Железнов просунул руку в клетку, погладил Оберста:
– Не грусти. Жизнь состоит из встреч и расставаний. Завтра увидимся. Пока. До завтра.
*** (2)(2) Екатерина Строева
Пивной паб в английском стиле
За две недели до точки отсчета. Понедельник. 18.57
Злость и досада переполняли Катино сознание, когда она стремглав покинула павильон. Двигаясь по коридору к лифту, и уже в самом лифте она никак не могла совладать с собой: «Подруга мелкого офисного начальника!!! Да кто он такой!» – изумрудные замораживающие глаза Екатерины Строевой метали молнии – эдакая гроза на вечном полюсе холода. Или – в Антарктиде. Кому как больше нравится. – «Самовлюбленный сфинкс! Как он смеет так со мной! Продюсеришка, ничего не добившийся в жизни! Да с него пыль пора вытирать, экспонат музейный! Ненавижу! Я ему покажу!!! Он узнает – что такое унижать Строеву!!!» Нередкие прохожие, шарахавшиеся в стороны от ничего не замечающей на своем пути Екатерины, не знали, да и не могли знать, что наблюдают редчайшее явление в природе – Строеву с пылающими щеками.
Получив жесткий и унизительный отказ от Железнова, Катя буквально влетела в ближайший паб, расположенный на первом этаже того же здания, в котором располагался офис телекомпании. Ее подруга, Валя Полтавец, очаровательная стройная шатенка, из-за которой, собственно, и разгорелся весь кастинговый «сыр-бор», еле поспевала за ней.
Пролетая мимо стойки с «человеком», Катя бросила: «Два виски. Лучшего. Не дымного. Один – со льдом».
И сейчас, сидя на одном из двух кожаных диванчиков, образующих уютную отдельную кабинку, Катя, еще не остыв, раздраженно обращалась к своей подруге:
– Я никогда от него такого не ожидала! Полное (!) разочарование! Поверь, раньше он представлялся мне как нормальный мужик, адекватный, с чувством юмора, и уж точно с очень позитивным отношением ко всем нам… – Катя на секунду прервалась, закуривая. – Всем помогал! Никого не тащил! Но что делает слава с людьми! Ишь, вознесся! Почувствовал себя звездой незаменимой?!. Да кто он такой, чтобы так (!) относиться ко мне?!!
– Он тот, благодаря кому ты стала тем, кем стала. И это правда, как бы ты ни злилась.
– Господи! И это моя лучшая подруга! Я же ради тебя…
– Кать, их же было двое, – Валентина улыбнулась, она изначально не очень-то верила в затею Строевой, – что ты на Железнова взъелась?
– А, брось. Ты что, не видишь, что он лидер в этой связке?!.
Катя достала из сумочки достаточно изящный и, по-видимому, очень дорогой, под стать волосам абсолютно черный телефон, на крышке которого белыми буквами было начертано всего одно слово VERTU, привычным движением отбросила крышку:
– Сейчас позвоню Григу, он его в порошок сотрет.
– Кать, может, не стоит? Это так непохоже на тебя – сама же потом жалеть будешь, – Валентина, что-то вспомнив, усмехнулась. – И потом, наказать его так, как это сможешь сделать ты сама… Никто (!) его так не накажет!
– Ты имеешь в виду охмурить и бросить?
– Катя! Ну что за слэнг! Ты же из Санкт-Петербурга! Тоньше надо, нежно и коварно: очаровать, влюбить в себя до беспамятства, слегка подыгрывая, выявить все его слабости, а вот потом… – Валя взяла небольшую паузу, чтобы акцентировать внимание подруги на этом самом «потом». – Потом ты сможешь делать с ним всё, – решительно продолжила она. – Всё, что захочешь, от хождения на задних лапках до…
– …превращения его жизни в ревностный кошмар! Валя! Ты прямо – Валентино! На коленях ползать будет! – на лице Екатерины расплылась одновременно и хищная, и мечтательная улыбка. – Это очень интересный вариант! Вот и будет, чем в Москве заняться! Валька, – Строева искренне рассмеялась, – ты – умница!
В это время официант принес два низких бокала из толстого стекла с виски и хрустальную емкость со льдом. Рядом с ним образовался хозяин заведения – высокий худощавый джентльмен в сшитом на заказ костюме и с предпоследним номером «Playboy» в руках, на котором Строева заработала большую кучу денег, снявшись для обложки.
Отправив взглядом официанта, джентльмен не заставил долго себя ждать:
– Екатерина, для нас большая честь, что вы почтили своим вниманием наше заведение. Не могли бы вы оставить автограф на память, и на этой стенке мы разместим…
– Табличку, что это мое любимое место, – быстро включилась Строева.
– Да, бронзовую.
– Лучше деревянную, из красного махагони. В дереве больше тепла. С гравировкой.
– У вас – тонкий вкус. Как пожелаете, – и, наблюдая, как Строева ставит размашистый автограф на обложке, добавил: – Естественно, вы теперь всегда наш почетный гость. А почетных гостей и их друзей мы всегда принимаем за свой счет. Надеюсь, вам понравится у нас, – джентльмен вежливо склонил голову и неторопливо удалился, унося свой важный трофей – далеко не во всяком пабе есть обложка из знатного журнала с автографом оригинала.
В это время лежавший на столе телефон ожил – он завибрировал и напомнил о своих дедушке и бабушке – раздался дребезжащий звонок из эры вхождения человечества в передачу звуков на расстояние посредством проводной связи.
Катя бросила Валентине: «Извини».
– Да, Григ. Звонила… Хотела сказать тебе, что у меня здесь в Москве образовались дела. Не знаю… Возможно, надолго… Удачно? Удивительно. А что случилось?
После последнего вопроса Катя надолго замолчала, прервав двадцатиминутный монолог мужа всего три раза: «Нет, я не собираюсь составлять компанию изгою. Ты все правильно понимаешь – я останусь в России», «Мне ничего не нужно… Ах, так… тогда, конечно» и «Наконец-то ты сможешь не скрывать свои с ним отношения. Я тебя искренне поздравляю и желаю счастья». Напоследок Валентина даже ощутила нотки сострадания в голосе подруги: «Прощай, Григ. Я благодарна тебе за то, что ты оказался честен по отношению ко мне и к своему другу. И… спасибо тебе за все». Катя залпом допила виски, показала бармену: «Еще», молча закурила сигарету и наконец-то ответила на немой вопрос Валентины:
– Я – свободна. И пока еще не понимаю, насколько это хорошо или насколько – плохо. В любом случае этот день я запомню надолго.
Валентина не опустилась до тривиального «Что случилось?», понимая, что в жизни подруги сейчас произошло нечто кардинальное – спрашивать в таких случаях бесполезно, захочет – расскажет, ну а нет, так и нет.
По застывшей позе и неподвижному взгляду Строевой несложно было понять, что сознание Екатерины отключилось от внешнего восприятия мира, и что в настоящий момент она прогоняет через себя терабайты информации, пытаясь осознать и выстроить новую систему координат взаимоотношений с окружающим миром, в которой она теперь должна будет существовать.
– Разрешите? – возле Строевой, слегка склонившись с подносом, стоял «человек». – Вы просили повторить. Ваш виски, – человек поставил перед Екатериной толстый пузатый бокал с янтарной жидкостью, неуловимым движением умыкнув его пустого близнеца со стола.
Потребовались какие-то мгновенья, чтобы Строева «вернулась» – во взгляде появилась осмысленность:
– Да-да, конечно. Спасибо.
Катя пригубила бокал, и, по-видимому, обращаясь только к себе, недоцитировала: «Да… Судьба играет человеком, а человек… плохо, когда у человека трубы-то и нет…», затем решительно выбила сигарету из пачки:
– В общем, так, подруга, мне нужна твоя помощь. Я прошу тебя остаться в Москве.
– Надолго?
– Пока не могу сказать. Давай сделаем так: я тебе сейчас все расскажу, а ты – принимай решение.
– Если не хочешь, не рассказывай. Я и так останусь. Позвоню завтра Герману…
– Герман? Кто такой? Твой друг? Почему не знаю?
– Нет, – Валя улыбнулась, – начальник отделения…
– Это в банке что ли? Валя, я тебя умоляю… Скажи ему, что ты уволилась, – Катя глубоко затянулась. – Мне нужен партнер. И это место я предлагаю тебе, моей единственной подруге.
– Это ты сейчас придумала?
– Нет. Но сейчас наилучший момент сказать тебе об этом.
– Машину надо бы из Питера перегнать, в Москве без нее…
– То есть ты согласна! Спасибо тебе, – Строева очень по-доброму улыбнулась. – А машина моему партнеру положена по штату.
– Извини, не поняла. По какому штату?
– По Пенсильванскому… или Ютта, но уж не индийскому. Это неважно, Валя. Я так решила. Все это теперь неважно. В общем, слушай…
– Может, не стоит? Совершенно не обязательно…
– Да нет, Валя, все, что я тебе сейчас скажу, ты завтра или на худой конец послезавтра узнаешь из газет, – Катя на секунду задумалась, усмехнулась. – Мыслю штампами из детства. Конечно же, не из газет, а из интернета. – Катя еще раз усмехнулась. – Из желтого или … из голубого. В перевранном виде – нафантазируют так, что мало не покажется. Я не хочу, чтобы ты тратила время на то, чтобы отделить правду от всего остального. А правда, Валя, состоит в следующем.
На третий день после моего «феерического провала» на железновском шоу ко мне в номер заявился некто, как он представился, Акива Раскин – чистокровный представитель земли обетованной, надо отметить, очень симпатичный, лет тридцати от роду. Естественно, накануне он мне звонил, представился, как один из прямых родственников банкиров, которые в Америке деньги печатают…
