– Это кто? Ты знаешь? – шепот Фирсова вывел его из оцепенения.
– Да, мы немного знакомы. Это Арина Судняк, – Зотов постепенно успокаивался.
– Что-то в ней есть, да?
– Есть.
– Вот же женщина! И не красавица, а глянешь и глаз не оторвать.
Арина остановилась у нижней ступеньки, все еще держась за перила. «И куда мне…теперь?» – она оглянулась на Ленку, которая шла за ней.
– Давай, давай, прямым ходом к нему, – наклонилась та к ее уху.
– Не могу, – не оборачиваясь, прошептала Арина.
– Не дури. Вон, он идет к тебе сам. А за ним Фирсов тащится. Ничего мужик, и свободный, – проговорила Лена быстро и тут же отошла в сторону.
– Здравствуйте, Арина, – Зотов слегка наклонил голову.
– Здравствуйте, Алексей Борисович. Как вы себя чувствуете? – Арина старалась, чтобы у нее не дрожал голос.
– Жив пока, – усмехнулся Зотов, отводя глаза.
– Все садятся за стол. Нам пора, – она кивнула ему и открывшему было рот, чтобы что-то сказать, Фирсову, и пошла к столу. «Вот и все. Историческая встреча состоялась. Продолжения не будет…», – Арина ни на кого не глядя, села на первое попавшееся место. Фирсов тут же присел на соседний стул.
Зотов будто умер. Он точно знал, что ему плохо. Только сердце своим неуемным стуком выдавало то, что он еще пока тут. «Жив пока…» Он как-то очень правильно подобрал ответ ей, вернее, и не подбирал совсем, так вырвалось. А оказалось в точку. Его взгляд натолкнулся на внимательно смотрящего на него Петра, и он кивнул в сторону двери. Он хотел уйти. К нему тут же подошла Ирина, тревожно заглядывая ему в глаза и спрашивая о том, что болит, повела куда-то в сторону кухни. Маленькая комнатенка больше похожая на чулан, с диваном и полками вдоль стен (а больше ничего в комнате не было), была ему незнакома, он был здесь впервые. Ирина подтолкнула его в сторону дивана, он упал на него и откинул голову на спинку.
– Леш, ну скажи, что болит? Что мне дать тебе? Накапать капель? Или у тебя лекарство какое есть?
– Леха, что с тобой? – Петр сел рядом на диван.
– Все нормально, вы что переполошились? Сейчас полежу и поеду. Такси вызови мне только.
– Не дури. Пока здесь побудешь, потом тебя в гостевую переведу на второй этаж. Тебе точно врача не нужно?
– Да нет, все в порядке.
– Точно? Тогда, я – к гостям, – Петр вышел из комнаты, – Ириш, не задерживайся, я один не справлюсь.
– Да, я мигом, – Ирина кивнула мужу и повернулась к Зотову, – Леш, не переживай так. Ей тоже нелегко.
– Как она здесь оказалась? А муж где? – Зотов даже не удивился словам Ирины.
– Она живет у нас пока. От мужа прячется.
– Что-то случилось? – Зотов попытался вскочить с дивана.
– Давай потом ты с ней сам поговоришь, ладно? Только не делай ей больно, подумай сначала. И не дави. Знаю, как ты умеешь, если что не по-твоему!
Зотов ничего не ответил. Он стыдно обрадовался. Ему захотелось туда, за стол. И вытолкать с соседнего с ней места наглого Фирсова, сесть рядом, чтобы можно было нечаянно касаться ее локтя. И скошенным в ее сторону взглядом смотреть на тонкие пальцы, держащие бокал с вином. И подливать и подливать ей это вино, чтобы опять, скосив осторожно глаза, смотреть на покрасневшую щеку и острый кончик носа. И умирать от желания провести по этой щеке тыльной стороной ладони. Откинуть, будто машинально, ей за ухо ее прядь волос, ощутить, как она слегка вздрогнет от его прикосновения и сделать вид, что это так жест, помощь такая ей, чтобы не падала эта прядь ей прямо в бокал с вином. А потом ведь будут танцы. Он знал, что Петр любитель потанцевать, как и его жена Ирина. Он видел диски, приготовленные для танцев, сам подарил Петру коллекцию таких. Вкус у них с Петром совпадал…Он не даст Фирсову даже шанса приблизиться к Арине. Потому, что она – это его, Зотова, шанс. Это его зацепка в жизни, его, еще живого, отсидевшего тридцать лет в клетке, так неласково он окрестил свой брак…
Зотов встал с дивана, прислушиваясь к звукам, доносящимся из гостиной. Кто-то говорил тост, кажется брат Петра, Николай. Взрыв смеха, шелест разворачиваемой праздничной обертки. Опять взрыв смеха. Николай слыл юмористом, подарок наверняка был с подвохом, и шутка удалась. Он решил, что выйдет из своей каморки, когда будет перекур. И незаметно займет место за столом. Пусть не около нее, но чтобы непременно видеть.
Что-то вроде громкого хлопка и раздавшийся вслед за этим многоголосый крик заставили Зотова вскочить с дивана с бешено колотящимся сердцем. Он рванул на себя дверь, опрокинул стоявший на его пути табурет, выбежал из комнаты и застыл на пороге. Сквозь рассеивающийся дым он увидел лежащего на полу около стола Петра. А потом увидел и его брата. Рядом с ним, держась за голову, лежала Ирина. Зотов бросил взгляд на то место, где, как он помнил, села Арина. Стул был пуст. Рядом стоял Фирсов с перекошенным в страхе лицом. Зотов обвел глазами всю комнату. Испуганные лица, бегущие охранники в черных пиджаках, крики и стоны. Он понял все. Кто-то от угроз перешел к действию. Арину он увидел не сразу. Она стояла, прижавшись к стене и глядя вниз застывшим в немом вопросе взглядом. Зотов опустил глаза. «Ей видны только его ноги. Она не может видеть остальное за ножкой стола», – понял Зотов ее недоумение. Зотов подошел к Арине, обнял ее за плечи и уткнулся в ее пахнущие ромашкой волосы. Арина как-то обмякла под его ладонями, обернулась к нему застывшим в маске лицом.
– Тебе лучше туда не смотреть. Иди наверх, – прошептал он и повел ее к лестнице.
Она согласно кивнула, но, поднявшись до середины, опустилась на ступеньку. Зотов этого уже не видел. Он звонил Беркутову.
Не то, чтобы ему не хотелось этой встречи, и не то, чтобы он боялся, но ощущение надвигающихся перемен было настолько острым, что, отключив трубку после разговора с Катей, он задумался. Встреча в кафе ни к чему не обязывала, но он почему-то уже сейчас думал, а что будет дальше. Решив сегодня поутру не откладывать свидание надолго, он позвонил Зотову, чтобы предупредить его. Но Зотов был недоступен. Роговцев вспомнил, что у них на заводе чествование юбиляра и успокоился. В последнее время все, что было хоть чуть – чуть не так вызывало у него тревогу.
Роговцев надел пиджак и посмотрел на часы. Он, конечно, придет в кафе первым. Он поймал себя на мысли, что заранее готовится к нелегкому для себя и Кати разговору, хотя до конца не был уверен, что она пойдет на откровенность. Матвей ничего не сказал жене, просто посчитал, что встреча с Катей почти деловая, двигало им только любопытство и желание поскорее «перевернуть страницу». А потом забыть. Он одного понять не мог: Кате это свидание зачем?
Зал был почти пуст. Невольно вздрогнув при взгляде на сцену, Матвей присел за столик в углу. И тут же почувствовал на себе чей-то взгляд.
Она была уже тут. И смотрела на его седой затылок, вспоминая, какого цвета были его волосы раньше. Но не вспомнила. Как и не вспомнила цвет глаз. «Хороша была любовь! Памяти не осталось…», – подумала Катя.
Роговцев обернулся, и она помахала ему рукой. Жест был странно официальным: так приветствовал на демонстрации с трибун Брежнев своих сограждан.
Роговцев с сожалением поднялся и направился к ней: столик, который она заняла, стоял у самого выхода. «Пути к отступлению, что ли, готовит? Так я ее удерживать и не собираюсь, если что!» – он поймал себя на мысли, что как-то неправильно думает о Кате, не по-доброму.
– Здравствуй, – он наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Привет, – Катя будто не заметила его осторожную нежность.
– Закажем что-нибудь? Ты голодна?
– Нет, Матвей. Не беспокойся. Я бы выпила только бокал вина, – она дотронулась холодными пальцами до его руки. Роговцев вздрогнул.
«Эк, как его передернуло!» – Катя удивилась: Роговцев явно волновался.
– Мартини выпьешь? Ты любила, – напомнил Матвей.
– Помнишь?
– Помню. Девушка, бутылку Мартини, мягкий сыр, гренки и коробку конфет. Я все перечислил? – улыбнулся он Кате.
– Спасибо. Ты, наверное, гадаешь, зачем я здесь?
– Катя, да у меня к тебе куча вопросов! А как ты думала? Ты пропадаешь столько лет, выныриваешь из небытия и хочешь, чтобы я ни о чем тебя не спрашивал?
– Если я пришла, Матвей, значит, я готова ответить на твои вопросы, – Катя пожала плечами.
Но Роговцев молчал. Он ждал, когда официантка принесет заказ, он не хотел, чтобы разговор с Катей напоминал допрос с пристрастием. И он пока не знал, с чего начать.
– Я тебе помогу, – Катя словно прочла его мысли, – Но можно я сначала спрошу?
– Да, конечно!
– Ты любил меня тогда, Матвей, или что это было? – она прямо и холодно посмотрела ему в глаза.
– Любил, – соврал он. Потому, что давно для себя решил, что его отношение к ней было не чем иным, как желанием обладать ею. Ему было с ней комфортно. И случившаяся один раз близость доказала ему, что он не готов любить только ее. Почти сразу после той встречи на ее квартире, он потерял к ней интерес. Нет, не так. Он по-прежнему был готов встречаться с ней, болтать ни о чем, смеяться и танцевать. Но в постель он ее больше не хотел. Он хотел еще кого-нибудь. И еще. А потом еще. Он хотел много, но с разными женщинами. А не с ней одной. И только встретив Надю, переспав с ней, он понял всю свою глупость. После Нади он уже не желал никого. Катя просто оказалась «одной из», а Надя…
