Будильник, выставленный на ее мобильном, просигналил в полшестого утра. Еще не открывая глаз, Александра ткнулась носом в подушку и еще раз медленно и глубоко вдохнула тот же едва ощутимый запах, который вчера уловила в полотенце. Она улыбнулась, быстро встала, заправила широкую кровать, которой занимала этой ночью разве что четверть, прихватила свою одежду и пошла в гостиную.
Вадим еще не вернулся и не позвонил. Но какие могут быть претензии, если у него такая работа, если от него зависит чья-то жизнь? Она посмотрела на часы. Метро начинает работать с шести. На кухонном столике у плиты она заметила вчера баночку растворимого кофе и решила, что еще успеет в одиночестве выпить кофе в чужой квартире. «Какие только чудеса не случаются в большом городе! – думала Александра. – Хоть бы все хорошо было в больнице, хоть бы хорошо! Бедный ребенок… Такой маленький…»
Жужжал небольшой холодильник, тикали часы на стене, урчала где-то в трубах вода – дом просыпался. Александра стояла с чашкой кофе у окна. Во дворе было еще темно, но снег уже не падал, он разделился надвое – часть покрыла белым ковром землю и все на ней, а часть притаилась в небе до следующего раза. Завтра они со Стасей отправятся домой праздновать Новый год вместе с родителями. Через три дня наступит Новый год. Условный рубеж, за которым, как хочется верить каждому, все изменится.
Вечер тридцать первого декабря каждый спланировал и провел по-своему.
Страсти в семье Соломатиных кипели уже несколько дней, и теперь не только Антонина творила громы-молнии и упрекала мужа, но и Игорь, едва ли не впервые в жизни, позволил себе огрызнуться в ответ на шквал ее претензий:
– Успокойся уже! Тебя бы записать на видео, сама бы себя не узнала. Тебе, видно, ничем не угодишь, бесполезно и стараться, если за тридцать лет не удалось. Зачем ты тогда вообще за меня пошла? – высказался он, развернулся и вышел из комнаты.
– О! Вот как мы заговорили! – удивленно бросила вдогонку ему Антонина и чуть не проговорилась, что давно знает о причинах такой смелости мужа, но впереди была новогодняя ночь, и Вадик обещал прийти праздновать с ними, что подтверждало ее версию об отсутствии у сына серьезных отношений с кем-либо. Антонина сдержалась.
Она включила громче телевизор и продолжила накрывать на стол в гостиной, хоть и очень хотелось ей жахнуть об пол все фужеры богемского стекла, привезенные когда-то из Европы…
А еще больше хотелось пока невыполнимого – встретить этот Новый год с Романом. Ей даже было страшно от мысли, что через столько лет ее абсолютно трезвого отношения к мужчинам, в основе которого были логика и расчет, она могла вдруг попасть в зависимость. Всю свою супружескую жизнь она отслеживала, чтобы доморощенный профессор не «прыгнул в гречку», кормила его сексом, как лекарством от блуда, чтобы больше не хотелось, чтобы не заглядывался на других. Можно сказать, сберегла семью, зажила в конце концов сыто и спокойно, но была ли она счастлива все эти годы? Горело ли в ней хоть раз то пламя, которое пересиливает логику? Антонине было тревожно, и она, опять-таки, сердилась на мужа – это же он со своей Соней взбесил ее и толкнул на путь мести! И вот тебе раз – ее голова настолько занята Романом, что ей уже почти не до Сони. Конечно, зло берет, ведь она не кто попало, она Женщина – желанная, вожделенная, страстная! Дорогая женщина!
Правда, в глубине души Антонина чувствовала себя очень неуверенно – слишком мало она знала о Романе, о его работе, бизнесе (говорил, какая-то коммерция), о личной жизни. Разве что о том, что три его брака подряд пришли к одному финалу: и с женой-москвичкой – к общим с нею внукам он и уехал праздновать Новый год, и с бухгалтершей – мимолетный брак людей, объединенных стремительно развивающимся бизнесом в бурные девяностые, брак, породивший большие деньги, но не давший детей, и с красавицей киевлянкой, которая была на двадцать лет его моложе, – этот брак продержался только два года…
«А может, эта идиотская история с Соней спровоцировала всплеск гормонов, и я впервые теряю голову из-за банальных химических реакций? – подумала Антонина и грустно улыбнулась. – Этакий последний всплеск перед старостью? Но не настолько же я глупа, ведь не на сантехника из ЖЭКа положила глаз! Роман, кажется, прочно стоит на ногах, и с ним у меня могут быть неплохие перспективы. Конечно, спешить некуда, надо все взвесить, чтобы не остаться на бобах. Тут моего тоже немало, чтобы разным Соням все оставить!» Женщина внимательно оглядела гостиную и снова зазвенела приборами, сервируя стол на троих.
– Мама, сядь уже, не суетись, я все сделаю! Вот и Стася уже выросла, стала помощницей, отдохни! – Александра забрала из рук матери тарелки и понесла расставлять их на праздничный стол, а Стася прижалась к бабушке.
– Бабушка, как жаль, что ты не была на нашем новогоднем концерте! Он был не в школьном зале, а в Детском музыкальном театре на Подоле! Маме и доктору очень понравилось! – сказала она и тут же прикусила язычок, а бабушка широко раскрыла глаза и молчала, вопросительно поглядывая то на внучку, то на дочь.
– Мама… Ничего такого, что можно бы рассказать. Просто хороший человек, возил нас в травмпункт, когда Стася упала…
– Стася! Где ж ты упала? – ужаснулась бабушка, и разговор изменил направление, но материнское сердце почувствовало, что там, в далеком суетливом городе, который поглотил зятя, что-то начало происходить вокруг ее дочери, и дай Бог, чтобы на благо…
– Девушки, и скоро вы там? Вон гляньте, что по телевизору показывают! – донесся из гостиной голос дедушки. – Стася, беги сюда, солнышко, балерина моя! Иди хоть обниму тебя, так редко видимся.
– Бегу, дедушка! – крикнула девочка и выпорхнула из кухни.
Александра стояла напротив матери с тарелками в руках. Женщины смотрели друг другу в глаза. Мать – внимательно и тревожно, Александра – растерянно, как бывало на этой небольшой кухне еще в школьные годы. Но слов не понадобилось – молодая женщина поставила тарелки на стол и обняла мать.
– Все будет хорошо, мама… Не волнуйся. Все будет хорошо.
Чем ближе Яна подходила к железнодорожному вокзалу, тем меньше у нее оставалось сил. Боль где-то в районе желудка, которая начала беспокоить ее еще дома, нарастала и разливалась по животу. Дома она глотнула «но-шпу», бросила таблетки в сумочку и решила вызвать такси – ехать с сумкой на маршрутке, а потом в метро ей расхотелось.
Сумасшедший вечер тридцать первого декабря! Все носятся по городу, передвигаясь из дому в гости или в ресторан, в клуб или Бог знает куда, чтобы объединиться с кем-то ради совместной, более или менее веселой встречи Нового года. А ей – на вокзал. Но зато завтра у них будет болеть голова, а она будет в Карпатах! Целую неделю в Карпатах!
Третий оператор службы такси принял вызов и велел выходить из дома через десять минут. Стараясь не делать резких движений, Яна прошлась по квартире, полила цветы, выключила свет, повесила маленькую сумочку на плечо, а дорожную взяла в руку и вышла из своего жилища. В такси боль утихла, и Яна с облегчением вздохнула. Но когда она вышла из машины, то даже застонала, и лоб ее покрылся капельками пота.
«Что ж за беда? – сердилась сама на себя Яна. – Да что ж не попускает? Может, и не ехать, раз такое?»
Но ведь она давно мечтала об этой поездке! И решила убить двух зайцев одним выстрелом – и в горы съездить, и избавиться от проблемы с празднованием Нового года, то есть не сидеть дома в одиночестве. И вот на тебе…
Яна медленно двигалась через просторное здание вокзала к выходу на первый путь – счастье, что не нужно было подниматься на эскалаторе, а потом спускаться по лестнице к одному из дальних путей! Сумка становилась все тяжелее, и каждый шаг давался с трудом. Вокзальное радио объявило о прибытии ее поезда, Яна, собрав последние силы, вышла на перрон, поставила сумку, села на нее, охватила обеими руками живот и свернулась в позе эмбриона. Сил подниматься в вагон не было. Да и стоило ли рисковать – ведь ей предстояла долгая ночная дорога…
– Девушка! Девушка! Вы едете? Поезд скоро отправляется! – обратился к ней пожилой проводник. – Новогодний рейс! Не отставайте! Эй, девушка! Вам плохо?
Яна подняла на него глаза, круглое лицо мужчины расплылось, светлые окна вагона за его спиной тоже словно размазались, перрон качнулся, и ее накрыла тьма.
Три бокала с мелодичным звоном встретились над праздничным столом. Глаза родных людей тоже встретились. И если Антонина и Игорь смотрели на сына с любовью, то друг друга они вообще старались не замечать. И сын это видел. Он уже года три жил отдельно в купленной в не слишком престижном районе, но недалеко от метро квартире, но все еще прекрасно помнил «домашние нюансы». Только переступив порог, он почувствовал, что празднование будет условным.
