– Ну, в общем… Я тут подумал, время было… Действительно работу искать надо.
– Ой, да не спеши ты… Я училище заканчиваю, в больницу работать пойду, проживём.
– Никуда ты не пойдёшь, – словно отрубил Андрей.
– Как это? – ещё больше удивилась Таня. – Зачем же училась?… Я же медик.
– Это пригодится, а работать не будешь… Ну, разве что сначала, год… может два, не больше.
– А потом? – Таня совсем не понимала Андрея.
– А потом мы поженимся.
– Ну и что… разве я не буду работать?
– Не будешь, – вновь резко ответил Андрей. – Я с завтрашнего дня начинаю искать работу, такую, чтобы зарабатывать нормально… Москва вон рядом, там с подмосковной пропиской устроится всегда можно… и без чёрных обойтись, – последнюю фразу Андрей произнёс чуть слышно себе под нос.
– Что? – не расслышала Таня.
– Да так, ерунда, – не стал уточнять Андрей.
– А что же я буду делать, если не работать?… Мама сколько помню, только и говорит, самое страшное остаться без пенсии.
– Самое страшное – остаться без детей… Дома сидеть будешь.
– Это как?… Ты значит на работе, а я дома сиди. Что делать-то буду?
– Ох, Тань… вроде умная, а не поймёшь… Детей наших воспитывать будешь.
– Это всё можно совместить, все так делают. Работать, а ребёнка в ясли, потом в сад. Ты что маленький, не знаешь, – улыбалась Таня.
– Это ты как маленькая. Я тебе говорю не ребёнка, а детей… Иначе… Ишь чего удумали, без войны… Нет, без третьей мировой это вряд ли выйдет, – вновь под нос закончил Андрей.
– Что иначе?
– Иначе паранджу на старости лет оденешь, – зло ответил Андрей.
Таня смотрела на Андрея не понимая, шутит он, или говорит всерьёз…
Владимир Сергеевич Сиротин на пятьдесят пятом году жизни, овдовев, вдруг осознал, что ему незачем жить. Пока здравствовала жена, Ольга, вопрос о смысле жизни не возникал – они жили друг для друга. Это было больше чем привычка – за тридцать лет совместной жизни супруги как бы стали одним целым. У них имелся сын, но удивительное дело, насколько родители с трудом переносили даже дневную разлуку, настолько сын был к ним обоим совершенно равнодушен. Закончив институт, он женился и сразу ушёл жить в просторную квартиру состоятельных родителей жены, а своих почти не вспоминал, тем более, что в их материальной помощи совершенно не нуждался. Да и какую помощь могли оказать отставной подполковник и его жена домохозяйка. Это в советское время подполковничья пенсия превышала большую часть зарплат рабочих и служащих, но после крушения Союза…
Впрочем, Сиротину с женой стало намного легче, когда сын их покинул. Они уже давно заметили что он, по мере взросления, всё с большим трудом терпел отца с матерью, их почти детское обожание друг друга. Ему не дано понять, как это родители могут быть счастливы просто разговаривая, созерцая друг друга… что они серьёзно, без рисовки влюблены один в другого на шестом десятке… когда в доме шаром покати и лишнего рубля днём с огнём… В свою новую семью он вошёл как рука в перчатку по размеру. Новые родственники сделали всё, чтобы отгородить от «пагубного влияния» родителей зятя и родившегося внука. Ведь мальчик должен расти в строго деловой обстановке, с детства готовиться к неминуемой схватке «за место под солнцем», а не слушать расслабляющие сентиментальные сюсюкания бабушки и дедушки, их пустопорожние обмены комплиментами, слюнтяйскую заботу друг о друге…
Смерть жены для Сиротина оказалась равносильна тому, что он сам наполовину умер. Месяца два после он пребывал в полнейшем трансе, забывая есть, не различая дня и ночи… Потом медленно приходил в себя, всё более ощущая своё полное, глобальное одиночество. Впрочем, вскоре, нечто подобное цели существования на ближайшее время у него обозначилось. Это и побудило его к действию…
Они с женой имели небольшой НЗ в долларах. Сиротин взял деньги, пошёл на Рижский рынок. Там долго слонялся в надежде, что в нём проницательные торговцы сами увидят потенциального покупателя. Но к нему никто не подходил – видимо, его внешность была недостаточно «крутой». Тогда он сам подошёл к торговцу газовым и пневматическим оружием с физиономией а ля Сукачёв, набрался храбрости и…:
– Молодой человек… мне бы… я слышал, что здесь настоящий пистолет купить можно?…
– Ты что папаша… с бодуна что ли!?… А ну чеши отсюда, – парень тревожно заёрзал глазами по сторонам.
Сиротин крайне смущённый, отошёл – купить оружие так же, как в фильме «Ворошиловский стрелок» не получилось. Он уже намеревался так и уйти с рынка «несолоно хлебавши», когда к нему кто-то неслышно подкрался сзади…
– Не оборачивайся… стой спокойно… Тебе ствол нужен?
– Вообще-то да, – несколько растерянный от такого способа общения ответил Сиротин, вытянувшись по стойке смирно.
– Какой марки?
– Желательно Макаров… только с глушителем пожалуйста.
– Триста баксов.
– Хорошо.
– Патроны нужны?
– Да, конечно, – спохватился Сиротин, – четыре пачки.
– Бери шесть, на сто баксов для ровного счёта.
– Хорошо, – продолжал согласно кивать невидимому собеседнику Сиротин.
– Деньги давай.
– Но я хотел бы…
– Не боись. Давай бабки, стой здесь и через десять минут ствол и патроны будут у тебя…
Как ни странно его не обманули. Дома Сиротин с интересом рассматривал этот пистолет с затёртым напильником номером. Откуда он, похищен со склада службы РАВ какой-нибудь воинской части, а может взят у убитого офицера в Чечне? Так или иначе, пистолет у него был. Требовалось лишь восстановить навыки в стрельбе. Когда-то Сиротин стрелял весьма прилично, но уже десять лет не держал в руках оружия. Для тренировки пришлось ехать на дачу… хоть и не хотелись. Ведь именно там его Оля была подвергнута жестокому избиению, пытке, следствием чего и явилась её смерть…
Дачу, вернее домик в селе, они с женой купили в девяносто первом, последнем советском году, и первом после его увольнения из Армии в запас. Какое-то пятое чувство подсказало им вложить часть скопленных за время службы денег во что-то. Они и купили недорого небольшой домик у старушки, собравшейся доживать век у дочери в городе. Домик с банькой, да ещё участок в шестнадцать соток. От Москвы, правда, далековато, но ближе цены оказались неподъёмны. Конечно, можно было пойти по пути большинства прочих отставников: встать на очередь на участок, дождаться и возвести там дачу но… Сиротин боялся, что на возведение домика, и возделывание участка-целины ни у него, и тем более у страдающей гипертонией Оли просто не хватит сил. На поверку оказалось, что они выиграли втройне: и здоровье сберегли, и дом с участком приобрели, и успели вложить деньги, которые обесценились после развала Союза.
Этот домик стал для них отрадой. Все их помыслы, после заботы друг о друге, так или иначе были связаны с ним. Супруги, люди далёкие от земли, вдруг открыли для себя неведомое ранее удовольствие, лицезреть как из посаженного ими семени созревает урожай, причём с каждым годом всё больший. Они с гордостью привозили плоды своих трудов, овощи, соленья, варенья в семью, где жил сын. Там пренебрежительно, со скептическими улыбками принимали их подарки. Но Сиротин с супругой как бы этого не замечали. Они продолжали жить никому не завидуя, умудряясь получать удовольствие от того немногого, что имели, и более всего от общения друг с другом.
Производя большую часть необходимых им растительных продуктов, супруги даже из небольшой пенсии Сиротина получили возможность откладывать. Так они накопили сумму необходимую для покупки сотового телефона и оплаты абонентских взносов. Особенно помогал такой телефон болезненно беспокоящейся за мужа Ольге. Теперь, даже при кратковременных расставаниях, она могла в любой момент с ним переговорить и избежать лишней сердечной боли. Она и стала инициатором этой покупки… Разве мог тогда подумать Сиротин, что именно телефон явится косвенной причиной её гибели… Провинциальные понятия всегда сильно отстают от столичных, примерно на несколько лет. Потому к двухтысячному году там ещё считалось, что обладателями «мобильников» могут быть только очень состоятельные люди. Сиротины, замкнутые друг на друга, очень мало контачили со всем остальным «родом людским»… и естественно с местными сельскими жителями. И хоть они купили старый, маленький домик, не имели машины, скромно одевались… в селе их почему-то считали богатыми. В русской провинции давно уже бытует устойчивое мнение, что все москвичи состоятельные, а тут ещё этот телефон.
Лето супруги, как правило, проводили в своём сельском домике. В тот день Ольга осталась там, а Сиротин поехал в Москву, проведать квартиру, полить цветы, купить некоторых «городских» продуктов, по которым они соскучились, и вернуться на следующий день. Вечером в условленное время, когда был льготный тариф, он попытался дозвониться из квартиры на «мобильник», который остался у Оли… Но она не ответила…
