мне, Аркаша, не до охоты было. Я в саду с Богом был, Иисуса Христа как тебя видел. А потом на него враги напали. среди них рыжий был, на тебя похож. Хотел я ему табуреткой вдарить, да вот, зря ты меня рановато разбудил.
– Значит, ты меня за апостола принял? Хе-хе.
– Принял.
– А зачем табуреткой хотел огреть?
– Думал, и ты предатель. Иуда – ученик Христа – его же и предал за тридцать серебреников.
– Ну-у! – воскликнул Аркадий.
– Понимаешь, Аркаша, Иисуса на землю Бог послал учить людей праведной жизни, спасти их от зла и смерти. А они не поверили, что он посланник божий, предали его и распяли на кресте. И Христос принял эти муки за них же, за людей, и сказал: «Отец Боже, прости их, ибо они не знают, что творят».
– Да-а, это не справедливо, нет преступления страшнее предательства. Аркадий обхватил затылок и сморщился от боли.
– Чего ты, друг, голову скребёшь, кого там ловишь? – поинтересовался Иван.
– Рана заживает. Недавно за бандитом гнался, этот псих из обреза пальнул: зацепило. Да ничего, скоро заживёт.
Характер у Аркадия для всех доступный, он весёлый и находчивый, любит жизненные ситуации определять подходящим для обстановки анекдотом. Здесь он отдыхает, улыбается, вся суетная городская жизнь осталась далеко, что нет над ним сердобольных начальников, нет бандитов, а есть настоящая тайга, друзья и объект охоты – медведь. Аркаша радовался встрече, надеясь, что ещё большие радости ждут его впереди. Пора бы песни запеть, как бывало, но он помрачнел.
– Аркадий Семёныч, – обратилась хозяйка, – вы, верно, устали с дороги, прилягте, отдохните.
– Спасибо, тётя Оля, но не до сна мне почему-то.
– А чего ж ты голову на закуску положил? – спросил Иван.
Аркадий поднял на него полные слёз глаза.
– Что с тобой?
– Друг мой, я ведь недавно родного брата схоронил – пьяный водитель сбил его насмерть, а жену его искалечил. Дети остались без отца.
Лицо Ольги потемнело. Она повернулась к образам и тихо запричитала:
