– Дед из Самарканда привез.
Андрей приподнял тяжелую тарелку, осторожно рассматривая ее со всех сторон.
– Это очень старое блюдо. Смотри, какая эмаль. Только оно не для фруктов, а для плова.
Понятно, опять не угадала. Катя вздохнула.
– Откуда ты знаешь? – а про себя думала: «Чего комментирует все подряд». Катерину немного это качество Андрея раздражало.
– Я очень люблю всякий антиквариат. Ты только представь, сколько лет этому блюду. Годы идут, умирают люди, рождаются новые, а блюду этому ничего не делается. Краски все такие же яркие, сочные. Смотри, какой синий. Настоящий индиго! Или вот этот мутный, зеленый. Цвет авокадо.
Катя, признаться, не задумывалась, какого цвета авокадо. Она бы назвала этот цвет бутылочным. Фу, ну как же неромантично. Вот в этом весь Андрей – «индиго», «авокадо».
Мельникова немного отошла от шока-стыда за свое нехитрое жилище – чувства, ей доселе незнакомого. Она всегда любила свой дом, гордилась тем, что у нее есть. Что ее, то ее. И другого ей не надо. Сейчас же визит Андрея вдруг разбудил в ней такие странные и неприятные чувства. Катерине стало неловко перед самой собой.
– Значит, фрукты! Сейчас принесу ножи и тарелки, – пришла она в себя.
Впрочем, над ярким розовым диваном времен Людовика, назло багетам и старине во всю стену висела современная картина, окаймленная простой серой рамой. На ней было изображено огромное лицо девушки. Скорее даже, это лицо только угадывалось. Вся картина как будто была залита серой краской, и сквозь нее, как сквозь туман, проступали контуры лица. Без глаз, без четкой линии рта – просто овал, летящие волосы, и все это забрызгано темно-серыми и светло-серыми кляксами.
Картина приковывала своей глубиной. На нее хотелось смотреть и смотреть, представлять, что же случилось с этой девушкой. Если сейчас смыть краску, то какая она будет? Наверняка красавица, похожая на героиню Марины Влади – Колдунью с раскосыми глазами, чувственным ртом и широкими скулами.
– Катя, это никакой не дворец и не музей, что ты застыла? – Андрей вошел в комнату с довольно большим черным подносом.
– У тебя так необычно, оторваться невозможно. А кто это? – она кивнула на серый портрет.
– Ну вот, здесь столько разных действительно ценных миниатюр, а тебя, Катюша, тянет на объемы.
– Вовсе нет, просто она какая-то тревожная, что ли. Объяснить не могу, она одновременно притягивает и отталкивает.
– Это фотография.
– Как фотография?
– Ну да, фотография моей первой жены. Да нет, ты не подумай ничего такого. Я просто когда-то очень увлекался такой техникой – увеличивал фотографию до плаката, наносил разные краски. Как-то, будучи на конгрессе уже, кажется, в Женеве или Берлине, побывал на выставке немецкого фотографа Уве Виттера. Вот он тоже работает с готовой фотографией. Раскрашивает, смазывает ракурсы. Делает из реальной жизни – свою. Мне так понравилось, что я решил попробовать. Естественно, добавил что-то свое.
Андрей с удовольствием рассматривал фотографию-портрет, как будто видел ее впервые.
– Мне тут нравится ракурс: девушка смотрит вдаль на дорогу и одновременно в небо. При разводе мне этот портрет вернули. Я решил, что жаль выбрасывать такую сложную работу.
Андрей поставил поднос на затейливый журнальный столик и подошел к своей гостье.
– Вот видишь, сколько здесь слоев краски.
– А почему она серая?
– Серая?! – Андрей практически закричал. – Это очень сложный цвет. Здесь намешан и зеленый, и коричневый. Такой цвет еще называют «оперение голубя». Вот этот тон – обычная пенька, а этот еще называют «цвет кашемировой шерсти». Просто серый цвет очень холодный.
– Да, от картины веет холодом.
– От картины веет жизнью! – не согласился с ней Андрей.
«Переломанной», – захотелось добавить Кате, но она решила закончить дискуссию. Разложение серого цвета на «голубей» и «холщовый мешок» для нее не так-то просто, и запутаться можно. Хотя, конечно, ярко, самобытно.
– Да, извини, совсем забыл, пока я тут накрываю – ванная комната в коридоре. Сама найдешь?
– Не заблужусь, спасибо.
Катя мгновенно ретировалась, решив закрыться в ванной комнате на замок и немного прийти в себя от такой культурной неожиданности. Да, это не дворец.
Это замок Дракулы, по-другому не назовешь. Как только здесь можно жить?
Еще и фотография бывшей жены астрономических размеров. Понятное дело, что он столько лет не может жениться. Это кто ж захочет здесь третьей оставаться! Не все оценят сложность техники и взгляд на дорогу. Ну дела!
Только ванная поразила Катю еще больше: в противовес темной комнате она была абсолютно белой. Белый кафель на стенах и на полу, белые шкафчики, белые фарфоровые краны. И снова Кате стало не по себе. Во-первых, как здесь можно поддерживать такую стерильную чистоту, и, во-вторых, уж очень по-больничному Хотя данная комната напоминала не всю больницу целиком, а конкретное отделение. Морг.
– У тебя все в порядке? – раздался голос Андрея из комнаты.
Катя лихорадочно включила воду: «Иду!»
Ничего, сейчас хряпну шампанского, и полегчает. Это все от нервов. Тоже мне, разволновалась, – будто мужика давно не видела! Правда, получалось, что действительно давно…
Катя пристально посмотрела на себя в зеркало. Да, лет ей уже не двадцать, но, в принципе, совсем даже неплохо. Главное – пока удается сохранить определенную стройность, а это любой даме в плюс. Поэтому что будет – то будет. Разные у Катерины ситуации в жизни случались, и неприятные тоже. Выжила же. И здесь выживет. Даже под этим взглядом на дорогу. Если что, даже не расстроится.
* * *
Нужно снять рваную рубашку. Сейчас приедет Лиза. Да уж, «не расстроится». О чем она тогда думала? Ведь сразу ей этот дом показался странным. Какие были первые ассоциации – замок Дракулы? Морг? И лицо девушки. То есть, скорее, девушка без лица.
– Итак, о шампанском. Раз уж ты его собираешься пить. И почему именно «Лансон», – Андрей легко открыл бутылку.
Для Кати это всегда было действом. Она терпеть не могла, когда кто-то начинал готовить дам:
– Ну-ка! Сейчас будет салют. Слабонервным просьба – удалиться!
Настоящий мужчина открывает шампанское легко, чтобы никто не заметил напряжения, с легким хлопком и маленькой струйкой чуть заметного дыма. А дальше – так же аккуратно разливает его по бокалам. Не торопясь, не привлекая внимания и не поливая все вокруг, включая наряды присутствующих дам.
Андрей продемонстрировал самое высокое мастерство. С одной стороны – чуть небрежно, с другой стороны – не пролив ни капли, он налил шампанское в бокал гостьи почти доверху.
– Дом «Лансон» был основан в 1760 году рыцарем Мальтийского ордена Жаном-Баптистом Лансоном. И по сей день символом и гербом Дома «Лансон» остается мальтийский крест. «Лансон» – это единственный на сегодняшний день великий дом шампанских вин, не применяющий в технологии малолактическую ферментацию. Это позволяет сохранить в винах такие характеристики, как свежесть и фруктовые ноты, а также увеличить срок хранения. Благодаря этой традиции шампанские вина «Лансон» полностью раскрывают все оттенки аромата и вкуса. В купаж шампанского могут входить следующие три сорта винограда – Пино Нуар, дающий этому напитку тело и структуру, Пино Менье, известный своей округлостью и фруктовыми тонами, и Шардоне – символ утонченности, легкости и элегантности. Так говорится в справочнике о шампанском «Лансон».
Андрей подал Кате наполненный бокал.
– Ты настоящий сомелье.
– Я же говорил, я много читаю, у меня богатая библиотека по виноделию. Попробуй сама, действительно удивительный вкус.
Катя пригубила шампанское.
– Хм, да, действительно – утонченно и элегантно. Не обманул! А как же знаменитая «Вдова Клико»?
– Тоже хорошее шампанское, кто ж спорит. Только я не люблю наше, русское: выучили одно и шпарим. Но вот тебе для справки: Дом Клико существует с 1772 года. Получается, наш «Лансон» старше, правильно? Дом Клико основал, соответственно, господин Клико. Затем фирма перешла к его сыну. Мсье Клико-младший женился на мадемуазель Николь Барбе Понсардэн, но через два года скончался, и семейное дело полностью перешло в руки мадам Клико. Вдова Клико решила самостоятельно продолжать производство и сумела значительно улучшить качество шампанского Дома Клико. Кроме того, она проводила работы по расширению своих владений, приобретала лучшие виноградники в округе и постоянно заботилась о превосходном качестве шампанского. Плюс при ней была изобретена новая технология производства шампанского, которая обеспечивала прозрачность напитка: бутылку с шампанским хранили горлышком вниз, чтобы осадок собирался в горлышке, затем замораживали и без труда удаляли ледяную пробку вместе с осадком. И, наконец, мадам Клико привезла свое шампанское в Россию, где оно произвело настоящий фурор. О шампанском «Вдова Клико» ты прочтешь даже в стихах Пушкина.
