Свою вторую теорию я сформулировала во время одной из бесконечных бессонных ночей за просмотром документальных фильмов из серии «Самые громкие нераскрытые преступления». Как завороженная, я слушала рассказы усатых детективов в кожаных пиджаках о том, что сказали им улики и как подозреваемые завирались на допросах. А еще там показывали настоящие фотографии и вырезки из газет – это самое интересное. Среди выцветших фото маленьких девочек, домов, огороженных полицейской лентой, и улыбающихся запекшейся кровью Черных Георгинов я увидела один заголовок, который особенно взбудоражил меня.
Никто не знает, как ее звали и в каком году она умерла; это могло случиться когда угодно, с семидесятых до конца нулевых, тело было замуровано почти без воздуха, и мнения судмедэкспертов расходились. На ней было голубое платье и синий лифчик; ее обнаружили в развалинах дома в Манчестере, в Энджел Мидоу, когда какая-то корпорация решила снести подчистую район трущоб и выстроить на его месте гигантский блестящий небоскреб. Ее никто не искал, за ней никто не пришел. Полиция воссоздала ее лицо по строению черепа, и это была не ты. Но вдруг ты тоже лежишь в подвале какого-нибудь дома, как в рассказах Эдгара По?
Интересно, почему в моем воображении всегда появляется подвал? Возможно, это чердак. Или лес. Или дно реки.
А еще мне кажется, что ты могла сбежать. Я вспоминаю твой последний приезд, и мне все чаще кажется, что уже тогда что-то было не так. Ты грустила. А ты никогда не грустишь. Значит, тебя что-то тревожило и мучило, какой-то опасный секрет, который ты унесла с собой туда, где ты есть сейчас.
Я уверена, есть кто-то, кто знает гораздо больше, чем говорит. И я найду его и заставлю привести меня к тебе.
Status: не прочитано
23:49 20 июня 2015, суббота
The Killers – «Bones»
Я не знаю, что это было. Голос Бога, хлебные крошки, тайные послания с того света?.. Но, наверное, не так уж безумны люди, которые верят: если хотеть чего-то всем существом, Вселенная обязательно поможет. После почти трех месяцев копаний в Интернете пару дней назад я, наконец, нашла твой след. Конечно, я не искала его осознанно, просто лежала с ноутбуком, завернувшись в покрывало, как гигантское буррито, и предавалась мрачной ностальгии. И если честно, мне просто не хотелось выходить на улицу. Все вокруг напоминало о тебе: воссоединение твоих любимых The Libertines, горячий сладко-горький воздух летнего Лондона, слова, звуки, рисунки в облаках.
Я смотрела старые записи концертов The Killers и представляла себе, что мы пошли на них вдвоем, как ты мне обещала. Видео шли одно за другим – сплошь 2006 и 2007 год. Тихонько подпевая, я потянулась за чаем.
Тем временем картинка на экране успела смениться. The Killers давали интервью, стоя по колено в грязи посреди толпы прогуливающихся людей. У Брендона Флауэрса были гусарские усы и переливающийся золотой сюртук.
И тут я увидела тебя.
Я резко вскочила. Чашка выпала у меня из рук и покатилась, оставляя за собой на покрывале гигантское бурое пятно, похожее на кровь на архивных фото мест преступлений.
Я нажала на паузу, и картинка остановилась. Красивое лицо Брендона исказила демоническая усмешка. Метрах в десяти позади него стояла невысокая девушка в бледно-голубом платье и венке из цветов – ты. Я снова запустила видео. Ты улыбалась и махала рукой в камеру. Потом подошла и взяла у Флауэрса автограф. На этом запись обрывалась.
В подписи говорилось: «Гластонбери’07». Но я и так знала, какой это год, – твое платье, мы купили его той весной. Я проверила даты: The Killers выступали в субботу, двадцать третьего июня 2007 года. Они были хедлайнерами этого дня. Видео с автобусной остановки было снято двадцать второго июня. Значит, вот куда ты ехала.
Гластонберийский фестиваль современного исполнительского искусства, как сообщала Википедия, является крупнейшим легендарным музыкальным оупенэйром с сорокапятилетней историей. Его организовала сама внучка Уинстона Черчилля, Арабелла. Выступление на Гласто можно считать ярчайшим моментом в карьере любого рокера, нет ничего круче, в один голос утверждают музыкальные критики. В 2007-м фестиваль посетило сто семьдесят семь тысяч человек. Уличный цирк, театр, фокусники, футболисты, журналисты, комедианты, художники, музыканты, торговцы, знаменитости, королевская семья, десятки тысяч улыбающихся, вымазанных в грязи и абсолютно обдолбанных мальчиков и девочек. Плюс ты и тот, кто отнял тебя у меня. Я думаю, вы познакомились именно там. Я просмотрела видео еще раз двадцать в надежде найти малейший намек, какой-нибудь след, зацепку – что угодно. Только ты, твое платье, венок, улыбка и больше ничего.
Потом я написала в оргкомитет фестиваля. В тот год ввели регистрацию всех посетителей по фото: так устроители борются с подделкой билетов. Тебя в списках не было, адреса твоей электронной почты и фотографии не было в их базах. Тебя не должно было там быть. Но ты была. С кем? Кто провел тебя мимо охраны?
Я пошла на кухню закинуть покрывало в стиральную машину. Хотя не сомневалась, что оно испорчено. Там я встретила свою соседку. Мы не особо дружили, но вовсе не потому, что она мне не нравилась. Просто тот случай с рогипнолом заставил меня усомниться во многом, в том числе в дружбе как в социальном явлении в целом.
– Как дела? – спросила Лора, не отрывая взгляда от экрана своего макбука.
– Спасибо, все окей, – улыбнулась я. – Лора, а ты ведь была на Гластонбери?
– Да, – она бросила на меня заинтересованный взгляд поверх очков. – В прошлом году. И в этом тоже поеду. А что?
– И как оно? Что там за люди? Там опасно?
Лора повернулась ко мне на стуле:
– Опасно? Ну как тебе сказать, туда точно не стоит ехать в одиночку, потому что там миллион человек, и все либо пьяные, либо под кайфом. Отморозков везде хватает, сама знаешь. Но атмосфера там особенная. Гластонбери – удивительный волшебный мир. Он в сто раз лучше Коачеллы, уж поверь. Я считаю, каждый должен хотя бы раз там побывать, если считает себя любителем рок-музыки и немного хиппи в душе. Там выступают только лучшие.
Я люблю музыку, я не могу жить без нее. Но на концерты не хожу. Музыка, живая и обжигающая, заставляет меня думать о вещах, которые лучше забыть. О тебе, например, и о том, почему папа не стал искать тебя. Рок-концерты – это как оральный секс, тот момент, когда начинает коротить пальцы ног. Я никогда не захожу дальше, всегда отталкиваю партнера и иду умыться холодной водой.
Рок – это искусство, а не молитва; чтобы быть его адептом, необязательно принимать его дары, бить в бубен посреди поля и приносить жертвы. Оказываясь на концерте, я обычно стою у бара с пивом и читаю свой фид в Фейсбуке или болтаю с барменом. Что угодно, лишь бы не дать музыке проникнуть под кожу. Потому что настоящий рок заставляет чувствовать, страдать по-настоящему. А это все равно что слезы или секс: слишком горячо и слишком интимно, чтобы демонстрировать на публике.
– А почему ты вдруг решила спросить? – осведомилась Лора.
Правда в том, что я никому не рассказываю о тебе. Ненавижу, когда меня жалеют, ненавижу быть маленькой и несчастной. То есть, конечно, люблю, но только наедине с собой. Поэтому, кстати, после той ночи я и не заявила в полицию и даже не рассказала службе охраны кампуса о том, что со мной произошло. Я Ника, дочка русского бизнесмена; я мою голову каждый день и никогда не опаздываю; я блестящая студентка, перед которой открыты все пути. Моя темная сторона принадлежит только мне. Никому не нужно знать, как последние месяцы я просыпаюсь в четыре утра, охваченная необъяснимым ужасом, и мне кажется, что из темноты на меня кто-то смотрит, или как я потом успокаиваю себя, слушая затертые до хрипа диски на старом CD-плеере, укрывшись одеялом с головой. Да и что мне сказали бы копы? Только то, что я виновата во всем сама. Но сейчас все было иначе, это было не нытье и не способ привлечь к себе внимание: мне требовалось чужое объективное мнение, не замутненное.
– Можно? – Я нагнулась над Лориным ноутбуком, нашла видео и нажала на «плей».
– Это моя сестра, – я ткнула пальцем в экран.
– Брендон Флауэрс – твоя сестра?
– Нет, девушка сзади. Это Женя, моя сестра.
Лора сдвинула брови.
– Ого, прикольно. Твоя сестренка тусуется с крутейшими рокерами за кулисами главного музыкального фестиваля планеты. Правда, это 2007 год.
– Только вот у меня больше нет сестры, – мой палец был все еще прижат к экрану.
– А это тогда кто? – Лора растерянно смотрела на меня. – Типа твоя духовная сестра? Ника, я что-то не догоняю.
– Это моя сестра, но она пропала без вести, – я провела пальцем по дате под видео. – В 2007-м, накануне того, как было снято видео.
– Ничего себе! Ника, мне так жаль, – Лора сочувственно похлопала меня по плечу. – Как это произошло?
Видно, сказались недели одиночества, проведенные взаперти в комнате под одеялом, потому что меня просто прорвало. Я говорила и говорила, даже не задумываясь о том, насколько сбивчивым получается мое повествование.
