Была отменена «ханжеская», «буржуазная» языковая цензура, и мат вылез в обыденную речь, на сцену, страницу, экран. Это что? Это языковая энтропия. Выматериться перестало быть экстраординарным выражением экстраординарных чувств – а так, вообще, выражение. В славном и глобальном американском английском вместо «скотина!», или «чтоб ты сдох!», или «черт тебя возьми» вошло в общем в языковую норму «я тебя ебал!». Если раньше такое брякнуть в приличном обществе, у людей глаза выпучивались и дар речи пропадал. А теперь – нет, ничего, привыкли. А что теперь можно сказать в приличном обществе, чтоб у него глаза выпучились? А нечего уже сказать!!! Вот это и называется языковая энтропия, вот это и есть снижение энергетики языка – когда ты убираешь перегородки запретов, и накопления и концентрации сдерживаемой энергии уже не происходит, и введением слова в обыденный оборот ты лишаешь его исключительности и взрывной силы, и если раньше ты мог выразить им сверхсильные эмоции, то теперь тебе нечем их выразить – потому что слово, которое было для исключительных случаев, стало для обычных случаев, и сравнялось по употреблению со словами, которые раньше были гораздо более слабыми выражениями, чем табуированные.
Удивительно умственное убожество сексологов и сексопсихологов, которые с научным видом поучали, что надо свободнее и без ограничений разговаривать о половых органах и половых отношениях, используя медицинскую лексику, и нечего придерживаться ханжеских табу, надо просвещать население. Надо-то надо, да ведь смотря как. Одно дело – поголовно обеспечить школьников бесплатной книгой, исчерпывающе дающей необходимые им основы всего, связанного с полом, а другое – присылать в класс сексолога, да еще мужского пола, и проводить занятие на тему дефлорации, да еще в смешанной аудитории.
А что тут плохого, спросите вы? А то, что стало больше импотентов и извращенцев, с сожалением констатируют сексологи, не будучи в умственных силах провести прямую зависимость между снятием сексуальных табу и понижением сексуальной напряженности общества. А понижение напряженности – это в переводе на механический уровень означает, что стоит хуже и хочется меньше, неужели не ясно.
Боже мой, да люди всегда знали: чтобы хотелось – надо, чтоб было нельзя. Еще Екатерина Великая так ввела картошку на Руси, которой раньше не знали и сажать не хотели, даже если из казны крестьянам раздавали бесплатно сажать: ну его к черту, фрукт гадкий бусурманский. Поля велели охранять солдатами, картошку давать только аристократам! А на ночь охрану снимать. По ночам крестьяне стали воровать картошку и сажать у себя. В президенты Академии психологических наук Екатерину!
Если бы я был председателем Всемирного общества импотентов, я бы через ООН добился запрещения повсеместной рекламы презервативов и менструальных прокладок, которая гремит со всех каналов телевидения круглые сутки. Потому что если женщина, которую приучено рассматривать как источник менструации и вообще мокрых и пахнущих выделений из половых органов, с вежливой улыбкой и светским тоном предлагает презерватив, чтобы надеть его перед половым актом на эрегированный половой член, дабы избежать возможной инфекции, – то нормальному мужчине хочется избежать инфекции вместе с самим половым актом, а по возможности избежать и акта, и инфекции, и самой этой женщины, а лучше выпить лимонаду, или водки, или сыграть с друзьями в бильярд, или в лучшем случае попытаться заняться онанизмом, воображая сексуальные сцены с прекрасной принцессой, которая и слов-то таких не знает, а если и пользуется прокладкой, то мама-королева ее научила в нежном возрасте, что говорить на эти темы неприлично, а в обществе – просто невозможно.
Но сегодня мы имеем то, что имеем. А имеем мы не только понижение рождаемости белой цивилизации, но и понижение ее сексуальной энергии.
Невозможность развода при церковном браке – это бывало ужасно. Сейчас жениться вообще необязательно: живи с кем хочешь, хоть ночь хоть всю жизнь, хошь рожай, хошь не рожай, – права человека. Никакой девственности, никакой простыни на дворе после первой брачной ночи, и статьи в газетах о пользе внебрачных связей для укрепления брака.
Порнография, наркомания, отмена смертной казни за убийство, гомосексуализм, пособия безработным, провозглашение отсутствия социальных, расовых и национальных перегородок и т. д. – всем явно, что маятник либерализации от положения крайних зажимов качнулся в другую крайность – узаконенной вседозволенности. (Не полной, полная невозможна. Где мера, как ее определить? Мы лишь констатируем перегиб.) И в институте брака, и буквально во всех прочих социальных институтах мы имеем сегодня резкую либерализацию иначе это можно назвать свободой допусков, люфтом, разбалтыванием. А можно сказать так: упрощение ритуальности и резкое сокращение запретов.
Комплекс табу белой цивилизации резко сократился по сравнению с тем, что было во многовековой истории и что было еще полвека назад.
Это означает: упорядоченность жизни сообщества уменьшилась. Уменьшилось разделение всех поступков на можно-нельзя. Можно сказать и так: степень структуризации поведения снизилась.
Что это означает уже само по себе?
Это означает повышение энтропии сегодняшней белой цивилизации. Понижение энергетики. Закат, упадок, разложение, гибель.
Снятие ограничителя с дроссельной заслонки двигателя ведет к его быстрому износу, падению мощности и приведению в негодность. А если насверлить дырок в стенках цилиндров, чтоб газ при сжатии мог выходить куда хочет, а то его давит сильно, он тоже имеет право – то степень сжатия упадет и автомобиль не поедет, а может мотор вообще работать не будет.
Табу – это ограничители энергии в двигателе человечества, которые в суммарном результате и общем историческом итоге направляют человеческую энергию в созидательное русло.
Сегодняшние снятия табу – отчасти причина, а отчасти следствие, а отчасти свидетельство, а отчасти аспект – взаимосвязь тут сложная, всякая бывает, одно с другим сопрягается и взаимопроникает, взаимообуславливает, – аспект упадка цивилизации.
Эта частность вообще не заслуживала бы рассмотрения, но уж больно много вокруг интеллигенции сейчас разговоров – притом, что до сих пор никто не в силах оказался определить, что же это, собственно, такое. Сходятся лишь на том, что это явление свойственно именно и только России, и что в самом конце XX века оно, похоже, кончается.
Кого же мы имеем в виду под интеллигентом? Сейчас мы выделим все черты и отличия, а затем резюмируем результат.
1. Это человек со сравнительно вышесредним образованием. Образованный человек.
2. Это человек более или менее интеллектуального труда.
Но этого мало. Интеллектуалы были всегда во всех странах. Русский же интеллигент отчаянно пищит о своей исключительности в мировой практике, да и интеллектуалы других стран это подтверждают. И само понятие «интеллигент» есть только в русском языке.
Чем же просто интеллектуал отличается от пана интеллигента? И вообще когда и как это понятие возникло?
Иногда первым интеллигентом называют Радищева, который был в жизни неплохо устроен в конце XVIII века при Екатерине, и пострадал за свое антиправительственное сочинение «Путешествие из Петербурга в Москву», где возопил о страданиях крестьянства, т. е. «простого народа», при законах проклятого царизма. Сам он, значит, «простым народом» не был. Он имел средства и не бедствовал. Но он имел совесть и сострадал.
Черт возьми, почему Гай и Тиберий Гракхи, которые сострадали бедному люду и жизнь отдали за улучшение его положения, не были никогда названы интеллигентами? Разберемся и в этом.
В XIX веке, когда оформилось понятие «интеллигенции», общество было устроено так: был царь, дворянство, духовенство, чиновничество, армия, промышленники, купцы, торговцы, ремесленники, увеличивающийся пролетариат, свободные крестьяне, крепостные крестьяне (до 1861 г.). Так. Еще кто?
А еще были работники интеллектуального труда, количество которых стремительно росло, и значение их труда тоже росло. Это учителя, врачи, адвокаты, университетская профессура, а также растущее количество инженеров и вообще «синих воротничков», образованных служивых технарей. Плюс бухгалтеры, счетоводы, землемеры.
Кто же в эти профессии шел? Обедневшее и деклассировавшее дворянство. Дети мелкого торгово-промышленного люда (дети богатых семей шли в более крупную, значительную и денежную карьеру – золотом ворочать, дома строить и т. п.). Ну, и дети представителей тех же профессий – по стопам отцов, так сказать.
Теперь соотнесемся с табелью о рангах. А она примерно названа полустраницей выше. Куда шел человек, распираемый энергией и честолюбием? Шел он во врачи или учителя? Э, нет. Он мог сделать карьеру в армии, поступив в юнкерское училище или записавшись юнкером прямо в полк, прогибаться перед начальством и рваться к подвигам, первый офицерский чин давал ему личное дворянство, чин майора уже позволял передавать дворянство детям. Суворов, Аракчеев, Нахимов, Ушаков, – эти громкие и славные в русской военной истории фамилии принадлежат выходцам из разночинцев, в общем, т. е. бедных людей, имевших минимальные средства и возможности, чтоб сунуться наверх с нулевого уровня.
