– Да услышишь ты еще благодарности, услышишь. Мы же о другом с тобой говорим. Кто тебе еще все это скажет. После «Государственной комиссии» одни ведь восторги будут. Но признай, Володя, раз уж ты взялся за трудное дело, все ведь трудные дела и решать надо. Был тебе в чем-нибудь отказ? Признайся честно, одни мы здесь. Стеснял тебя кто-нибудь на прииске, мешал тебе принимать решения? Навязывал свое мнение? Говори честно!
– Да что вы, Марат Ефимович, в самом деле, обвиняете что ли меня в чем-то?
– Зажировал ты здесь, Володя. Как же, «хан персидский». Все у тебя здесь на поклоне – закрываешь объемы, «процентовки» подписываешь. Всё здесь от тебя зависит. Сколько хочешь денег, столько и выпишешь! И все с поклоном к тебе. А приехал человек, только поглядел слегка, поверхностно, и сколько увидел! А если бы не увидел? За аварии кто бы ответил? Ты ведь, Володя, подставлял здесь кого-то. И крепко подставлял. Ладно. Завтра приедет Уфимцев, заместитель главного механика. Все твои «процентовки» поднимем, все проверим. И соответствие объемов тоже. И дай тебе господи, Володя, чтобы все сошлось! Свободен.
Никогда еще Подобрев не видел такого Зафесова. Резкого, разгневанного.
«Черт меня за язык дернул с благодарностями этими! Чем я его так разозлил? И Красноперов еще этот…».
На прииске Зафесова уважали все. За его справедливость. Никогда и никого он не отчитывал «понаслышке», по чьим-то докладам. Всегда и во всём он разбирался сам. И горе тому, кто наклеветал на человека.
Зафесов знал на прииске не только всех ИТР по имени, фамилии, он знал и всех основных рабочих – драгеров, бульдозеристов. И обратиться с чем-то к Зафесову – это было событие уж очень чрезвычайное. Все на прииске знали это. Знали – Зафесов не оставит такое обращение без внимания, разберется, и плохо будет тому, кто проявил невнимательность, пренебрежение, несправедливость. Редко к Зафесову обращались с жалобами. Знали на прииске – без наказания виновный не останется. Но, если жалобщик клевещет – наказание жалобщику, да вдвойне. Если не больше. Вот, потому редко к нему и обращались. Сами старались между собой разобраться. Не дай бог, не правильно рассудит кто-то. Докажи потом всем, что ты не тот верблюд. Зафесов ведь всё рассматривал громогласно, без утайки, на весь прииск рассматривал.
По этой самой причине и Подобреева расстроил разговор с Главным. Он хорошо знал, что Зафесов напрасно не заговорит. Не предъявит претензий.
Обидно стало Володе. Но понимал он, все сказанное – справедливо. Это производство. Здесь виновных не ищут. Здесь виновные сами у всех на виду.
На ЛЭП-35 случилась авария.
Мерзлота вытолкнула опору из земли. Просто взяла и «выплюнула». Двухарочная угловая опора, закопана была глубоко, надежно. И – на тебе. Свалилась. Но не оборвала провода. Мягко опустилась на этих проводах, как будто кто-то её, опору эту, над землёй приподнял и мягко опустил на заросшую диким кустарником «просеку».
Сработало аварийное отключение. Поселок, драга обесточены. Все встало. Хорошо лето, а зимой? Замерзло бы все в поселке! Правда, зимой мерзлота «не плюется». Зимой другие беды.
Георгий побывал на месте, посмотрел на аварию, все тихо, спокойно, просто опора свалилась и лежит, даже не рассыпалась на «элементы», так в сборе и лежит. Будто кто-то и в самом деле аккуратно положил ее «отдохнуть» на землю. Провода, видимо, спасли опору. От развала. Удержали и мягко, без рывка и без удара, положили.
От поселка километров восемь. Георгий по высокочастотной связи, что установлена на ответственных участках линий электропередач, связался с главным энергетиком, доложил обстановку – не пугайтесь, мол, драга стоит на аварии, принимаем меры.
– Помощь нужна?
– Владимир Николаевич, до вас почти сто километров, какая помощь? Сами справимся. Отключи нас на районной подстанции. Сделаем, включение запросим.
Белоножка, его выездной жеребчик, смирно дремал у привязи. Георгий легко сел в седло, дело привычное, здесь на Бульбухте другого транспорта у него не было. По наторенной, но узкой тропе верхом не разгонишься, поехал Георгий в поселок спокойно, размеренно.
«Черт, как специально, только приняли линию, проводили ленинградцев, «лэповцев», хорошо проводили, шумно, и вдруг эта авария. Но их вины здесь никакой нет. Виноват Север, с его извечными выкрутасами, с его непредсказуемой «вечной мерзлотой».
«Вот что, привлеку-ка я к этой работе своих «алкоголиков»!
Уж они-то точно все сделают. И быстро!»
Дело в том, что Бульбухта была объявлена «зоной 24». То есть, в 24 часа Георгий мог отправить любого опасного или просто неугодного ему человека с Бульбухты. Если не подчинялся – выдворяли силой. Но Георгий как-то сказал директору, что пусть, мол, живут у нас эти «бомжи» да «алкоголики», я их знаю, «бузить» они не будут, а мне не мешают. Да и мусор кому-то убирать надо же, вот и привлеку их, когда понадобится.
Знал Георгий, среди этих «алкоголиков» водились мастера самого высокого уровня! И по самым разным специальностям.
– Очень уж людей не хватает, Алексей Степанович. Пусть живут. А правом своим воспользоваться, если мне это понадобится, никто ведь мне не помешает!
Верхом, в седле, неспешным шагом, густым лесом, восемь километров долго ехать. Больше часа. Вот и размышляет Георгий о жизни своей, Бульбухтинской. Сколько воды утекло! Давно ли все это было!?
…Драгу запускали тяжело. Перемычки строили буквально каждые десять метров. И все по мерзлому. Первую перемычку, что построили монтажники – взорвали. Тонну взрывчатки заложили прямо у драги! Георгий не доверил этот взрыв никому. Сам слетал вертолетом на Артем, нашел Михаила, уговорил его приехать, сделать взрыв. Рассказал, что прямо у драги, что не надо взрывать «на выброс», надо «взрыхлить».
– Да у вас же там Кудряшов! Кто же лучше его сделает!
– Улетел Кудряшов, дома что-то случилось у него, улетел. Но если бы и не улетел, не стал бы я взрывать, Миша, без тебя. Клянусь! Драга же рядом! А тебя я уже знаю. Знаю, на что ты способен. Ты же на месте, если понадобится, просто возьмешь и «перевернешь» грунт. А мне как раз это и надо сейчас.
– Как там у вас с хариусом?
– Миша, в прошлый раз я тебе пообещал щуку и что ты увез?
– Да уж, в прошлый раз получилось солидно.
Миша гордо тащил тогда, после ледохода, двухметровую щуку до самолета. Не прятал в сумку, сам здоровенный, он положил голову щуки на плечо, а хвост ее ударял по его пяткам. Так Миша и тащил ее гордо до самого самолета.
И с Бульбухты не улетел Миша «порожняком». Георгий специально отправил ночью бригаду Курдюмова «лучить» по речке. Они и добыли этого хариуса за ночь столько, что еле утащил Михаил. Но все, что от него требовалось, все выполнил умелый взрывник, взорвал перед самой драгой – как вилкой разворошил перемычку.
Георгий вместе с Зафесовым наблюдали за взрывом прямо с драги. Они тогда вообще с полмесяца жили с Зафесовым на драге, спали урывками на своих раскладушках, не ушли с драги, пока не вышла она в подтопленный водоем, не сползла со своей горы, не разработала забой на полную глубину черпанья. И золота в тот первый месяц взяли они со шлюзов более пятидесяти килограммов. Довольный уезжал домой Зафесов – есть золото на Бульбухте, недаром они старались! Не жалко и этих пусковых потерь времени, и старенького бульдозера, что «похоронили» в теле плотины, спасая ее от размыва.
Вода тогда поднялась внезапно, за одну ночь – пошла «черная» вода с гор, начинался летний паводок. На Севере ведь два паводка – весенний, от таяния снегов, и летний, от таяния гор. Вода от таяния вечных снегов приходила в распадки горных рек в июле. Эта «черная», как ее зовут старатели, вода была посерьезней весеннего половодья. Весной уровень рек «пляшет» от ледохода, от заторов, с ними северяне давно уже научились справляться. А летний паводок – от большой воды, от ее количества. А сколько ее скатится с гор, никогда не предугадаешь.
В тот год, год пуска драги, воды пришло особенно много. Вода поднялась до гребня плотины, только что отсыпанной, еще неустоявшейся, еще свеженькой, а уровень воды все подымался. Новая партия бульдозеров уже была на подходе, уже слышен был шум работающих надрывно на бездорожье двигателей. Георгий отправил конного гонца – пусть отцепляют сани с грузами, ускоренным темпом идут прямо к плотине. В середине тела плотины, по самому руслу, Георгий с гребня увидел «капежь», пузыриться земля стала, вода давит. Георгий приказал бульдозеристу подпереть тело в этом месте.
– Не трогай, назад не откатывайся, воткнись ножом в землю, пусть так бульдозер и стоит, – а новые бульдозера уже на подходе, уже толкают ножом грунт на плотину.
– Засыпай! Вместе с бульдозером засыпай! Нельзя его отводить, прорвется вода! – Так и похоронили бульдозер в теле плотины. Но плотину спасли, не посадили драгу на мель!
«Да. Много чего за год произошло. Неужели всего год? А кажется, прошла целая вечность».
