– Так вот что у тебя за семейные неприятности! – крикнул он. Это был Вова. Он приподнял темную бутылку, хлебнул из нее и выплюнул прямо на асфальт, недалеко от моих ног. – Не знал, что ты вышла замуж за этого четырехногого и он стал твоей семейной неприятностью. – Парень скрылся в люке и крикнул водителю: – Поехали.
Я почувствовала на себе пристальный взгляд Дениса, но внятное объяснение никак не шло на ум.
– Приятно, львенок, что ты считаешь меня своей семьей, – нахально улыбнулся Денис и обронил: – У тебя мороженое потекло.
Я поспешно слизнула белый ручеек на рожке и проворчала:
– Пошли уже, семья.
Мы шли молча, пока Денис весело не сказал:
– Значит, у тебя намечалась свиданка с Принцем?
– Угу.
– Ты могла бы мне сказать. И мы бы… перенесли.
Я безразлично дернула плечом и призналась:
– Подумаешь. Я его толком не знаю. Выяснить отношения с тобой мне было важнее.
Мы остановились у моей парадной, Денис привалился плечом к двери.
– Давай договоримся: в следующий раз не меняй своих планов из-за меня. Кто знает, может, стать принцессой – твоя судьба?
– Может, – согласилась я.
Денис прицокнул языком и поморщился.
– Хотя вряд ли… этот золотой мальчик совершенно несерьезен. У вас с ним абсолютно ничего общего.
– С чего ты взял, что я ищу серьезности?
После нашей прогулки я ночью спала так крепко и сладко, словно сами ангелы спустились, чтобы оберегать мой покой.
Утром мы с мамой позавтракали.
Я тщательно оделась, выбрала: черные балетки, клетчатую шерстяную черно-серо-розовую юбку чуть выше колена, нежно-розовую трикотажную водолазку, а поверх – того же тона жакет. Даже мама оценила, заявив, что я выгляжу изумительно. Правда, уточнила, не лопнет ли на попе юбка. Уж слишком она показалась маме обтягивающей. Чтобы не отвечать на вопрос, где я покупала себе эту красивую и, как мама думала, недорогую одежду, я поскорее сбежала в школу.
Андрей был не в духе. Я попыталась его разговорить, сообщила все последние новости, о примирении с Денисом, но отец отделывался односложными фразами.
Наконец мне надоело, и я напрямую спросила:
– Что с тобой?
Андрей напряженно молчал. И лишь когда мы подъехали к школе и он вышел из машины, у меня закрались нехорошие подозрения.
– Тебя вызывали к директору? – прошептала с ужасом.
– Меня пригласила на беседу преподаватель по кулинарному искусству.
– О-о-о… – все, что я смогла выдохнуть.
– Вот именно! – И он, поправив черно-серый галстук, зашагал к школьному крыльцу.
Я догнала его и, задыхаясь, выпалила:
– Я пойду с тобой и все ей объясню.
– Иди на урок, – сказал Андрей и отмахнулся от меня, как от назойливой мухи.
Первым уроком стояла алгебра. Не прошло и пяти минут от урока, в класс вошла дежурная и передала записку учительнице. Та пробежала ее глазами и сказала:
– Оболенская, Гуртова, вас ждут в классе кулинарного искусства.
У меня внутри все перевернулось. Я как во сне поднялась, побросала тетрадь, учебник и ручки в сумку и пошла к двери.
Я шла чуть впереди, Лия позади. Мы уже почти дошли до нужного класса, когда меня осенило: вот оно. Лия отомстила Кире и Яне через дорогих им людей. Теперь настал мой черед. Сейчас на вопрос Риты Петровны о моем обвинении, что Лия спит с моим отцом, она расскажет о его домогательствах. Андрей ошибся, полагая, что обезопасил меня. Я подставила его.
Резко остановилась, обернулась к Лие и выдохнула:
– Не вздумай это сделать!
– О чем ты? – спросила она.
На ней была обтягивающая золотая короткая юбка с завышенной талией, в нее заправлена джинсовая рубашка с рукавами три четверти и дерзким вырезом. Она даже не позаботилась надеть бюстгальтер. На запястьях – широкие золотые браслеты, на шее – золотой ошейник, а на ногах – черные литы и в тон им сумка на позолоченной цепочке.
Я внимательно вглядывалась в ее непроницаемое лицо, пытаясь понять, лжет она или в самом деле не знает, что у Риты Петровны находится мой отец.
– Лия, если ты…
Но она не дала мне закончить, бросив:
– Не угрожай мне. Иначе это плохо для тебя закончится.
Она обошла меня и вплыла в класс. Я вошла следом.
Рита Петровна в старомодном коричневом платье с золотой брошью в виде кошки сидела за столом вместе с Андреем, и они пили чай.
– Доброе утро, девочки, – поприветствовала преподавательница. И указала нам садиться за стол.
Надо отдать Лие должное, при виде Андрея она ничуть не смутилась. Лишь оценивающе скользнула по его элегантному черному костюму. Я бы, пожалуй, хотя бы покраснела, если бы увидела отца своей одноклассницы, в чьей постели я скакала, чтобы обворовать.
Когда мы расселись, Рита Петровна взглянула на меня.
– Стефания, то, что ты сказала на моем занятии на прошлой неделе, очень серьезно. И я не могла оставить этот инцидент без внимания…
– Я соврала! – поспешно сказала я.
Рита Петровна покачала головой.
– Так и думала, что ты откажешься от своих слов.
– Да, потому что это неправда!
– Мне бы очень хотелось верить в это, но… – Она перевела взгляд на Лию и нехотя промолвила: – Лия, прецедент с преподавателем по писательскому мастерству вынуждает меня отнестись к этой ситуации с более пристальным вниманием.
Я видела, что Андрей прикрыл глаза, точно уже подсчитывал, сколько денег уйдет на адвоката.
А Лия кивнула и сказала:
– Я не виню вас, Рита Петровна. Мне самой неприятна клевета Стефы. И я считаю, что подобные вещи неприемлемы.
– Так все-таки это клевета? – уточнила преподавательница. – И твои записки Павлу Дмитриевичу – клевета?
Я вскочила, опрокинув табурет.
– Она не писала ему. Это я!
– Стефа, я понимаю твое желание выгородить отца, но…
– Нет, – перебила я, – вы не понимаете. Я написала записку Павлу Дмитриевичу, подделав стиль Лии и надушив письмо ее духами. Я подлила в крем ее торта алкоголь. Это все я.
Рита Петровна выглядела потрясенной.
– Но зачем, Стефа?
Я молчала, а преподавательница воскликнула:
– Ты разве не понимаешь, что это основание для исключения из школы?
Я кивнула.
Рита Петровна поднялась и обратилась к Андрею:
– Выходки вашей дочери будут вынесены на педсовет. – Она коснулась плеча Лии. – Дорогая, мне очень жаль, что ты стала предметом шуток этой ученицы. Я буду рада видеть тебя на своем следующем занятии.
Лия улыбнулась.
– Спасибо, Рита Петровна. Но я должна попросить вас об огромном одолжении.
– О каком, дорогая?
– Не нужно устраивать педсовет. Вы не знаете, но… мой папа – крестный Стефании. И сам договаривался с директором, чтобы мы со Стефой учились вместе. Мы с ней поссорились, вот она повела себя так… некрасиво.
Рита Петровна тяжело вздохнула.
– Ну не знаю, подобное поведение…
– Больше не повторится! – пообещала Лия. – Я ручаюсь за нее.
Я должна быть ей благодарна, но все во мне сопротивлялось этой благодарности. Ну почему эта дрянь всегда выходит сухой из воды?
Преподавательница же кивнула.
– Хорошо. Но только из уважения к твоему отцу, Лия. – И строго посмотрела на Андрея. – Вам следует провести воспитательную беседу с дочерью! А то неизвестно, что сорвется у нее с языка в следующий раз.
Андрей встал.
– Спасибо, что не остались в стороне в столь щекотливом вопросе.
Мы втроем вышли из класса. И остановились неподалеку от диванчиков.
– Браво, – сказал Андрей Лие.
Она улыбнулась.
Я же скривилась, не в силах наблюдать ее триумф.
– Да если бы меня выкинули из школы, ты бы первая устроила праздник! – Я взглянула на Андрея. – Не обольщайся, она это сделала лишь для того, чтобы не объясняться с Денисом. Уверена, он бы очень удивился, узнай, что его лучшую подругу выгнали из школы.
– Знаешь, мне абсолютно все равно, почему она это сделала, – рыкнул Андрей и посмотрел на часы. – Я опаздываю на работу.
– А может, все проще, – Лия подмигнула Андрею, – и мне просто нравятся мужчины, которые умеют так сексуально молчать!
Он сухо кивнул ей и зашагал прочь, но перед двойными дверями обернулся и сказал:
– Красивая юбка. Это Бальман?
Андрей скрылся за дверями, а Лия задумчиво протянула:
– Ты ведь не можешь не замечать, как он чертовски хорош собой, да? – И добавила обманчиво ласковым голосом: – Будь паинькой. А то как бы он не вскружил мне голову…
Она закатила глаза, рассмеялась каким-то своим мыслям и пошла к лестнице.
А я так и осталась стоять, испытывая смешанное чувство ненависти и восхищения. Я, конечно, понимала, что никто не вскружит эту холодную и расчетливую голову, но ее намек, что она может попортить Андрею жизнь, я поняла. В какой-то мере я испытала облегчение, что весь этот нарыв изо лжи и интриг вскрылся. В глубине души я всегда боялась, что это произойдет. Для плетения интриг нужна особая смелость и изворотливость, коими я не обладала, хоть мне и казалось, что я овладела этими навыками в совершенстве.
