– Ты что? Такие большие деньги.
– Бери. Он стоит этих денег. Тем более, я вижу, у тебя проблемы…
– Все равно это много.
– Ничего не много… Что делаешь после салона?
– Да, хотел зайти в дирекцию, а потом свободен.
– Теперь в дирекции тебе делать нечего. Твоя картина пристроена.
Мне тоже не нужно никуда идти. Я уже здесь все посмотрела. Зимние пейзажи – самые лучшие.
– И мне понравились.
– Но лучше твоего здесь нет.
– Ну, ты захвалила.
– Пошли на выход. Неси свою картину до машины.
Недалеко от входа они подошли к красивой машине.
– Это «Пежо» твое? – удивился Егор.
– Мое! Дорогой Гера … Вообще у меня сейчас много чего есть… Только вот твоей непосредственности не хватает, и я очень рада вновь увидеть тебя, – улыбнулась она.
– Я рад за тебя, что у тебя все хорошо.
– Клади картину на заднее сидение. Садись, подвезу тебя домой.
– И ты помнишь?
– Конечно, я все помню…
– Как это все неожиданно…Ты – как фея из сказки.
– Только с виду сказка…Полгода назад развелась с мужем, уже вторым… Воспитываю дочь, держу свое дело. Одни заботы…
– Выглядишь просто, как актриса.
– Вот именно актриса…Что-то свое потеряла… Только одна публичность… Какой-то не нужный шик… А внутри, порой, кошки скребут.
Егор не был готов поддержать эти откровения. Поэтому ехали молча, хотя многим хотелось поделиться. Наполненное множеством автомобилей уличное движение привлекало их взгляды, усиливая внутреннюю сдержанность. Впечатления неожиданной встречи растворялись в потоке машин, беспрерывном скрипе тормозов, в стремительно приближающихся светофорах и указателях.
– Это тебе не на метро с газетой ездить, – усмехнулась Вика.
Они довольно быстро доехали до его дома.
– А ты все по-прежнему… Домосед?
– Нет. Живу на даче, уволился с работы. Сейчас кручусь в поиске новой.
– Хочешь, помогу с работой?
– Нет! – твердо сказал Егор.
– На, дарю тебе телефон, позвоню тебе сама. Знаю, от тебя не дождешься.
– Ну, это уж совсем…
– Ты на даче совсем оторвался от жизни. Бери и не спорь! Потом рассчитаемся твоими пейзажами. Все хорошо… Не обижайся моему напору. Я, правда, искренне рада тебя видеть.
Егор взял мобильник, поцеловал ее в щеку: – Я тоже очень рад твоему появлению, и хотел бы увидеться еще.
– Тогда – до свидания, – улыбнулась она.
Он вошел в свою квартиру. И вдруг почувствовал что-то не родное, какую-то незримо ускользающую нить домашнего единства, которую всегда ощущал здесь раньше.
Все было как-то не так… После одиночества что-то мешало домашнему расслаблению.
Он включил телевизор и сел в кресло.
Программы, наполненные дешевым суррогатом и самовлюбленными казенными лицами, были похожи одна на другую. Паутина примитивизма и современной бездарности сменялась длительной рекламой. «Последние известия» возносили новых лидеров и ничтожные положительные изменения, которые были вовсе не заслугой руководства страны, а скорее созданной прошлым поколением инерцией сопротивления разрухе. Ему давно уж стали ясны все эти «достижения», которые убили основную идею демократии, создали экономические условия для современного рабства людей и расплодили коррупцию.
«Одни и те же физиономии …Такое впечатление, что телевидение существует для рекламы, обмана и формирования дурного вкуса», – подумал он.
Выключив экран, он взял альбом Шишкина. С удовольствием начал рассматривать репродукции. У него была не плохая альбомная коллекция, собранная еще в юности. Вот настоящая красота природы: «Сосны, освещенные солнцем»…или «Лесные дали». А на «Сныть-траву» вот-вот … сядет бабочка или божья коровка…»
Егор увлекся, снимал с полки альбомы Нестерова, Серова, Маковского, Васнецова, Верещагина…
«Какие сильные одухотворенные лица!», – подумал он с восхищением.
Встреча в коммерческой фирме по поводу работы была назначена на четыре – время позволяло. Телефонный звонок нарушил тишину: сын сообщил, что скоро будет дома.
Он положил книги на место.
«Что же мне ему сказать? Увлечь живописью так и не удалось, хотя способности были», – обеспокоено подумал он.
Пришлось довольно долго ждать, и Егор чувствовал какое-то внутреннее волнение.
Наконец, открылась дверь, и он услышал знакомые шаги.
– Отец, извини, что заставил тебя ждать, но дел – невпроворот.
– Какие дела? Мать говорит, что ты оставил институт.
– Ну, оставил… Отец, какой из меня химик?
– Но ты же поступал туда учиться? И не плохо с этим справлялся.
– Именно справлялся… Не мое это.
– Теперь ты знаешь, что твое?
– Знаю.
– Ну и что же?
– Бизнес отец. Сначала бизнес, а потом все остальное…
– А мне казалось,…наоборот. Видишь ли, деньги рождают только деньги. Если не знаешь, для чего тебе деньги, они принесут только временный успех, а скорее – вред.
– Я не согласен… Когда у меня будет много денег, станет легче найти себя. Буду заниматься тем, к чему лежит душа.
– В этом есть логика, но почему ты думаешь, что именно так раскроется твоя душа?…
– Сейчас время активных перемен.
– Активных? – усмехнулся Егор.
– А ты не смейся. Вот взять тебя.
– Интересно.
– Тебе же нравится живопись. А ты ей занимаешься только изредка.
– Мне нравится не только живопись. Но я никогда не хотел быть профессиональным художником. Это тоже своеобразная зависимость. Я люблю свою работу.
– Почему же со своим опытом ты лишился ее?
– Это зависит не от меня.
– А я хочу, чтобы все зависело от меня.
– Смелость – позиция не плохая, но бизнес требует чутья, профессионализма, большой силы воли, и даже жестокости. Я тебя знаю,… мне кажется, ты не очень готов к этому.
– Ты ко мне относишься, как к малышу. А я уже далеко не ребенок.
– Я не хочу принизить твои возможности. Кому, как не тебе самому знать себя… Но когда у тебя будут свои дети, ты меня поймешь.
– Я не обижаюсь. И я тебе хочу помочь.
– Неужели я произвожу впечатления неудачника?
– Нет, конечно, не это! Но согласись, обидно оказаться у разбитого корыта в пятьдесят лет?
– Ну, с корытом ты явно перебрал.
– Я бы не стал тебе говорить. Но раз уж зашел разговор, скажу честно… Мне кажется, ты не видишь, но наша мама недооценивает тебя. Я это заметил давно.…Но сейчас как-то еще больше подчеркивает твои трудности. И это не самое главное… Когда тебя не было, я узнал: у нее есть другой мужчина… Мне стало неприятно с ней говорить…
После некоторой паузы Егор собрался:
– Спасибо за откровенность. Прямо ушат помоев на голову.
– Извини, отец. Мне это тоже больно… Потому я сейчас и не спешу домой…
Егор заходил по комнате. Теперь он понял, что, скорее, сын больше стремился поговорить с ним и также волновался.
– Отец, я очень тебя уважаю и люблю. Не обижайся, но ты достоин большего в жизни…
– Я думаю, что семейная жизнь очень не проста… Иногда она бывает, и такой. Видишь, мы с тобой первый раз разговариваем, как взрослые мужчины… А с мамой ты должен общаться… Она тебе мать, и никто ее тебе не заменит. Даже я… Прокурором быть заманчиво, но очень страшно.
– Отец, я сварю кофе.
– Пожалуй.
Они пошли на кухню, сидели молча.
«А все-таки он хороший парень. Еще бы ему успеха», – думал про себя Егор.
Уже на улице, спеша на встречу, Егор еще до конца не осознал сказанное сыном. Он насильно отгонял от себя эту мысль.
«Да, Егор Алексеевич, вот вам и следующее испытание…»
Он не заметил, как оказался у нужного здания.
Открывая дверь, он неожиданно столкнулся с директором фирмы, к которому шел на встречу.
Увидев Егора, директор очень взволнованный бросил на ходу:
– Господин Распутин, извините меня, но срочные обстоятельства заставили меня в назначенное время покинуть офис. Но мы можем побеседовать по дороге, если вы не возражаете?
– Не возражаю. Охотно поговорим.
– Я вас немного знаю, и ознакомился с вашим резюме. Мне нужен именно такой сотрудник. Тем более, что наша фирма работает с иностранцами. Ваш опыт внушает доверие.
Фирма занимается продажей иностранной техники из-за рубежа, это консалтинговые услуги для иностранных компаний. Я работаю в России один и мне нужен помощник. Зовут меня Герберт Клаус.
Клаус беспокойно поглядывать по сторонам. Он то и дело нервно перекладывал кейс из одной руки в другую.
– Господин Клаус, я вижу, вы обеспокоены чем-то?
– Да, неожиданно позвонили… Я даже забыл сигареты. У меня нет с собой российских денег…
– Я не курю. Сейчас я возьму в ларьке…
– «Мальборо», пожалуйста.
Егор буквально на минуту отошел от него и вдруг услышал выстрелы. Обернувшись, он увидел окровавленное лицо и молящий взгляд Клауса, который протягивал ему кейс.
– Господин Распутин!.. Сохраните кейс! Вызовите срочно амбюланс!
– А «скорую»?… Сейчас… Я мигом. Он схватил кейс и побежал к телефону-автомату. К счастью, тот был не далеко и даже работал. Он сообщил адрес происшествия.
