Как он оказался на улице, Алик помнил смутно. Но все вроде бы было на месте: портфель, костюм, и даже хоть и криво, а все же повязанный, в тон рубашке, галстук.
«Корпоративные инстинкты, чтоб их… – грустно подумал он. – Вот так голову отрубят, а тушка в костюме еще час будет бегать, пожимать чьи-то руки и показывать очередную бессмысленную презентацию в Power Point». Привычный автосарказм облегчения не приносил. В голове что-то ритмично пульсировало.
«Черт, опять таблетки забыл выпить», – совсем расстроился Алик. Полгода назад врач строго предупредил, что нервы, сигареты, алкоголь, лишний вес и повышенное давление – это его промежуточные станции на пути к последнему приюту. А тормоз только один – маленькие белые таблеточки, регулярно проглатываемые по утрам. После того, что произошло, вернуться домой к спасительным пилюлям было немыслимо. Алик прикурил третью за утро сигарету и побрел к машине. Он любил деньги, а деньги любили тишину и одиночество. Автомобиль приходилось водить самому. Жена, партнеры, начальство – все настаивали, чтобы он нанял шофера. Резонно полагая, что забота их небескорыстна, Алик отбрехивался от навязываемого стукача под предлогом посконного демократизма своей натуры. Несмотря на демократизм, ездил на «БМВ Х6». Конечно, такую машину лучше ставить в гараж, что он и старался делать. Но когда недалеко от подъезда было место… Лень, как правило, побеждала, и машина оставалась ночевать на улице.
«Территория у нас огороженная, дом элитный, люди приличные, ничего не случится», – успокаивал себя Алик. Как раз вчера с одним таким приличным старичком из соседнего подъезда у него случился конфликт.
Он вернулся домой поздно и уже почти заехал в циклопических размеров подземный гараж, когда увидел неочевидное место для парковки совсем рядом с входом в дом. Неочевидным место делала его экстремально малая площадь. Но припарковаться удалось почти идеально. Только два колеса чуть-чуть заехали на невысокий бордюр, за которым начинался чахлый, желто-серого цвета, ноябрьский газон. На газоне выгуливал немецкую овчарку крепкий старик лет семидесяти в военном бушлате. По слухам, он был генералом, бывшим начальником чего-то там в центральном аппарате Минобороны. Осень и зиму вояка обычно проводил на своей вилле в Португалии. Но в этом году отчалить в теплые края ему не удалось из-за подписки о невыезде. Подписку взяли назойливые следователи по очередному совершенно секретному делу о пропаже чего-то совершенно секретного, в размере приблизительно двух миллиардов рублей.
– Здравствуйте, Петр Семенович, – вежливо поздоровался Алик.
– И тебе не хворать, урод.
– ???????????????????????
– Тебе в детстве говорили, что машины парковать на газонах нельзя?
От генерала несло перегаром.
– В детстве у меня машины не было. В детстве мне говорили, что по газонам ходить нельзя. А вы об этом слыхали, Петр Семенович?
– Ах ты, козел! – разъярился генерал. – Наворовали, суки, продали Россию, понакупили тачек, на газоны ставите, гады. Да я тебя…
«И вот это мне говорит старый тупой ворюга, – подумал Алик. – Это он мне говорит?»
– Слушай сюда, старый засранец, – сказал он возмущенно, – попутал ты сильно. Это ты, дерьмо совковое, родину нашу сначала просрал, а потом поимел три раза. А я в это время книжки читал да ума набирался. Был бы ты помоложе, я б тебе рыло начистил с огромным удовольствием. Но в книжках написано, что стариков бить нельзя, даже таких, как ты. Так что живи, бить не буду. Тебя жизнь без меня побьет.
Закончив говорить, он понял, что победил никчемного старикана безоговорочным моральным нокаутом, повернулся, вошел в подъезд и тут же забыл о неприятном инциденте.
Сейчас же, подойдя к машине, Алик понял, что зря он так быстро забыл вчерашнюю стычку. Нельзя, ой нельзя в нашей удивительной стране ничего забывать. Потому что это там где-то, у теплых морей, живут веселые, вспыльчивые, но быстро отходчивые люди. В нашем же северном климате такие не водятся. Другие у нас люди обитают, с тяжелым и недобрым взглядом, с длинной, мутной и обидчивой памятью, с камнем за пазухой и заточкой в голенище. «Никто не забыт, ничто не забыто» – это ведь не только про войну, это вообще про все. И горе тому, кто забудет, горе…
Ну горе не горе, а колеса у «БМВ» были изрезаны в клочья. Вот, казалось бы, ерунда какая, ну порезал старый дурак колеса. Ну и что? Сам виноват, у человека неприятности, человека посадить могут, нечего было нарываться. «Извините» надо было сказать и пройти мимо. А какой уж там человек: вор или не вор, совок или быдло – не его это, Алика, дело. В семьдесят лет не до воспитания уже… Вот так бы подумал он в любое другое утро, но не в это. В это утро удача играла не на его стороне. Головная боль, безобразная сцена с женой, подскочившее давление, все это можно пережить. Но колеса? Изрезанные старым уродом колеса?! Это уже слишком. От выброса адреналина закружилась голова. В горле шевельнулся колючий, ледяной ком. В глазах потемнело.
«Убью, – подумал он. – Избавлю свет божий от мрази, точно убью. Нет, убивать нельзя, сяду. Тогда посажу, дам денег ментам и посажу. Это даже лучше, сдохнет, падла, в Бутырке на шконке, много ли ему надо, через неделю сдохнет, кровью умываться будет…»
Вид воображаемого старикана, мучительно умирающего в переполненной камере, немного успокоил Алика. Он даже начал мыслить практически: «Лучше всего позвонить Валерке-безопаснику, он всех ментов в округе знает – дам десятку, он до жопы счастлив будет, а мерзкий старикашка уже завтра станет баланду хлебать. Никто за него не впишется, он конченый, и так под подпиской ходит. А мое дело правое, камеры на подъезде небось все записали, напишу заяву, простимулирую десяткой, и завтра же справедливость восторжествует… Нет, лучше пятерку дам, справедливость бесценна, конечно, но она не должна быть дорогой, она должна быть доступной широким слоям населения. В этом и есть высшая справедливость нашей великой русской справедливости. Пятерка, пожалуй, прокатит. Ну, Валерка будет счастлив не до жопы, а всего лишь по колено. Ну и что? Результат-то тот же. Сдохнет мерзкий старикан, и сдохнет правильно. По закону сдохнет. По государственному, солидно. В русле последних тенденций копыта откинет, падла».
Ледяной колючий комок в горле начал теплеть. Его края уже не были такими колючими, они таяли, оплывали. Комок превратился в горячий масленый шар. Он спустился из горла в желудок, а потом еще ниже, и еще… Вязкое горячее масло разлилось по телу, оно смазывало израненное нутро, заглушало обиды, давало силы. Стало хорошо.
И тут, как назло, включилась рефлексия. Вот имелась у Алика крайне дурная в наши непростые времена привычка оценивать себя как бы со стороны. Уж как он боролся с ней, душил, заливал виски, бил себя по щекам – ничего не помогало. Паскудная привычка вылезала в самый неподходящий момент.
«Это чего же, – подумал он. – Я человека грохнуть за колеса готов? Да еще пятерку сверху накинуть? Он же человек, хоть и тварь, а божья тварь. А я тогда кто? Да я хуже него в тысячу раз. Сбрендил я совсем. Болен я. Господи, помоги мне!»
Обычно он старался не упоминать имя Господа всуе, догадываясь, что соприкосновение с такими материями ничем хорошим ему не грозит. Но в этот раз не сдержался. Произошло невероятное. Показалось, что Бог ему ответил. Но как-то странно, вопросом на вопрос, что ли. В голове послышались голоса:
– Господи, помоги!
– Прости меня, Господи!
– Врааазууууумиииии!!!
Голоса были разные. Десятки, сотни, тысячи голосов:
– Господи, дай силы!
– Укрепи!
– Спаси!
– Сохрани, Господи!
Голоса были детские, старые, высокие, приятные, скрипучие: они сливались в какое-то однообразное мычание, и вместе с тем был слышен каждый, каждый голос:
– Денег дай, Господи!
– Господи, власти!..
– Любви хочуууу!..
Голоса были уникальными, как отпечатки пальцев. И Алику показалось, что миллионы рук, десятки миллионов пальцев на этих руках касаются его, лапают, тычат его прямо в мозг, в сердце, в печень, всюду.
– Господи, умоляю…
– Господи, сделай так…
– Господи!
– Гооспоооодии…
Он понял, что сходит с ума. Мир перестал существовать. Исчез двор, и люди, и машины, и он сам тоже исчез. Остались только темнота и гул в этой темноте. И в этом гуле был различим каждый голос. И каждый голос был этим гулом.
Кончилось все внезапно. Он стоял у своего «БМВ» и изумленно разглядывал себя в тонированные стекла машины.
«Совсем нервы ни к черту, – подумал расстроенно. – Вот что значит таблетки вовремя не выпить».
Самочувствие, как ни странно, улучшилось. Шок, который он только что пережил, вытряхнул из него все утренние неприятности, как пыль из старого, поеденного молью ковра. Он чувствовал себя посвежевшим. Мысленно послав к черту все утренние неприятности, Алик пошел на дорогу ловить машину. Пора было на работу. Деньги делать.
