Жанна, пропустив мимо ушей его замечание, продолжала.
– Этот урод уже был нанюханный до невозможности, за вечер зачем-то три раза переодевался. Потом к нему приехала девушка в рокерском наряде, красивая, высокая, похожая на воительницу. Когда она сняла куртку, я обомлела – у неё все руки от кистей до плеч были сплошь покрыты цветными наколками.
Наркоман привёл двух своих огромнейших мраморных догов и говорит нам: «Сейчас начнётся самое интересное: мои собаки будут заниматься с ней любовью». Я и мой друг, как ошпаренные выскочили из этого сумасшедшего дома.
– Хватит! – буркнул Максим и, забрав у Жанны пульт, переключил на другую программу.
– О… и этого фрукта тоже знаю! – воскликнула Жанна, – причём с давних пор, когда ещё не стал тем, кто он сейчас. Какой крысиной тропой он взобрался на самый верх?
По телевизору показывали заседание правительства, постное лицо знакомого Жанны докладывало о каких-то результатах. Затем, когда кадр сменился, это лицо только уже более напыщенное, в строительной каске, в сопровождении многочисленной подобострастной свиты в таких же касках расхаживало по какому-то строящемуся объекту и важно раздавало указания.
– Что можешь сказать об этом… народном благодетеле? – спросил Максим.
– Очень жадный и очень скучный! Он что-то сделал со своим лицом, тогда оно в каких-то рытвинах, канавах было. Наверное, ботокс себе колет.
Максим выключил телевизор.
– Сейчас ты с кем живёшь? – спросил он после некоторой паузы.
– А тебе оно надо?
– Не хочешь – не говори.
– Не буду.
– Я как-то давно несколько раз тебя видел в «Сохо» с молодым сопляком, неформально одетым, по виду мажором.
– Я поняла! Денис. Он и есть мажор, сын депутата Госдумы от коммунистов. Денисочка меня сильно любит, он добрый и очень весёлый. Както, ожидая меня возле салона красоты, он подошёл к окну, за которым мне доделывали маникюр, уткнулся носом в стекло и так с пятачком простоял с полчаса, строя дурацкие рожи. Моя маникюрша была в шоке. Я ей сказала, что это мой молодой человек. А прошлым летом он на спор полностью голый проехал по Кутузовскому проспекту на мотоцикле.
Максим встал с кровати и начал одеваться.
– Всё это напоминает Рим времён упадка, – сказал он, – но гниение не может продолжаться до бесконечности. Когда-нибудь нарыв лопнет и настанут очень суровые времена.
– Пусть они настанут попозже, может быть, я успею свалить в тёплую европейскую страну.
– Не уверен, что там будет лучше… Кстати, у тебя гражданский паспорт с собой?
– Да, а что?
Когда Максим и Жанна на её машине (она со вчерашнего дня отпустила водителя), отстояв в пробках, подъехали к банку, рабочий день уже подходил к концу и на улице было темно. В банке Максим переписал на неё сейфовую ячейку и вручил ключ.
– Там деньги! – сказал он. – Тебе хватит. Одно условие – завязывай с работой.
– А чем мне заниматься?
– Не знаю… Деньги ни во что не вкладывай, ни на какие проекты не водись, кто бы тебе что не обещал, не имея опыта – прогоришь. Уясни это. Осмотрись. Подумай… Разберись спокойно в себе. Успокойся, опять же, осмотрись!
– Поняла… С тобой что случилось? – уже тихо спросила она.
– Нормально всё со мной, – почему-то тоже тихо ответил Максим.
– Точно?
– Да!
Жанна довезла Максима по его просьбе до середины Тверской. Здесь он быстро с ней попрощался и зашагал куда глаза глядят. Максим был полностью погружён в себя, но мысль его гуляла, он был как в полубреду. Он шёл знакомыми улицами, но совершенно по хаотичному маршруту, не глядя по сторонам. Иногда в гуще прохожих его толкали, но он абсолютно не обращал на это внимания. Он мог зайти в неизвестно чем заинтересовавший его двор, какое-то время в нём постоять и затем выйти, тут же забыв об этом дворе навсегда. Перед мысленным взором Максима мелькали события, часто совсем незначительные, но почему-то крепко вцепившиеся в память, звучали фразы людей, с которыми он сталкивался когда-то в жизни, обрывки разговоров, разноликий смех. Максим не смотрел на часы и даже не понял, сколько времени он бродил по улицам центра города. Это была фантастическая, похожая на сновидение прогулка. Он сам не мог бы сказать, как оказывался то в одном месте, то в другом. Постепенно становилось меньше людей, сутки близились к ночи. Почувствовав, что замерзает, Максим зашёл в светящийся ночной рекламой шумный ирландский паб, забитый под завязку галдящей и выпивающей публикой. Проталкиваясь между людьми, Максим с трудом нашёл себе место у барной стойки. Он никогда не был в таких заведениях. В пабе грохотала музыка, в проходах между столиками танцевали. Народ был разношёрстный: студенты, менеджеры компаний, какие-то иностранцы, попадались и дяденьки намного старше Максима. Всё это пило, танцевало, общалось. Прямо напротив Максима, похожие как две капли воды друг на друга молоденькие девушки-близняшки в одинаковых полосатых коротких шерстяных платьях, синхронно раскачивали бёдрами в такт музыки. Бармены за стойкой искусно подкидывали бутылки. Пытаясь заказать себе кофе, Максим несколько раз махал рукой то бармену, то пробегающим официантам, но его не замечали, перекрикивать весь зал не имело смысла. Не добившись результатов в попытках сделать заказ, Максим стал рассматривать публику. Невдалеке группа лысых иностранцев (по их неотягощённых проблемами и мыслями лицам это было заметно сразу), некоторые в очках, но все с металлическими кольцами в ушах, обнимались с брюхастым парнем в джинсовой рубашке навыпуск, лицо которого Максиму показалось знакомым. Когда с компанией поравнялась проходящая мимо официантка с подносом в руке, брюхастый её остановил, крикнул: «Мадам, нам ещё пива и крылышки», Максим его вспомнил. Дело было в Мексике, в Канкуне. Здесь мы вновь просим ветер, ветер с бирюзового Карибского моря выхватить одну сцену. Всё же – какая пляска этого тёплого ветра, какой темперамент! Дай ему инициативу в выборе сцен, он с удовольствием показал бы нам идиллию: Максим и Жанна под бескрайним ультрамариновым небом несутся по волнам на скутере вдоль белого пляжа, изумрудные брызги бьют им в лицо… но, к сожалению, нам требуется более приземленная ситуация с тех мест. Жанна совершенно не знала ни одного языка кроме русского и украинского и испытывала за рубежом большие трудности при общении с обслуживающим персоналом, сильно и по-детски конфузясь из-за этого. Наблюдая её попытки что-то донести до понимания услужливых потомков майя, Максим смеялся и говорил:
«Не думай, что если ты коверкаешь русские слова и произносишь их с иностранным акцентом, тебя лучше поймут». Как-то Максим задержался в номере и Жанна была вынуждена сама делать заказ в рыбном ресторане при отеле. Войдя в ресторан, Максим её увидел красной от смущения в окружении озадаченных официантов.
– Бьюсь с этими камарэро уже с полчаса. Меню на русском нет! Здесь странная система обслуживания: что-то надо подходить брать, а что-то они сами приносят, причём какие-то комплексы из нескольких блюд, я уже совсем запуталась и ничего не понимаю.
Привыкшая царствовать в заведениях, всегда уверенная в себе, Жанна в этот раз была абсолютно растерянна, комплексовала, в её красивых карих глазах стояли слёзы.
Между тем Максим заметил за соседним столиком вальяжно развалившуюся на диване группу американизированных соотечественников. Эта компания раздражала Максима уже давно. Два рыхлые парня лет под тридцать в бесформенных футболках и джинсах в сопровождении таких же двух безвкусно одетых упитанных подруг всегда очень громко, особо упирая на акцент, разговаривали на английском, лишь изредка вставляя русские фразы. Компания демонстративно сторонилась русскоязычных и липла к иностранцам. Кое-как знавший английский Максим случайно услышал беседу четвёрки с сидящим к нему спиной канадцем, у которого сзади из-за приспущенных джинсов виднелись жёлтые стринги. Четверка гордо вещала, что они полгода живут в США, в Огайо, и что путёвки в Мексику в этот роскошный отель им подарила крупная фирма, в которой они работают.
Прекрасно видя проблему Жанны, совершенно не обращали на это внимание, компания была увлечена между собой показным и громким спором.
– Я так замучилась! – жалостливо прошептала Жанна Максиму – голова идёт кругом!
– А эти? – Максим сурово кивнул в сторону четвёрки.
– Понтуются между собой, базарят что-то, – устало ответила она.
Максима обуревала злость.
– Эй, блохи! – громко и чётко сказал он им. – Я к вам обращаюсь!
Те вмиг замолчали, даже перестали жевать.
– Ну, что притихли? Согласны с таким названием?
Четвёрка вошла в ступор и испуганно смотрела на него. Дерзкий вид Максима не предвещал ничего хорошего. Они успели отметить его стильную одежду, дорогие часы на крепкой руке, а главное – его решимость перейти к действиям. Компания поняла, что с таким лучше не связываться, но не знала, что он от них собственно хочет.
