ТОЛЬ. Нет. Не знаю… Кажется, она сказала, что вы встречались на Патриарших. Или она перепутала. Она же плохо ориентируется в городе.
КОЧУБЕЙ. Она живет здесь двенадцать лет. Прекрасный водитель. Однажды везла меня с новогодней вечеринки французских журналистов. На своем маленьком «Ситроене». Двухдверном. Или трехдверном, я не знаю, как это точно называется. Мой драндулет с охраной ехал следом, а мы с ней – в маленьком «Ситроене». Она отвозила меня ко мне домой, в город. В квартиру на Малом Потемкинском. Была метель. Мы доехали за 15 минут. Пятнадцать минут!
ТОЛЬ. Хорошо. Может, это я что-то перепутал. Хотя я никогда ничего не путаю. Не путаю и не забываю. Но дело не в этом…
КОЧУБЕЙ. В этом. В этом.
ТОЛЬ. По словам Женевьев, ты хочешь рассказать ей о каких-то семнадцати ошибках наших либеральных реформ.
КОЧУБЕЙ. Не совсем так. Почти, но не совсем. Я хочу рассказать о 27 ошибках либеральных реформаторов. Со мной во главе. О моих ошибках, Боренька. О моих собственных ошибках.
ТОЛЬ. Твои ошибки – это наши ошибки, Игорь.
КОЧУБЕЙ. Хорошо. Пусть так. Я буду говорить об этих ошибках, как о своих.
ТОЛЬ. А ты мне можешь сказать, зачем вообще все это нужно, Игорь? Во-первых…
КОЧУБЕЙ. Во-первых, у нас ошибок не бывает? Я все-таки изучил тебя, Боренька. За столько лет изучил. Экономику не изучил, Россию не изучил, а тебя – да.
ТОЛЬ. Во-первых, я не знаю, черт возьми, бывают ли у нас ошибки. Может, когда по-японски говорим, и бывают. Но в те годы серьезных ошибок у нас не было. А если какие-то и были, то они – ничто по сравнению с результатами. С достижениями. Мы создали русскую свободу, Игорь, пойми! Мы сделали так, что коммунизм снова стал невозможен. Снова.
КОЧУБЕЙ. Ты думаешь?
ТОЛЬ. Я не думаю, я знаю. А во-вторых, ты же понимаешь, какой ущерб все это нанесет.
КОЧУБЕЙ. Какой ущерб?
ТОЛЬ. Когда о мифических наших ошибках пишут всякие маргинальные мудаки типа Белковского, это никому не интересно. Никто не обращает внимания. Обычное бормотание себе под нос. Но если об ошибках скажешь ты… Ты хоть представляешь себе, как они поднимут голову?
КОЧУБЕЙ. Кто поднимет?
ТОЛЬ. Они все. Кагэбэшники, коммунисты. Начнутся репрессии против либералов. Нет – против всех свободных людей. Против каждого, кто ощущает себя свободным. Кто покупает черную икру, не посоветовавшись с женой, и ездит отдыхать в Турцию. Ты же великий пророк либерализма, Игорь! Неужели ты не видишь, что они сделают со всеми нами, если мы начнем говорить о наших ошибках! Ты думаешь, это благородно?! А о крови, которой будет оплачено такое благородство, ты не думаешь?!
КОЧУБЕЙ. Не кипятись, Боренька. По-твоему, коммунисты и кагэбэшники еще существуют?
ТОЛЬ. Их две трети страны, Игорь! Нет, их три четверти. Четыре пятых! Семь восьмых! Они только и ждут, чтобы мы оступились. И если сам Кочубей, сам Игорь Тамерланович, бесстрашный лидер реформ, начнет говорить об ошибках, они выползут из своей берлоги. Что мы будем делать тогда?
КОЧУБЕЙ. Они что, все сидят в одной берлоге?
ТОЛЬ. Ты знаешь. Я всегда ценил твой юмор, но я терпеть не могу твою иронию. Извини за резкость. У тебя нет иронического таланта.
КОЧУБЕЙ. Да, у пророков по части иронии всегда было не очень. Это мне отец Гавриил рассказал.
ТОЛЬ. Это он подбивает тебя признать 27 ошибок?
КОЧУБЕЙ. Нет, это я его подбиваю.
ТОЛЬ. Понятно.
КОЧУБЕЙ. И в Жирафьей Канавке мы ничего не пьем. Будь уверен, Боренька. Святой отец вообще не пьет.
ТОЛЬ. Еще не хватало, чтобы он курил марихуану. И чтобы ты вместе с ним. И кто-то заснял это на камеру. Да, забыл тебя спросить: почему 27 ошибок? С чего двадцать семь-то?
КОЧУБЕЙ. По числу тысяч рублей.
ТОЛЬ. Каких еще тысяч рублей?
Пауза.
КОЧУБЕЙ. Разве Пол не оставил этого?
ТОЛЬ. Что-что? Ты стал говорить как-то непонятно, Игорь. Может, тебе пока перебраться в Москву, на Малый Потемкинский? По крайней мере, до Америки.
КОЧУБЕЙ. Какой Америки? Почему Америки?
ТОЛЬ. Как до какой Америки? 12 января ты вылетаешь в Нью-Йорк. 15-го Гарри Поттер, бывший председатель Федеральной резервной системы, дает в твою честь прием в «Уолдорф-Астории». Тебе, я надеюсь, передали график.
КОЧУБЕЙ. Я не поеду в Америку, Боренька.
ТОЛЬ. Как?
КОЧУБЕЙ. Я не знаю, передали ли мне график. Но у меня запланировано очень важное дело на это время. Я должен быть на Валааме, с монахами.
ТОЛЬ. Ты знаешь, мне кто-то намекал что-то про монахов. Но я, по правде сказать, думал, что это утка. Что ты не можешь всерьез говорить о Валааме. Тебя что, не устраивают условия поездки в Америку? Ты хочешь об этом поговорить?
КОЧУБЕЙ. Боренька, условия меня устраивают. Меня не устраивает сама поездка. Я должен быть на Валааме. А Гарри Поттер может устроить прием в честь кого-то другого. Не так ли? Например, в честь тебя. И самолет к тому же твой. Зачем же тебе сажать в самолет кого-то другого? Сел и полетел. К тому же, они уже забыли, как я выгляжу. Многие подумают, что ты – это я и есть.
Дневные часы.
ТОЛЬ. Я не понимаю, Игорь. Ты на что-то обижен. Мы обидели тебя? Ты обижен на Кремль? Почему ты так себя ведешь, я не могу понять?! Американцы ждут тебя. Ажиотаж бешеный. Настоящий бум. Я всех просил способствовать этой поездке. МИД стоит на ушах. Посольство полирует галифе. Уже красные дорожки стирают. А ты мне несешь какую-то ересь про Валаам. Я не верю в Валаам, Игорь. Здесь что-то другое. Ты всегда был здравомыслящим человеком. Ты не можешь уважать этого оборванца Сирина с его бреднями. Ты просто за что-то крепко обиделся на нас. На нашу команду. И, как человек деликатный, боишься сказать открытым текстом.
КОЧУБЕЙ. Как же я могу бояться? Я же бесстрашный реформатор, как вы все утверждаете.
ТОЛЬ. Прости, прости. Я неправильно сказал. Не «боишься». Это не так. Ты просто не хочешь делать нам больно.
И потому устраиваешь такой театр, с позволения сказать. Чтобы мы все поняли, а ты нам как бы ничего и не сказал. Игорь! Давай мы признаем одну ошибку. Ошибку перед тобой. Мы сделаем все, как ты хочешь. И ты вернешься в нормальную жизнь. Не надо ни попов, ни водки, ни 27 ошибок. Ни Валаама. Я тебя очень прошу. От имени всех. Тебя же все любят.
КОЧУБЕЙ. Профессор Дедушкин мне прислал социологический опрос. Там сказано, что 67 % россиян меня вовсе даже не любят.
ТОЛЬ. О, Господи! То есть я хотел сказать: черт побери профессора с его опросами! Нашел что присылать. Лучше бы прислал букет роз твоей жене. А 33 %, которые любят, они что, Игорь, на дороге валяются?
КОЧУБЕЙ. Нет. На дорогах валяются совсем другие люди. Вот я намедни шел мимо Курского вокзала.
ТОЛЬ. Где ты шел?!
КОЧУБЕЙ. У Курского вокзала. Навстречу – два бомжа. Еле-еле на ногах стоят. Но говорят громко. И один – другому: шо ты, мол, трендишь, шо воровать не умеешь. Научишься! Я вот водку раньше пить не умел, так научился!
ТОЛЬ. Прости, позволь тебя спросить: а что ты делал на Курском вокзале? Как ты там вообще оказался?!
КОЧУБЕЙ. Пошел погулять. После встречи с Женевьев. Я ж тебе говорил, что встреча была не на Патриарших.
ТОЛЬ. Я надеюсь, ты с охраной пошел? Но у тебя всего два охранника, этого слишком мало для Курского вокзала!
КОЧУБЕЙ. Я сбежал от охранников. Обманул их и сбежал. Скрылся.
ТОЛЬ. А вот это уже совсем не смешно, Игорь. Извини, это хуже Валаама. Ты понимаешь, какому риску себя подвергаешь? А если бы бомжи набросились на тебя? А если…
КОЧУБЕЙ. Бомжи были слишком пьяны. Им хотелось украсть денег на водку. А не нападать на незапамятного премьер-министра России.
ТОЛЬ. Боюсь, дело принимает серьезный оборот.
КОЧУБЕЙ. Ничего страшного. Все идет в порядке вещей. Как и должно быть. Теперь боишься ты, а не я?
Голос невидимого существа. Игорь Тамерланыч, вам чайку подать?
КОЧУБЕЙ. Подайте воды, Светочка. Минеральной без газа. Борис Алексеичу и мне.
Пауза.
Или наоборот. Мне и Борис Алексеичу.
Темнота.
Или тьма – как оно получается.
Кочубей, Толь.
ТОЛЬ. Ты знаешь, Игорь, я тут недавно разговаривал с Патриархом.
КОЧУБЕЙ. Да? Каким образом?
ТОЛЬ. Встретил его на корпоративе в «Газпроме». Очень неплохо поговорили. Конструктивный человек. Так вот. Он сказал мне, что Федоту Сирину ни в коем случае нельзя верить.
КОЧУБЕЙ. Какому Федоту?
ТОЛЬ. Сирину. Отцу Гавриилу твоему. Он в обычной жизни – Федот. Так его родители назвали. В миру, или как там это называется. Патриарх сказал мне, что у Сирина полно завиральных идей, и его часто приходится останавливать. Одергивать даже приходится, сказал он.
КОЧУБЕЙ. Ты упоминал меня?
ТОЛЬ. Нет, но…
КОЧУБЕЙ. Ты упоминал меня. Иначе как ты вышел на разговор про отца Гавриила?
ТОЛЬ. А я и не выходил вовсе. Патриарх первый начал.
КОЧУБЕЙ. Как такое могло случиться?
ТОЛЬ. Он подошел ко мне и попросил провести семинар по вопросам вечной жизни. В Свято-Даниловом монастыре. Для региональных миссионеров. А потом возьми да скажи: вокруг вас увивается такой священник Сирин, так вы держитесь от него подальше. Пожалуйста. Они, Игорь, думают, не лишить ли его звания священника. А тут ты еще…
