Нельзя же думать о возврате долга в банк и снимать патриотическое кино.
Гамлет, в исполнении Смоктуновского, не думал о возврате денег в банк, вот он у него и получился. А у Козинцева получился фильм, а у Шостаковича к нему получилась написать музыку.
У него потрясающая музыка.
Патриотизм – это музыка. Это связь с Вселенной, это следование ее законам, канонам, правилам, отсюда и мороз по коже, потому что установлена такая связь. Деньги – это же не законы Вселенной, это ее эпизод.
Из эпизода не лепится закон.
7-я симфония, она же «Ленинградская» – вот это закон, вот это патриотизм. На Багамах ее не напишешь. Прославить дух русского народа, собирая картины Рембрандта по всем аукционам и перевозя их в свой замок в горах в Италии, нельзя.
Дворцы и яхты не имеют никакого отношения к чистому звуку.
К нему имеет отношение тот лак, которым Страдивари покрывал свои скрипки. Но, ведь он мучился, не спал ночами. Он смешивал, смешил, смешивал – сок чертополоха и масло репейника. Там не розы шли в дело – там шел в дело чертополох.
Но зато каково звучание – люди на концертах рыдали, слезы из глаз катились сами.
Брал ли он кредит в каком-нибудь ВТБ того времени и ставили ли перед ним в обмен на него задачу относительно внесенного патриотического запала?
Да, нет же, конечно.
Сначала подмастерье у Амати, а в снах только она – скрипка и ее чудесное звучание. Любовь, забота, вышагивание, вынашивание мечты, лелеяние ее, годами, и только потом ошеломительный результат. Страсть и правда – там не может быть лжи.
А без лжи не бывает денег.
И как после это вернуть долг в банк? Да, никак.
Какой там патриотизм, окститесь!
Патриотизм – это любовь, чудесное звучание и ошеломительный результат.
Полноте, господа, это все не для вас.
Слышите ли женщины, любящие мое мясо?
Как трактор мне страшен ваш страшный суд.
Я пыль хочу на улицах взбить, чтоб солнце она затмила.
Водку опять запретят – чтоб всех вас перекосило.
ВЦИОМ взялся за формирование правильного мнения у меня о моей-нашей-вашей стране, о России. Они и книжицу выпустили – «Россия удивляет». А я в окно гляжу и там свалка мусора, и ничего в ней нет удивительного – растет день ото дня.
А японцы даже мышь вылечили от паралича. Многие россияне хотели бы быть той мышью. Ах, ночь, улица без лица. Не разглядеть, во мгле. Экономия на электричестве. Россия, опять тебя хотят… высветить – вот эти все лица.
И Жилезняк назначен идеологом. А дети у него в Швейцарии.
Детей к осмотру – вот и вся идеология. Предъявите детей, а потом и вышивать начнем на поле идеологии мелким бисером.
Почти стихами заговорил, черт их всех побери.
На канале «Дождь» обсуждался День Народного Единства. Основная мысль – это не праздник, а бутафория и никогда он не станет народным.
Не могу с этим согласиться.
День Народного Единства предполагает, что чаяния народа наконец-то сбылись.
А какие на сегодня чаяния у народа?
На сегодня они очень простые: отнять и поделить. Такова на сегодня степень вызревания того, что очень легко можно довести до точки кипения.
И этот день легко превратится в народный, появись на горизонте тот, кому этот праздник, в общем-то, посвящен – царь или тиран.
Ведь много лет назад Минин и Пожарский занимались тем, о чем и сегодня думают – они выбирали себе тирана.
Основное требование к нему: тиран должен был быть справедливым.
То есть, предложи сегодня стране справедливого тирана, и страна возрадуется.
А что такое, в понимании масс, справедливый тиран?
Это тиран без яхт и дворцов. Это идейный тиран. Это тиран, все направляющий на общее благо.
У него вообще ничего нет, кроме как любви к своему народу, к возлюбленным своим чадам.
У него нет друзей, растаскивающих страну по оффшорам.
Его дети находятся в стране и учатся в обычных школах, а на страже его и закона стоят рыцари без страха и упрека и без зарубежных вилл.
Первым своим действием на посту этот тиран должен предложить всем прочим друзьям и соратникам прошлого тирана добровольно сдать все свое имущество, обещая оставить им на жизнь примерно 1 % от наворованного, а иначе – преследование их, их недвижимости, счетов, родственников, детей по всему миру и без сроков давности.
А возвращенные деньги, как священные дары древних ацтеков, всенародно будут принесены во всеобщее благо – на них построят школы, детские сады, институты и университеты.
Вот как только появится такой тиран, вот тогда и наступит Народное Единство, а у него – праздник – День Народного Единства.
Опять санируются банки. Почему-то это все происходит у нас раз в год – или перед летом – в мае, или после лета – в конце августа.
Но может быть и перед Новым годом.
Такое впечатление, что деньги кончаются и их срочно надо где-то достать. И их достают. У населения, конечно.
Весь год их достают из населения разными способами – тарифы ЖКХ, национальное достояние Газпром, электричество, инфляция, налоги, штрафы – но раз в год бывает еще и банковская лихорадка.
Трясет. Точнее, трясут. А как иначе вытрясти деньги?
При этом на этой территории случаются еще люди, которые верят нашим руководителям – это удивительно. Руководители, порой, сами себе не верят, даже своему отражению в зеркале, но им верят люди, никогда их в жизни не видящие. Просто чудеса веры. Можно даже хоругвию поносить. Кстати, помогает: поносил – отпустило и можно дальше тут всем верить.
А Украина собралась в Евросоюз.
Я вообще верю в продажность. Продадут обязательно. Свои всегда продают.
Плохо ли это? Да, нет, обычно. Обычно нас предают. Или продают.
Как это на нас влияет? Никак, потому что мы всегда готовы к продаже.
И к предательству.
Что бы это ни было, нам потом объяснят, что это было хорошо.
В крайнем случае – очень хорошо, потому что и предательство и продажа закаляет. Дух.
После этого можно очень долго погружаться хоть куда – хоть в отходы, хоть в болото – все будет нипочем. Так сами собой возникают поговорки – «Что русскому здорово, то немцу смерть».
А еще хочется идеологии. Чешется как-то. А раз чешется, значит, не хватает идеологии – с ней прекращаются всякие почесывания. А Конституцию можно изменить. Тянет как-то к переменам – это, как надоевшая обстановка в квартире – тянет поменять.
И некоторые хотят вернуть статью за тунеядство, потому что развелось. И список тунеядцев составляется регулярно – журналом «Форбс».
И вообще Конституция, в моем понимании – это такое лоскутное одеяло – можно все время менять отдельные детали. Поменяли и сделали День Конституции выходным днем – это удобно.
А еще я дожил до того времени, когда Центральный банк просит ввести в школах уроки финансовой грамотности. После это можно будет кутать плечи женщин в осенние туманы, а они начнут раздавать за это поцелуи, как окурки.
Россия – удивительная страна. Тут даже свисток локомотива звучит не так, как в Великобритании. Тут он грозный, резкий, пронзительный, как глоток денатурата из бутылки с надписью «Особая». А там он вежливый, хоть и резкий – как глоток контрабандного «Виски».
Тут человека будут только карать – пока карательник не затупился.
А там его уже давно откарали – и теперь берегут.
На Мадейру попали случайно – были большие рождественские скидки на билеты и жилье. Билеты – из Хельсинки через Франкфурт на Лиссабон и оттуда на Мадейру на двоих в оба конца 416 евро и на проживание в столице Мадейры – Фуншале – за 9 ночей с завтраком на двоих – еще 180 евро.
Правда, до аэропорта в Хельсинки еще надо добраться – 30 евро на билет для каждого и ночь трястись в автобусе, но сел в Петербурге в 23.00 в автобус и вышел перед гостиницей в Фуншале из такси в 21.00. – всего-то 26 часов в дороге для не совсем нормальных. Местное время отличается от московского на 4 часа, а такси от аэропорта – 23 евро. Приехали, забросили вещи в номер и пошли гулять – город маленький, не потеряемся, а заодно и поймем, зачем это мы рванули из прекрасного, слякотного, родного Петербурга – культурной столицы великой России – в солнечную, теплую неизвестную португальскую Мадейру.
Понять это сразу мешают бегающие по ночам португальцы – время позднее, а они носятся, как заведенные – несколько штук, пыхтя, как паровозы, пробежали тут же мимо.
Потом мы поняли, что на Мадейре бегают всегда – утром, днем и ночью – кто-нибудь да пробежит мимо. По холмам, долинам и по взгорьям. С семи утра и до глубокой ночи – все бегут. От мала до велика. Все.
Потом стало понятно, что бегут не все и не только португальцы.
Дело в том, что Мадейра славится своим воздухом – море, горы, сосны, бриз. И температура – средняя в году + 25. – как тут не побежать?
Вот только сначала ты еле ползешь с холма на холм – очень уж крутые подъемы, а вот бежишь ты через неделю примерно – если очень, конечно, приспичит.
Сердечникам и легочникам деваться некуда – они тут годами жили, поправляя здоровье. Сначала жили, ходили пешком, а потом уже бегали.
