Обняв банкира как родного, приложившись к ручке его супруги, чмокнув в щеку их дочь, артист принял итальянскую бутылочку несколько небрежно, тотчас ее куда-то сунул и проводил новоприбывших к верстаку, заваленному яствами, уставленному винами и посудой. По другую сторону верстака орудовал бойкий молодец в переднике. Он мигом навалил всем троим горы закусок, снабдил банкира порцией односолодового, супругу – бокалом белого, а дочери всучил стаканчик чего-то с пузырьками.
Происходящая круговерть была для вновь прибывших непривычной: он тотчас выпил свое и смутился, когда наблюдательный молодец в переднике предложил долить, супруга забилась в угол, а дочь, приглашенная своей раскрепощенной ровесницей, наследницей артиста, пошла смотреть кукольный домик, но оглядывалась на родителей как-то испуганно, будто их разлучали навеки.
Артист представил свою жену, привлекательную особу с маленьким телом и большими чертами лица, среди которых выделялись глаза и губы. Она повела супругу банкира на балкон курить и сплетничать. Банкир между тем разговорился с компанией, в которой блистала та самая, поблагодарившая за открытую дверь. Дочь тем временем получила в подарок модную и дорогую куколку-вампиршу и немного благодаря этому освоилась.
На следующий день, лежа в постелях, все члены банкирского семейства думали, какой же хороший был вечер и какие же чудесные эти творческие люди. Такие обходительные, непосредственные и забавные. Артист – просто прелесть. И жена. И дочурка. Ремонт, правда, они бы сделали иначе, креативнее. Как-то все у этих несимметрично. И балкон не облагорожен. Да и волосы она уж очень выбеливает. А дочь так торт наворачивала, просто неприлично. Она же в дверь не пролезет, если и дальше так будет продолжать. Но зато нашей куколку подарила. За границей такая полтинник стоит, а у нас раза в два дороже. Перебирая все это в уме, а кое-что и произнося вслух, супруга нежилась на плече банкира, дочь разговаривала с вампиршей, а сам банкир припоминал, под каким псевдонимом записал телефон брюнетки из утреннего телешоу.
Весна сменилась летом, с брюнеткой завязалась необременительная связь, на службе выписали премию, вывез семью на море. Одно лишь обстоятельство перечеркнуло для банкира все достоинства теплого времени года. Вернувшись из отпуска и заглянув по обыкновению в витрину, он обмер: кровать пропала. Необъятная плоскость, высокая спинка, четыре витых столбика. Шиншиллового покрывала и плюшевых подушек тоже след простыл. За широким цельным стеклом на священном для банкира месте, на алтаре его мечтаний и надежд, было совершенно пусто – вместе с кроватью исчезло и пухлое кресло, и люстра, и ковер, и даже занавески.
Спустя несколько дней артист позвал на чаепитие для своих. Если в прошлый раз обстановка его квартиры заключалась в брошенных на пол матрасах, вешалке, паре табуреток и верстаке с яствами, то теперь интерьер предстал обставленным. Широкий диван так и звал развалиться на своих подушках, дубовый стол, окруженный крепкими, под стать, стульями, был сервирован фарфором и сереб– ром, детскую, как водится, обустроили на манер замка принцессы, кухню оснастили по самым взыскательным стандартам, а спальня… В хозяйских покоях банкир увидел ее, а также и других изменников: пробившийся сквозь занавески закатный солнечный блик сверкнул в хрустале люстры, скользнул по меху покрывала, подмигнул с витого столбика. Отдавшаяся богатею предательница насмехалась над ним.
– За ваш дом! – провозгласил банкир, когда дошло до тостов.
– Спасибо тебе за совет – нигде и никогда мы не были так счастливы. – Артист пожал руку жене и поцеловал макушку дочери.
* * *
Минуло несколько лет, портреты артиста стали чаще появляться на обложках, банкир получил прибавку. Хозяин их двушки тоже надумал продавать жилье, и банкир, посоветовавшись с супругой и дочерью-подростком, одолжился в собственной конторе под льготный процент и стал полноправным обладателем уже привычных комнат. Пришел его черед обживаться всерьез. Съехав летом на съемную, перештукатурили стены, сменили кафельную плитку и сантехнику, по эскизам супруги соорудили две декоративные ширмы, назначение которых осталось не– ясным.
Осенью устроили прием. Артист был в списке первым, но присутствовать не смог: главная роль, круглосуточная занятость. Жена его заскочила ненадолго, преподнесла перевязанную лентой бутылку ликера со слегка потертой этикеткой. Бутылку явно уже не раз передаривали. После ее ухода банкир не без самодовольства принялся рассказывать нескольким оставшимся гостям про соседа– артиста. Про то, как он, банкир, его в этот дом сосватал, как они запросто выпивают в свободную минуту, а встретившись ненароком на каком-нибудь культурном мероприятии или на средиземноморской гальке, сердечно обнимаются. Те из гостей, что были гордецами, принялись перебивать, не дослушав, мол, и они знакомы с тем-то и тем-то, а этот, если приглядеться, и актер-то не очень, всего пара красок. Те из гостей, кто были поскромнее, таких, правда, нашлось всего двое плюс одна колеблющаяся из отдела кредитования малого бизнеса, расспрашивали подробности, каково это – соседствовать с известным человеком, можно сказать, со «звездой».
Тут вмешалась супруга, по щекам которой прыгали красные, произошедшие от дареного ликера, пятна. Она сообщила, что ничего особенного в соседском семействе нет, обычные люди, он вполне ничего, а жену, крашеную эту, заносит, интонации у нее снисходительные, тоже мне королева, а по ночам визжит – спать невозможно. Тут все гости – и гордецы, и скромняги – навострили уши, а банкир даже смутился немного.
А что тут такого? Их спальни расположены через стенку, и какую бы они там звукоизоляцию немецкую себе ни делали, все слышно, тем более глотка у крашеной будь здоров. Слушая эти впервые рассказываемые на людях интимные подробности из жизни артиста, банкир испытал то же, что испытывал с просителями, – пальцы на сенсоре чужой судьбы. Не заметив, как перебил супругу, он рассказал про скандал с битьем тарелок, произошедший у соседей в прошлом месяце. Супруга, захлебываясь, возмутилась глупостью их дочери, которая как уткнулась в айпад в первом классе, так от него и не отрывается. Ко всеобщему восторгу, банкир поведал о каких-то там невероятных интимных слабостях артиста, что бросало заметную тень на мужественный образ кинозвезды. Гости аплодировали.
– Все они извращенцы, – подытожил банкир и прибавил, не сдержавшись, что, когда он ее, она голосит, а когда она его, он рычит, как Полкан на цепи, и ругается страшно.
* * *
Дела у банкира шли все лучше: кредит удалось погасить досрочно, стали обзаводиться вещами. Супруга захотела шубу, дочь – месячные курсы актерского мастерства в Лос-Анджелесе. Обзавелись автомобилем и вторым ребенком. Банкир хотел мальчика, но вышло иначе. У артиста складывалось наоборот: два подряд фильма с его участием провалились, производство третьего заморозили в связи с неблагоприятной экономической ситуацией. Оставшись без работы, артист принялся зарабатывать корпоративами, а свободное время посвящал покеру, надеясь в одночасье поправить свое финансовое состояние. Умение считать в уме и думать наперед не были ему присущи, и очень скоро артист спустил существенную часть сбережений. Звуки интимных наслаждений за стенкой сменились не менее интимными звуками семейных ссор. Вдобавок крашеная потеряла беременность и как-то по– блекла.
Однажды артист обратился к банкиру за советом: в какие бумаги лучше всего вложиться, где выше доходность? И, опережая ответ, назвал один фонд, бойкая реклама которого его привлекла. Банкир хорошо знал репутацию этого фонда и никогда не порекомендовал бы его артисту. Но тот сам упомянул, сам принялся горячо расписывать высокий процент дохода. И банкир решил не вмешиваться. Сенсор так и жег пальцы, и вообще, в последнее время наш герой так увлекся философствованием, что все чаще думал: каждому предназначен свой путь и препятствовать этому не следует. «Если кто-то хочет облажаться, дайте ему шанс», – рассуждал банкир перед коллегами, когда какой-нибудь юнец рвался в бой. Решив не изменять своему правилу, банкир не стал отговаривать артиста от рискованного вложения. Не прошло и двух месяцев, как фонд разорился, погребя под обломками вклады.
Просрочив несколько ежемесячных ипотечных выплат, артист с семейством вынужден был съехать. Банк изъял видавшую виды четырехкомнатную и на приоритетных основаниях продал ее банкиру. Арендовав обширное жилье неподалеку, банкир запустил в свои новые владения бригаду армянских штукатуров и плотников. К новому году две квартиры были объединены и превращены в огромные апартаменты с двумя санузлами, гостиной, кухней, кабинетом, родительской спальней и спальнями дочерей, а также гардеробно-кладовым помещением, под которое ушла добрая половина бывшей двушки. Декораторские поползновения супруги на этот раз были преду– смотрительно пресечены, поэтому никаких ширм и других подобных предметов в квартире не появилось. Устроено все было очень креативно и симметрично, балкон облагородили, пол в публичных зонах выложили черными и белыми ромбами, а стены украсили четырьмя картинами одинакового размера, принадлежащими кистям четырех актуальных живописцев.
