Скоро выяснилось, что солдат в части не хватает, убирать, косить, пропалывать траву и кустарник некому, только в наряд и на боевое дежурство набиралась пара смен. Замполит вечно болеет и лежит в госпитале, командир уехал в командировку на уборку урожая, на так называемую целину. Бойцы развлекаются на танцах в соседней деревне, и даже показали Семену тропу самоходчиков.
Впечатлений одного дня ему хватило, чтобы вечером вернуться в клуб, и работать в своей «артели» дальше. Расстроенный безразличием офицеров полка, нелепым армейским равнением и суетой, организованной на троечку с минусом, он больше к теме «хочу в народ!» не возвращался.
– В полку – банальные наряды, дежурства, политинформации и политзанятия, только качество их ниже ватерлинии, а поднимать эту линию некому, некогда, а мне это надо ли? – заявил вечером Таранов Бобрину, – когда я попаду в часть, то лично сам сделаю ее отличной. Все зависит только от меня!
Через две недели беспросветной работы сдали железные нервы мастера спорта СССР, восстал работоспособный и неутомимый Бобрин:
– О, мягкий знак! Мне начинает нравиться Ольга Васильевна! Еще день-два, и я ее захочу… Таран, завтра идем искать девочек. Я так больше не могу. Глаза должны радоваться красоте, а не гуаши.
– С Тушей, – добавил Таранов, и друзья, удалились из части на два выходных дня.
В гарнизоне, где стажировались курсанты, военный городок располагался за десяток километров от населенных пунктов. В полку служили исключительно мужчины, и две жены прапорщиков – Ольга Васильевна со своей такой же пожилой подругой. Как и офицеры, они приезжали утром на крытом брезентом «Зил-157», а в обед и вечером их увозили домой.
По карте оперативного дежурного несколько дней назад Таранов вычислил несколько деревенек-хуторков, и у них с Генкой созрел элементарный план, как провести отдых с пользой: «искупаться в родоновом источнике, найти очаровашек и выпить». Эта последовательность могла быть любой, и ранним субботним утром они выдвинулись по еле заметной, но свежепротоптанной тропе самоходчиков второго дивизиона. Пролезли под «колючку», и несколько километров шли по лесу в ожидании жилья и людей.
По дороге встретилась поляна с грибами, и Таранов не смог сдержать свой порыв – насобирал в рюкзак белых с подберезовиками. С лесной земляникой они шагали вкусно и весело, громко распевали песни Высоцкого и Окуджавы, распугивали криком птиц и радовали себя припевом: «Жираф большой – ему видней!» Необыкновенное настроение ненормальных горожан, позволяло чувствовать себя на природе обычными городскими сумасшедшими, окунувшимися в мир полной свободы.
Неожиданно, на лесной тропинке, которая вела к лубочному хуторку в два дома, они встретили старуху с черной блеющей козой на веревке. Невдалеке старик лет шестидесяти лежал на поляне и ковырял соломинкой в зубах. Рядом паслась корова и изредка мычала.
– Дед, немцы в деревне есть?! – сурово, как в художественных фильмах о войне, спросил Бобрин. – Млеко, яйки, самогон?!
В ответ послышалось покашливание, дрожь и смятение в голосе:
– Тьфу, чёрт рыжий! Уж лет тридцать, как выгнали супостатов! Чего надобно, служивые?
– Дед, подскажи, где в этом лесу девиц да водочки найти можно!
– Да, рядышком, хлопчики! – Старик показал направление, заявив, что через пять километров у озера есть домик, и в нем можно встретить то, что курсанты ищут. В газах его мелькнул шальной огонек, и тут же погас: подходила старуха.
– Там девки точно есть, – успел прошептать старик и добавил, подмигнув, – лихой у них самогон…
Полученные указатели вселили уверенность в правильности выбранного пути. Три километра в училище они бегали за 15 минут по армейским нормативам, поэтому часок в направлении «девок» – не время, а миг. Время полетело в поисках приключений оживлённее, друзья подбадривали друг друга анекдотами, вспоминали проказника-деда, и представляли новую встречу.
Поднималось выше солнце, в воздухе начинало парить. Они сняли гимнастерки и шли вперед, отмахиваясь от назойливых мух, с надеждой окунуться в чистом озере. Мелькнуло в сознании воспоминание о ленинской комнате, и тут же улетело вместе с комаром, что сел на шею, и расстался с жизнью от хлопка рукой.
– Рядом вода! Мошки стало больше, – крикнул Таранов, и остановил себя: о какой оформительской работе может идти речь, если вокруг наливные луга, нежные барашки облаков, лазурная листва и пение птиц, в рюкзаке – закуска, а в голове – счастье юности?!
Небольшое озеро вынырнуло из-за холма, как аккуратное сказочное зеркальце с округлым орнаментом русских березок по берегам. Прозрачная вода застыла отсветами тонких стволов в кудрях нежно-зеленых крон. Робкая пара птиц парила высоко над землей, и с тонкими очертаниями белых облаков отражалась нежными мазками на волшебной палитре голубого неба…
Таранов лежал на спине и смотрел в небо. После скоростного заплыва через родоновое озеро с Бобриным хотелось восстановить дыхание, вдохнуть глубоко-глубоко в себя эту красоту с ароматом полевых трав, прозрачной лечебной воды, жужжанием мошкары.
«Интересно складывается жизнь со своими предпочтениями, – выплыло в сознании. – Еще несколько лет назад я засыпал с неудержимым желанием почувствовать южную жару, раскаленный ветер и хоть немного согреться в суровом, холодном, как тогда казалось, краю. Сейчас мне тепло и солнечно здесь на этой земле, где каждая соломинка и листок в радость». Он взял руками огромную охапку сена, и бросил над своей головой. Веер многоцветья с позолоченной травой рассыпался над ним, и полетел с ветерком вдоль берега.
– А-аааа!!! – закричал Таранов, что было сил, и желанием слиться с природой одним чистым, светлым чувством, которому он не мог найти названия.
Бобрин лежал на спине рядом. Он посасывал тоненькую веточку примерно так же, как тот дед, что отправил их к этому чуду природы под летним солнцем. Под мокрыми трусами у Рыжего возвышался солидный бугорок. Перехватив взгляд Таранова, он сказал протяжным голосом священника на общей молитве слегка измененную курсантскую фразу, которая часто звучала после подъема в казарме:
– Не верь по утрам члену стоящему, не отлить просящему, а женщину страждущему!
«Как ему удалось избавиться от стилистически-сниженной лексики? Может, на природе меняются нравственные устои?», – несколько удивленно подумал Семен, а в ответ услышал очередную циничную байку, как друг уболтал девушку одной фразой: «Я б с тобой на одном гектаре даже свои витальные потребности не стал удовлетворять!»
– Прикинь, полночи ломалась, а потом дала! Говорит, что ее еще никто таким способом не уговаривал… Хотя, девица еще та была. Утром смыла косметику, и узнать невозможно, чья она, с кем пришла…»
– Пошляк ты и циник, Рыжий! Нет, чтоб рассказать красивую романтическую историю о большой любви…
– Со слоном что ли?!
– Дурак, я о чистой любви…
– После бани?!
– Поручик Ржевский рядом с тобой отдыхает. Я же сам в прошлом году тебе этот анекдот рассказывал…
– То-то я не пойму, это Наташа Ростова рядом со мной или Таран. Ладно, – Генка перевернулся на живот, подставив спину для загара. – Слушай. Прилетел я как-то в Капустин Яр, есть такой зеленый городок недалеко от речки Ахтубы. Начальником строительства там был полковник Прихожан. Этот начальник прославился тем, что обязал каждого прибывающего сюда военного, сажать дерево. Потому городок утопал в листве и слыл оазисом в степи. С утра все офицеры и прапорщики уезжали на объекты за 80—100 километров, а возвращались только поздним вечером. Поэтому днем вся женская часть гарнизона скучала, тишина стояла вокруг до звона в ушах. Понравилась мне одна молоденькая офицерская жена, да и на меня она смотрела не с праздным любопытством, поэтому предложила традиционную для анекдота встречу: муж уезжает со всеми на объект, а я – к ней. Нахожу дом, поднимаюсь на второй этаж, а там дверь уже открыта – ждет! Мы легли, все идет, как надо. Вдруг, в этой невероятной тишине звуки, которые трудно спутать «топ, топ, топ…»
– Муж идет, – сказала, как выдохнула в страхе она.
Хватаю я свои вещи и, не глядя, прыгаю вниз. Не подводить же женщину! Одеваюсь мгновенно, и вдруг сверху слышу шепот:
– Это не он…
Дружный смех полетел над водной гладью, и каждый из курсантов загрустил в безнадежно теряемом времени стажировки по женской ласке.
Рыжий, а ты в курсе, что Батя пару человек насмерть прибил?
Пал Иваныч? Он может… Если за что. А как?
Не знаю, правда или нет, но ходит в училище такая легенда, что после фронта Стукалов вернулся в чине полковника. Приходит домой, а там его жена с любовником. Он обоих на месте и застрелил. Разжаловали его до капитана, но из армии не выгнали. Пришлось Павлу Ивановичу второй раз проходить карьерную лестницу. До генерала дошел…
