– Варежка! – позвал Коляш, пытаясь оборотить её собачий взгляд на себя. Он втянул голову в плечи и сейчас вовсе не казался успешным и всемогущим.
– И до тебя дойдёт эта история, потерпи. Ты, небось, не знаешь, что значит в твоей утробе дитя от любимого поселилось и по клеточке растёт. Ты, небось, не понимаешь, что сделал надо мной.
– А что тогда было делать? – в отчаянии закричал Коляш. – Тебя на какой срок осудили?!
– Ну и что? И что? Да если бы ты не бухнулся на колени прямо в зале суда да не стал бы упрашивать меня прилюдно, родила бы я сынка, и вышла бы мне сейчас жизнь совсем другая – человеческая. – Варвара снова вцепилась жалким взглядом в Алеся. – Слушай, муженёк, наше с ним кино, наш сериал. Значит, гуляем мы в том разукрашенном дворце (люблю я это слово!), едим королевскую еду, распиваем изысканные вина, а он возьми и приди.
– Кто это «он»?
– Да старикашка кудрявый! А мы с Коляшей планы строим на всю будущую жизнь: себе сами такой дворец выстроим, денег уже собрали густо, запрятали в надёжном месте. А как свой рай оборудуем, вместе пойдём учиться: десятилетку экстерном, а потом вместе в бизнес. И примемся мы честно жить со своим сыном – в раю и сытости. Возбудились мы с ним, совсем бдительность потеряли. Первые порции барахла сплавили в своё потаённое место да вернулись – донежиться и догулять. А тут старикашка. И, если бы он посторонился да пропустил нас… а он одной рукой за косяк двери ухватился, а другой – мобильник открывает. Я и толкнула его, чтобы выскочить нам! А он возьми да стукнись головой об угол… – Варвара замолчала.
Её пирожное не тронуто и кофе остыл, начала она вилкой крошить пирожное. Крошит и крошит.
– Варя, Варя! – зовёт её Алесь. – Ты убила его?
– Нет, не убила. – Коляш гладит бесхозную Варварину руку. – Если бы убила, до сих пор не вышла бы. Мне много меньше, чем ей, дали, только за воровство.
– Вы ведь всё-таки убежали тогда?! – словно торопит Алесь повернуть «сериал» в другую сторону.
– Да нет. Успел старикашка нажать клавишу с милицией. У них, богатых, знаешь, как: всё схвачено, одна кнопка, и адрес в распоряжении милиции!
– Ты сам сейчас богатый… – вырвалось у Алеся. – Почему – «у них»?
– Вот я и говорю. Первое дело – запрограммировать нужные номера: милиции, дома. Не успели убежать. Квартира – на четырнадцатом этаже, внизу нас уже поджидали. На суде выяснилось: старик раз в три дня приходил цветы поливать и почту из ящика в квартиру приносить.
Теперь и Коляш замолчал.
Алесь вбирал в себя каждый звук ресторана – разноголосого говора, музыки и взглядом метался с лица на лицо, но собрать выражения лиц Варвары и Коляша не мог. Над их столом расплылось такое уныние, что он не выдержал и залпом хватанул и коньяк, и Варварин кофе, и снова налил себе коньяку. Его крутило, как в машине, когда он удирал с Варварой из Дворца от Херувима. Подкатывалась тошнота. Он уже знал: сегодняшний их разговор – окончательный разрыв с Лизой, никогда не сможет он бросить Варвару, обмякшей курицей повисшую в пространстве одиночества. Он уже сам провидел её трагическую судьбу. Осудили на долгий срок шестнадцатилетнюю девочку. И Коляш, который хорошо знал по рассказам босса Кузи и других, что такое зона, от лютого страха за Варвару перед всем судом (шанса увидеться наедине у них не было) умолял её сделать аборт. Принца видела в Коляше Варвара, всей своей бессмертной сутью, изголодавшейся за жизнь по человеческой доброте, больше себя любила его – ничего и никого, кроме него, в её жизни хорошего не было. Красивыми словами «большая любовь» не сказать ничего. Только в нём – жизнь, и в её испуганном сыне, притаившемся в её утробе, – уже больше двух месяцев было его веку!
Господи! Да что же это… У Алеся ходуном ходит всё внутри. Ещё рюмка коньяку, ещё. Своим нутром он чувствует Варвару. Девочка с ошарашенными глазами и косами, как у Лизы, – волнистые волосы Коляш заплетал ей в косы! И сейчас она такая… – крошки вместо пирожного… – её судьба.
– Ты понимаешь… – заговорил было Коляш.
Алесь поднял обе руки:
– Пожалуйста, не надо!
Ещё оставался в нём путь к отступлению – спиной попятиться от них обоих и бежать скорее прочь. Но как побежишь, если перед ним два заблудившихся в пространстве пустоты человека.
Коляш до сих пор любит ту маленькую девочку и видит до сих пор не эту пышную крашеную продавщицу, а ту – хрупкую, трепещущую, с сыном в утробе.
Остановить мгновение… до старикашки.
– Почему ты не женишься на Варе сейчас?
– Я женат.
– А зачем он мне?
Лиза вошла неслышно и села рядом с Алесем с другой стороны. Он – посередине между Варварой и Лизой. Обе они потеряли своих сыновей. Но разница в том, что Николай за Варвару испугался: как она выносит ребёнка и что будет с ней, когда сына у неё отнимут, а Лиза потеряла их сына по его вине!
Алесь вздрогнул.
Да, конечно, так и есть.
Ни слова не сказал он Лизе в тот день, когда она решилась признаться, что беременна. Его молчание для Лизы прозвучало как приказ: сделай аборт, если любишь, я не готов!
Не он ушёл от Лизы, она – когда потеряла сына. Вместе с сыном из неё выдрали и его. Подсознательно он это чувствовал. Потому и ушёл. Подумаешь, не дают зарплату. Вагоны пошёл бы разгружать. Ещё что-нибудь придумал бы.
И Варвара ушла от Коляша, когда вырезала из себя его сына. Но Коляш не был виноват, он хотел их ребёнка! И до сих пор надеется: они будут вместе. Если бы Варвара согласилась, он тут же развёлся бы.
Над столом витают ощущения каждого из них.
Что же они все наделали над своей жизнью?
– Почему ты женился на другой? – лезет в печёнки прошлого Алесь.
Выпитые рюмки крутят его, как при высокой температуре, размывают тактичность и приличия, лица вокруг, звуки. Он бесцеремонен и наступателен, ему необходимо вломиться в самую гущу чужой боли, потому что эта боль – его собственная.
Как ни странно, Коляш разрешает делать это.
– Ты мне веришь? – спрашивает тихо. – Чувствую, веришь. Для меня существовала только Варежка. Когда вышел на волю в гущу Перестройки, естественно, забрал из тайника все наши деньги. Решил так: устроюсь на какую-нибудь фирму, одновременно закончу школу и бизнес-курсы, а когда Варежка выйдет… деньги на первый вклад в дело будут! Собственно говоря, комнату помог снять босс Кузя – недалеко от него. Привёл он меня в двухкомнатную квартиру к матери с дочерью. Дочери за двадцать, честным трудом зарабатывает копейки, замуж никто не берёт. Ты помни, брат, только Варежка, я – монах, полный монах, ничего, кроме хозяйки, в ней не вижу. Однажды снится мне сон: Варежка ко мне пришла, обнимает, целует, милует, как раньше. В общем, просыпаюсь в своей постели от того, что кончаю. Но ведь я с ней был, с Варежкой! В ту ночь Варежка смотрела на меня и ласкала меня. И я такой счастливый, что снова она со мной. Оказалось, дочка по совету матери ко мне в постель прилезла. Мне же, дураку, в голову не пришло, что от баб замок нужен! А потом и повесила на шею: беременна. Не женился я, нет, пока не родила она близнецов, на меня похожих.
Варвара встала и, пошатываясь, пошла к выходу.
– Подожди! – Алесь кинулся к ней, захлебнувшийся её болью, заступил дорогу. – Ты куда?
Тугими верёвками, сродни той, которой перетянула себе глотку Вася-Аня, он связан с этой женщиной, он отвечает за неё. К замёрзшей собаке, к голодному ребёнку, к тощей старухе… такое отношение у него к этой женщине. Кажется, называется это чувство жалостью. Ребёнка накормить и погладить по голове, собаку привести в свой дом, старушку терпеливо выслушать: всю историю её жизни.
В эти минуты, в этом сотрясаемом музыкой, бесцеремонными разговорами, страстями ресторане он превращается из мальчика в мужчину. Вот когда истаивает его инфантильность, продиктовавшая ему молчание в тот час, когда Лиза решилась сказать ему об их сыне! Обеими руками он начинает гладить Варварину шапочку – живые русые волосы, лезущие снова жить!
– Прости меня, Варя, я не рассказал тебе: я вынул Аню из петли. До сих пор…
– Я хочу в уборную. – Варвара отводит его руки. – Я сейчас вернусь. Я очень хочу в уборную. А ты иди к Лизе. Я отпускаю тебя. Я сейчас поняла: нельзя тянуть одеяло на себя, если тебя не любят! Не люблю же я больше Коляша! И ничего с этим сделать нельзя! И тебя не хочу насильно. Работать работай, всё останется, как договорились, а жить иди к Лизе, развод я оформлю!
Он засмеялся. Пьяно, громко.
Что развеселило его так? Всё в его жизни трещит по швам. И Варвара хочет в уборную.
– Ты что? – удивилась Варвара.
– Как всё похоже… – пьяно лепечет он. – И Лиза, как ты – Коляша, вырезала меня вместе с сыном. Понимаешь? Ты понимаешь. Это необратимо. Вот же Коляш… и я… мы оба вырезаны. Нас нету.
Коляш стоит рядом и кладёт руку на его плечо, и плечо жжёт.
– Я, наконец, тоже понял.
Варвара кинулась в уборную.
А плечо жжёт. И Алесь не может повернуться к Коляшу, хотя больше всего ему необходимо повернуться к нему, к единственному мужику в своей жизни, которого он хочет называть своим другом, братом. У него никогда не было ни друга, ни брата. Да и родителей, как и у Коляша, тоже фактически не было. «Ханжи они, понимаешь?!»
