– Травануть хотели, сволочи, – тихо произнес Панк, сплевывая на землю.
Реальность оказалась чересчур жестока, даже такие, в общем-то, темные личности как мы не заслуживали столь сурового отношения к себе. Сосиски испортились месяц назад.
– Да, дела… – присвистнул я. – Нужно срочно принять антидот.
– Анти что? – Панк посмотрел на меня.
– Противоядие. – И я крутанул пробку с бутылки, содержащей загадочную оранжевую жидкость.
После нескольких глотков факт, что тебя только что накормили тухлятиной (а если быть точным – ты сам себя и накормил), уже не так сильно смущал рассудок. По крайней мере, хоть жрать больше не хотелось. Я протянул бутылку Панку, и он тоже надолго припал к ней.
– Вот уроды, – выдохнул Панк, отрываясь от горлышка.
– И не говори. Специально, небось, приезжим дурачкам подсунули просроченные. Ладно, черт с ними, пошли к станции, а то это место начинает вызывать у меня неприятные ассоциации…
– Пошли.
Возле фонтана сидели какие-то ребята с сумками – два парня и две девушки – и выпивали. Мы сели неподалеку. И тоже принялись выпивать. От сосисок осталась неприятная отрыжка и осадок на душе. Ну да ладно, проехали.
Через полчаса о сосисках уже ни я, ни Панк не вспоминали. Оранжевая субстанция отлично помогала по части стирания неприятных воспоминаний. Как, впрочем, и остальных воспоминаний тоже. Настроение улучшалось прямо пропорционально потребленной жидкости.
Панк таки не выдержал – и принялся знакомиться с ребятами, сидевшими по соседству.
Вскоре мы пили уже вместе. Ребята оказались неплохими. Познакомились они, кстати, здесь же, на вокзале, буквально час назад – их электричка до Питера тоже шла только утром.
Два парня из Питера, Игорь и Макс, возвращались с какого-то шаманского фестиваля. У них с собой оказались даже специальные барабаны – джембе. Девушки ехали из Москвы в Питер – развеяться, как они сказали. Девушек звали Саша и Женя. Мы решили, что будем ждать утра вместе.
Дойдя до кондиции, парни расчехлили барабаны и принялись играть какую-ту африканскую мелодию. Девушки взялись за руки и принялись плясать у фонтана. Мы с Панком, недолго думая, присоединились к ним. Фонтан разбрасывал во все стороны брызги, искрившиеся в свете зажегшихся уличных фонарей.
Ни с того ни с сего вспомнилась строчка из Гребенщикова: «Жизнь ползет как змея в траве, пока мы водим хоровод у фонтана, сейчас ты в дамках, но что ты запляшешь, когда из-за гор начнет дуть трамонтана…» Тут же желудке нехорошо заурчало, и я постарался поскорее отогнать грустные мысли.
Не получилось, так как неизвестно откуда вырулил местный мент. Недолго думая, он направился к нам. Барабаны умерили свой пыл.
– Ребята, вы откуда? – спросил мент, подойдя к нам.
Я решил взять роль переговорщика с местной властью на себя.
– Из Питера.
Мент сделал какое-то движение мышцами лица, словно внезапно почувствовал резкую зубную боль. Понятно, из деревенских – городских не любит.
– А здесь что делаете?
– Электричку ждем.
– Электричка будет только утром, – мент с видом знатока попытался открыть нам глаза на мир.
– Мы в курсе.
Мент как-то нервно почесался.
– Знаете что. Идите-ка вы куда-нибудь отсюда, от греха подальше. – Похоже, менту просто хотелось домой, но в нас он видел лиц, представляющих какую-то непонятную для него и оберегаемой им территории угрозу. – Шуметь не надо. Нехорошо.
– Ладно, договорились, – я решил успокоить мента, а то тот уж как-то сильно перенапрягся, – а куда тут можно пойти?
– В центр не ходите, – мент достал сигарету, – там местные… Огоньку не найдется?
Я протянул ему зажигалку. Мент прикурил.
– В общем, в центре вам делать нечего. – Интересная постановка вопроса, учитывая, что никто из нас и не знал, где этот центр. Да и был ли он тут? – Местные приезжих не любят, – продолжал мент, – в парк идите. Там сейчас никого нет.
– Хорошо. А где парк?
Мент как-то неопределенно повел головой и махнул в направлении темневшего вдалеке за поселком леса.
– Так идите. До речки, а там через мост.
– Понятно. Спасибо за совет. Ну, мы пошли? – я посмотрел на мента. Тот скурил сигарету секунд за тридцать, в пальцах тлел окурок.
– Идите.
– Ну, до свидания.
– До свидания.
Мент быстрым шагом пошел прочь и вскоре исчез за железной дорогой.
– Странный он какой-то, – заметил кто-то из девушек.
– Власть, – коротко сказал я и шагнул в направлении, указанном ментом, – Пошли?
Парк оказался какой-то основательно замусоренной опушкой леса. Мы добрались до него уже в сумерках. Дорогу нам показал странный деревенский парень с велосипедом, который при виде тары с алкоголем в наших руках моментально подобрался и на вопрос: «Где у вас тут парк?» коротко ответил:
– Я покажу.
Всю дорогу он что-то грузил про свой поселок. Я слушал краем уха, ибо знал: экскурсовод просто хочет на халяву выпить.
Мы миновали мост, и он показал рукой вперед:
– Вот и парк.
«Спасибо», – хотел было сказать я, тем самым давая понять, что на этом наши пути расходятся, но он меня опередил:
– Вы устраивайтесь, костер там разводите, а я пока домой сгоняю – сала вам принесу домашнего.
Никто ничего не успел ответить, как он уже усвистел на своем велосипеде в темноту.
– Во как ему выпить-то по ходу хочется? – сказал Панк, глядя в сторону так называемого парка.
– Обычный деревенский дурачок, – заметил Игорь.
– Дурачок-то дурачком, а до халявной выпивки умен. Сразу просек, что к чему. Вот и экскурсию даже замутил, – резонно заметил я.
– Ладно, – давайте место для ночевки искать и костер разводить, – Макс направился в сторону деревьев, и девушки пошли за ним.
Костер мы развели минут через пятнадцать. Заодно притащили пару здоровых бревен, чтобы на них сидеть. Ночь потихоньку набирала свои силы, размывая контуры деревьев и ложась белым туманом над близкой речкой…
…Мы пили и болтали, парни опять вытащили свои барабаны из чехлов и разрывали тишину неровным африканским битом. Я достал из сумки губную гармонику и подыгрывал им как умел. Потом устал и принялся просто слушать, глядя в огонь.
Наш проводник, укативший за салом, так и не появился. Ближе к утру мы все задремали на бревнах. Какие-то ночные птицы кричали в лесу, из зарослей у реки звал самку селезень. Я сквозь пелену сна пытался прикинуть наш дальнейший путь, но получалось что-то размытое.
Разбудил предрассветный сырой холод. Костер догорел, и среди пепла тлели остывающие угли. Я посмотрел на часы – пора было идти на станцию. Остальные тоже подобрались и вскоре мы выдвинулись.
На станции кучковался какой-то заспанный народ – те же дачники, которых мы видели и вчера в электричке, они все на одно лицо. Ребята сели на скамейку сбоку от здания станции и продолжали дремать. Я закурил.
Минут через пятнадцать подошла наша с Панком электричка, и мы попрощались с ребятами – их поезд шел через полчаса. Напоследок записали их телефоны и забрались в вагон.
В вагоне было прохладно и так же, как и на улице, веяло густой утренней сыростью. Хотя нам было плевать и мы тут же уснули, растянувшись на лавках. До Бологого нас так никто и не побеспокоил – видимо, проверять билеты в столь ранних электричках не входило в планы ни одного контролера.
В Бологом светило утреннее летнее солнце. Мне было муторно и очень хотелось блевать – похоже, вчерашние сосиски не прошли через организм без последствий.
– Ты как себя чувствуешь? – спросил я Панка.
– Нормально.
– А я вот, похоже, отравился.
Посмотрели расписание на станции – электричка до Твери шла через час. Панк уломал меня купить пиво. Хотя пить мне хотелось меньше всего. Мы пошли прогуляться по поселку.
Поселок был каким-то хмурым, несмотря на светившее солнце, и еще более провинциальным. Все это навевало тоску. Мы дошли до озера.
Из воды торчали коряги, а по ее поверхности плавал мусор. Меня стошнило. После этого, вроде, стало легче. Я даже выпил с Панком пива.
– Да уж вчерашние сосисочки теперь не скоро дадут мне спать спокойно, – выдавил я с кривой ухмылкой.
Мы допили пиво, сидя под деревьями у озера, и пошли назад на станцию, вот-вот должна была подойти электричка. На станции гудели пассажирские поезда и грохотали товарные составы…
…И опять вихрь электрички, мчащейся к югу. Дачники, лопаты, звуки гитары, короткая перебежка от контролеров… Я уже начинал втягиваться в походный ритм жизни. Мешало только проклятое пищевое отравление.
В Твери я первым делом снова проблевался. Потом мы пошли смотреть расписание – это уже входило в привычку. Узнав, когда ближайшая московская электричка, мы вышли в город. На здании станции висела растяжка «С днем рождения, любимый город!», откуда-то неслась музыка.
