– Валя, а кто это? – спросила она шепотом у жены лучшего Витиного друга Сергея.
– Это? Леша Тверитинов, большой ученый, сын академика Тверитинова… – с завистливой усмешкой сообщила Валя. – Они с Витей в одном классе учились. Он биолог. И папашка у него тоже биолог, чуть было Нобелевку не огреб. Хорош, верно?
– Да ну… Нахальный какой-то…
– И есть с чего! Виктор твой еще только кандидатскую защитил, а у Лешки уже докторская на подходе! И вообще перспективный товарищ… Еще бы, с таким папой…
– Ну и пусть! – огорчилась Инга. – Зато Витя сам, без папочки свою кандидатскую защитил!
А когда уже начались танцы, куда ж без них, Тверитинов пригласил Ингу.
Танцевал он хорошо, музыку слышал, а Витя вовсе умел только топтаться на месте.
– Вы здорово танцуете, – не удержалась Инга.
– А ты здорово красивая! Говорят, в артистки метишь?
– Учусь.
– В кино еще не звали?
– Нет.
– А хотелось бы?
– А вы что, кинорежиссер?
– Нет. Но у меня друзья есть в этом мире. Могу познакомить…
– Ага, знаю я эти дела! Познакомите с каким-нибудь прохиндеем… Думаете, я такая глупенькая? Дурочка с переулочка? А потом что? Аборт?
– О, какое знание жизни! – засмеялся Тверитинов. – А что, уже такое было?
– Да вы что! Я, если хотите знать, замуж выхожу!
– Да выходи! Как говорится, была бы честь предложена, не волнуйся!
Он отвел ее к Виктору, а вскоре и вовсе ушел.
В самом деле через несколько дней Инга с Виктором подали заявление. А вскоре Виктор объявил:
– Ингуля, мы с тобой в субботу идем на день рождения к Лешке Тверитинову.
Инге вдруг стало страшно, а почему она и сама не знала.
– А что дарить будем? – поинтересовалась она.
– Есть у меня для него подарок! – засмеялся Виктор.
– А какой?
– Да Лешка воблу до смерти любит, а мне тут Серега целый ящик из Астрахани припер.
– Да кто ж такие вещи дарит? – возмутилась Инга. – Стыдоба просто!
– Ничего ты не понимаешь! Самое оно! Это такой дефицит даже для академиков! Не волнуйся, Ингуля, все нормально!
Ну что ж, решила Инга, в конце концов, Виктору виднее. А вот что надеть в такие гости?
– Валя, – позвонила она подружке. – Слушай: твой совет нужен. Нас к Тверитинову позвали…
– Шикарно!
– Слушай, я не знаю, что надеть…
– Так у тебя ж синее платье отпадное.
– Да я в нем на защите была…
– Ну и что?
– Как-то неохота…
– Поняла. Дам бесплатный совет – поясок надень… Или шарфик. Ни одна собака не опознает… На защите другая публика была, и, как говорит моя тетка, даю гарантику, что из баб у Лешки никого не будет…
– Как это?
– Я имею в виду, что тех баб, что на защите были.
– А! Это хорошо… – обрадовалась Инга.
Ей ужасно хотелось пойти в гости. Она никогда еще не бывала в квартирах академиков! И потом, может, и не обманул Тверитинов, может, будут там какие-то киношники… Я ведь такая везучая – ехала в Москву, чужую, огромную, в ту, которая слезам не верит, готовилась на вокзалах ночевать, а мне в поезде Виктор встретился, сразу к себе привез, а теперь вот у меня скоро муж будет – кандидат наук! Это же уму непостижимо! И в ГИТИС я поступила; так чем черт не шутит, может, и в кино возьмут. С такой-то внешностью обязательно возьмут… Фигурка – что надо, талия, бедра, ноги, грудь – просто Голливуд! И лицо – глаза синие, большие, носик точеный, зубы как на подбор, без единого изъяна. Виктор все удивляется, как это я такая выросла рядом с трубопрокатным заводом… А вот выросла же! И говорят, я самая красивая девушка в ГИТИСе. Но все почему-то носятся с Ленкой Орлецкой, а что в ней? Замухрыга замухрыгой… А вот поди ж ты! Талант большой, говорят. Так и у меня талант есть, не зря ж меня в институт-то приняли, без всякого, между прочим, блата…
В субботу она с утра выгладила костюм и рубашку Виктора, начистила его ботинки, сам он это все терпеть не мог, вечно ходил в ковбойках… Накрутила на бигуди свои золотые волосы, наложила на лицо макияж, как учили, – чтобы все достоинства подчеркнуть, а недостатки скрыть. Только не было у нее никаких недостатков. Надела синее платье, попыталась чем-то его украсить, но все только портило его. Ну была я в этом платье на защите, подумаешь, большое дело! Я ж пока не кинозвезда, мне можно в одном и том же… А заграничное платье само за себя говорит и фигуру здорово подчеркивает. Да, не зря я за него столько денег отвалила!
– Ох, какая ж ты у меня красавица! – привычно восхитился Виктор и обнял ее.
– Витя, помнешь все, – высвободилась она.
– Думаю, ты там произведешь фурор! Эй, а что это за коробка?
– Да вобла твоя дурацкая! Я ее в божеский вид привела, не нести же эту коробку драную…
В самом деле, она купила в писчебумажном зеленую гофрированную бумагу, завернула в нее весьма неприглядную коробку, да еще сделала два бумажных цветка и прикрепила сверху.
– Ну, ты даешь! – расхохотался Виктор. – Ты только знаешь что… – слегка замялся он. – Там публика такая, с юмором… Они будут потешаться… Ты не обижайся, ладно?
– Над чем они потешаться будут? Над твоей вонючей воблой?
– Нет, над воблой как раз не будут, а вот над бантиками твоими… могут. Так ты посмейся с ними вместе, это, мол, шутка такая…
– Вить, а ты, что ли меня стесняешься?
– Что за глупости! Просто компании разные бывают. Не хочу, чтобы ты себя неловко чувствовала.
– Ладно, поняла, – сказала Инга, а сама подумала: это он заливает, сам небось застеснялся своего дурацкого подарка.
Однако подарок привел в восторг всю разношерстную компанию, а на упаковку просто никто внимания не обратил. Оказалось, что один из друзей Лешки добыл два ящика чешского пива, тоже дефицит будь здоров, и веселье пошло… Пока с воблой и пивом не расправились, никто не обращал внимания на шикарно накрытый стол. Расстелили на просторной кухне газеты, уселись на пол и стали лупить воблой кто по подоконнику, кто по полу, кто по холодильнику, и девчонки тоже. Словом, сплошное свинство…
– Инга, а ты чего? – удивился Леша. – Садись с нами!
– Да нет, спасибо, я воблу не люблю, и пиво тоже… – поджала губы Инга. И пошла в комнату. Не рассказывать же им, этим богатеньким деткам, как в родном городишке ее до печенок достало уже пьяное свинство.
– Что, милая, не нравится тебе это безобразие?
Инга обернулась, в коридоре стояла невысокая аккуратная старушка, уютная, похожая на Ингину бабушку.
– Не нравится, – кивнула Инга.
– Ничего, девонька, они сейчас свое пиво-то вылакают, что им эти бутылочки, на один зуб. А потом уж нормально за стол сядут. А ты чья же, девонька, будешь? Что-то я раньше тебя тут не видала?
– А я невеста Виктора Железнова, меня Ингой звать.
– Да, я слыхала, Лешка говорил, что у Витюшки невеста красавица. Не соврал. А Витюшка парень золотой, ты держись за него… Ты сама-то не московская?
– А что, заметно? – огорчилась Инга.
– Ну по одежке и не скажешь, а так… Но это хорошо, я вот мечтаю, чтобы Лешка наш на такой девушке женился. А то ходят тут эти девки расхристанные, курят, пьют, матом ругаются, кого, скажи на милость, такая родит? А у тебя подружки, такой как ты, нету?
– Да вроде нет… А вы кто?
– А я, девонька, тетка родная Лешкиной мамы, Тамары Васильевны. Она у нас ученая, профессорша. А муж ее, Дмитрий Захарович, большой человек, академик, значит, так им не до мальца было, вот меня в Москву-то и выписали, а я раньше в деревне жила, бедовала, а тут как у Христа за пазухой, своих-то детей Бог не дал, так мне Лешка заместо сынка. И очень охота внучков еще понянчить. А он тоже умнющий парень, скоро доктором наук будет, говорят, а жениться никак не хочет.
– Ой, а как вас зовут?
– Меня-то? Аглая Степановна я.
– А я Инга.
– Инга? Имя какое-то чудное…
– Ну, я вообще-то Ирина. Но мама с папой кино заграничное посмотрели. «Колдунья» называется, и решили меня переназвать. Так, когда я паспорт получала, меня Ингой записали, – сама не зная почему, вдруг рассказала она совершенно чужой женщине, хотя даже Виктору об этом не говорила… Странно.
– Вон оно как… Но тебе подходит… А ты работаешь или учишься?
– Учусь. На третьем курсе уже.
– И кем будешь?
– Артисткой.
– Ах ты, господи, артисткой… Слушай, артистка, – перешла на шепот Аглая Степановна, – тут парень один есть, тоже из Лешкиных дружков, так он это… кино снимает…
У Инги замерло сердце.
– Ты ему не верь, он до девок лютый, не одну уж попортил, они дуры, ведутся, мол, он их в кино снимет… а ни одну еще не снял… Ты уж с ним поосторожнее. А то вы, красивые девки, на киношников падкие, а ты тем более на артистку учишься. Черный такой, с усищами, Гришкой звать… Говорят, талант большой, только я про талант не знаю, а что бабник первостатейный, это точно.
И вообще… Не люблю я его. Плохой он человек.
Но тут из кухни повалил народ.
– Аглая Степановна, мы все убрали за собой! – сообщила маленькая девушка в ковбойке и в кедах.
