За неимением стула Леонардо присел у стены и записал в блокнот посетившие его мысли.
Время тянулось нестерпимо медленно от неизвестности вердикта и вынужденного безделья, к коему он не привык. Когда солнце осветило стену напротив, заскрежетал ключ в дверном замке, и стражник пропустил в камеру сера Пьеро да Винчи. Потное лицо оного раскраснелось от гнева, стыда и страха. Трудно сказать от чего более. Он нарочито громко возмущался тем, что видит Леонардо в условиях, неподобающих сыну главного нотариуса дель Подеста. Когда охранник прикрыл дверь в камеру, сер Пьеро торопливо зашептал:
– Леонардо, чтобы защитить тебя, я должен знать всю правду.
– Каковую правду ты хочешь слышать? – устало переспросил Леонардо.
– Я не раз предупреждал тебя, что твои опыты с покойниками не доведут до добра.
– Но я здесь не из-за покойников.
– Ещё неизвестно, что хуже, – вращая глазами в сторону двери, прошипел сер Пьеро да Винчи. – В доносе есть хоть толика правды?
– Нет. Он был моим натурщиком.
– А что ты сказал судьям?
– Только лишь то, что и тебе.
– Хорошо, но ни при каких условиях не отказывайся от своих слов, – шепнул сер Пьеро.
– А где Сальтарелли? В тюрьме?
– Насколько мне известно, он ещё утром пропал из города. В доносе упомянут не только ты, но и племянник Лукреции Торнабуони. А сие весьма недурно. Сие замечательно, Леонардо, и я знаю, что делать, – почти радостно сказал он и потёр ладони. – Держись, мой мальчик.
Сер Пьеро подошёл ближе, обнял его, повторив ещё раз:
– Только не меняй, ради всех святых, своих показаний, и всё образуется. Ты знаешь, кто это сделал?
Леонардо ответил ему отрицательным жестом, покачав головой. Он не мог говорить из-за внезапно подступившего к горлу болезненного комка. Расчётливый и хитроватый коммерсант, умевший из всего извлекать выгоду, неожиданно оказался столь добросердечным человеком, а Леонардо впервые в жизни почувствовал рядом отцовское плечо.
– Все великие подлости творятся за спиной, сынок, – проронил сер Пьеро да Винчи, выходя из камеры.
Глава пятнадцатая
Друзья или недруги
ФЛОРЕНЦИЯ. 1478 ГОД
Все важные события во Флоренции случались в апреле. Когда 26 апреля 1476 года Леонардо, за недоказанностью вины, но и не без попечительства сера Пьеро да Винчи, выпустили из тюрьмы, Флоренция надела траурные одежды по безвременно ушедшей из жизни Симонетте Веспуччи: «несравненной, бесподобной, прекрасной Даме, королеве праздников» – так воспевали флорентийские поэты жену банковского клерка Марко Веспуччи, любовницу Джулиано Медичи, тайную любовь Лоренцо Великолепного и мечту всей жизни Сандро Боттичелли.
* * *
Из боттеги Андреа Вероккьо Леонардо ушёл тотчас же, как был отпущен из заточения. Сер Пьеро, с величайшим трудом выдерживая баталии с женой Маргеритой, арендовал для него на улице Проконсоло помещение из трёх комнат, кои служили и мастерской, но у Леонардо второй год не было ни заказов, ни учеников. Клевета, что уголь: не обожжёт, так замарает, – печалился он. На улицах Леонардо порой ловил на себе насмешливые взгляды. Мало кто из прежних друзей остался неизменным в своих чувствах к нему.
Вероккьо, получив большой заказ на литьё из бронзы конной статуи Бартоломео Каллеооне, уехал в Венецию, а управление мастерской вверил самому прилежному из учеников – Лоренцо ди Креди. Старательный юноша поручение Мастера выполнял с превеликим рвением, регулярно наведываясь в Венецию с отчётами об успешном ведении дел, каковое указывало на его усердие. Как-то Леонардо, оказавшись на пьяца Ментана, зашёл разузнать о возвращении Вероккьо и спросить, не будет ли каких-либо заказов для него, но Лоренцо настолько хорошо вёл дела, что со всем управлялся сам. Покидая боттегу, кою почитал своим домом более десяти лет, Леонардо остановился у готовых картин, прислонённых к стене. С деревянной панели на него смотрела его собственная «Мадонна с цветком». Отлично выполненная копия. Тот же разворот головы и положение рук. Другое тондо – с Богоматерью для испанского короля – как отражение в воде склонённого лица повторяло лик Богоматери, написанной ранее Вероккьо.
Лоренцо ди Креди всегда отличался необыкновенной точностью, необходимой при копировании чужих работ. Леонардо вспомнил их давний разговор, когда ещё мальчиком Лоренцо неотступной тенью следовал за ним, перенимая манеру писать, спросил:
– Скажи, Леонардо, что для художника самое главное? Точность руки?
– Нет, Лоренцо, точность глаза и умение мыслить. Коли художник рисует так, как видит глаз, без участия разума, то он напоминает зеркало, кое отражает любой поставленный перед ним предмет.
– Но ведь настоящая картина родится, коли рука художника может воссоздать линию с необыкновенной точностью?
– Даже когда один художник крадёт эту линию у другого? – насмешливо переспросил Леонардо.
Лоренцо вспыхнул и ушёл с обидой, но, по всему видно, остался при своём.
Уступив настоятельным ходатайствам сера Пьеро да Винчи, муж сестры Лукреции Торнабуони – Томмазо Содерини, на коего Лоренцо Медичи оставлял город в своё отсутствие, согласился принять Леонардо. Когда-то Содерини стал добрым ангелом в жизни Боттичелли, познакомив оного с Лоренцо Медичи, чем обеспечил Сандро крупные заказы. Леонардо же уповал на свои инженерные изобретения, страстно желая продать их Медичи, поскольку считал сии чертежи самым значительным из того, что ему удалось. Но пухлая стопка бумаг с описаниями технических усовершенствований механизмов повергла государственного мужа в уныние, кое он забыл стереть с постного лица. Собрав в складки низкий лоб, Томмазо Содерини тщетно силился вникнуть в рисунки, разложенные перед ним веером. Не имея и зачатков инженерных способностей, он не смог уразуметь их сути. И напрасно битый час Леонардо толковал ему:
– Вот приспособление для подъёмных и транспортных сооружений, кое можно успешно использовать в строительстве. А вот механизм для рытья каналов. Им можно заменить сотни людей…
– А чем же будут заняты люди?
– Не знаю. Я всего лишь инженер. Есть ещё приспособления для суконной промышленности: машинка для стрижки овец, инструменты для стрижки сукна и шлифования поверхностей. А вот рисунок водоотливного насоса, дабы откачивать воду из нижних слоёв земли, подавая её наверх…
– Хватит, хватит, – раздражённо остановил его Содерини, отодвинув бумаги на край стола, – я поговорю с Лоренцо. Может быть, ему они будут интересны.
Халиф на час не собирался менять что-либо в чужом королевстве.
Своё приглашение Лоренцо Медичи передал через сера Пьеро да Винчи. Леонардо он принял через неделю в палаццо на Виа Ларга. Некоронованный король Флоренции, авантажно откинувшись на изголовье, изукрашенное резьбой и серебряной ковкой, восседал в кресле из камерунской эбеновой древесины, инкрустированном по подлокотникам и ножкам драгоценными каменьями. Стену напротив высоких окон украсила фреска Беноццо Гоццоли, а две другие – шпалеры, картины Мазаччо1 и Джотто2. В шкафах из граба и палисандра, расставленных вдоль стен, покоились геммы и монеты, ларцы с камеями и медали, драгоценные серебряные кубки и вазы из лазурита, нефрита и аметиста. Были здесь и мраморные античные бюсты Августа и Агриппы, подаренные Папой Сикстом Четвёртым.
«Роскошь сия невыгодно оттеняет невзрачность её владельца», – отметил Леонардо. Лоренцо Великолепный был некрасив. Нос, напоминающий клюв утки, расплющен на конце и широк в ноздрях, а нижняя челюсть выступала вперёд более чем следовало, отчего лицо оного приобрело грубый вид. Когда сказанный гневался, на ум приходила мысль о свирепости английских собак, каковых знатные горожане держали для травли медведей. «Как же он должен страдать от сего обстоятельства», – подумал Леонардо.
– Это про тебя говорят: живописец, каковой не может оторвать руки от мольберта, потому что всю жизнь пишет одну картину? – спросил Лоренцо, не пожелав смягчить неучтивый вопрос улыбкой.
– Дабы избежать суда потомков и упрёков со стороны людей, понимающих в живописи, нужно всякую вещь изображать тщательно, верной натуре. Я не стяжатель, а художник, – ответил Леонардо сдержанно.
– Сер Пьеро да Винчи давно хлопотал, дабы я выслушал тебя. Мне рассказывали: ты неплохой живописец. Но где твои картины? Ни одной не видел. Кто ты? Каков род твоих занятий?
– Вот здесь плоды моих трудов, могущие быть полезными Флоренции, – приступил сразу к сути Леонардо, вручая собеседнику стопку бумаг.
Он уповал на деловую хватку и незаурядный ум Великолепного, о коих все твердили округ.
Лоренцо бегло просмотрел рисунки шлифовальных машин и ткацких станков, механизмов для прядения шерстяной нити и изготовления сукна, машины для подъёма тяжестей и рытья каналов, мельниц, приводимых в движение силой падающей воды, и, недоверчиво подняв бровь, спросил:
