По европейской конвенции при задержке рейса более чем на два часа нас обязаны были накормить за счет компании. Но терминал по-прежнему пуст. Народ негодует. Назад большинство из пассажиров выйти не могут: у многих визы кончились еще вчера. В нашем отдаленном закутке толпятся пассажиры только еще одного рейса – на Тирану. Вдали слышны шаги. Неужели представители компании решили все-таки не обойти нас своим попечением? Но вместо этого в зале неожиданно появляется наряд карабинеров, а за ними семенит робкая девушка – она и есть работник авиакомпании. Цель их визита – не накормить страждущих, а сообщить пассажирам тиранского рейса, что с шести часов утра до полудня они ждали напрасно. Их рейс отменен. Компания Alpi Eagles приносит свои извинения. Однако горячие албанцы почему-то совершенно не намерены с этим мириться. Начинается потасовка. Карабинеры привычно окружают народ и буквально под конвоем выводят пассажиров из терминала… Мы остаемся одни. Нет уж, мы подождем. Только бы снова не отменили рейс.
Итальянцы шутят, русские жалуются, потом роли меняются. Кто-то пытается куда-то дозвониться, но в офисе компании никто не берет трубку. Мы по-прежнему совершенно одни. Пошел четвертый час ожидания. За окнами то и дело выходят на полосы и взлетают самолеты. Не наши. Деловые люди начинают понемногу отменять встречи, назначенные в Москве. Горячий итальянский бизнесмен возносит сетования к небесам: «О я несчастный! Я мог взять любой билет! Но я проснулся утром и увидел из окна моей спальни рекламный щит Alpi Eagles – рейсы в Москву! О я несчастный! Будь проклято то утро!» Старуха-гид очень бодро выскакивает из коляски и бежит куда-то, потрясая каким-то удостоверением, – требовать сведений, компенсаций, еды и справедливости.
– Ну вот, у нас уже и хромые ходят, – иронично замечает мой сосед итальянец. – Скоро слепые прозреют.
Дети хнычут. Лена с «малышами» звонит мужу. Рядом плачет девушка – сел мобильный телефон.
Погружаюсь в маленькую потрепанную книжечку, которая всегда при мне. Через час в Москве начнется прощание. В Евангелии от Иоанна каждое слово звучит по-новому.
– Мы с вами где-то виделись? – голос принадлежит батюшке из Бари.
– Вряд ли. Я в Бари никогда не была. Вы ведь в Бари служите?
– Да. А не мог ли я вас видеть в греко-латинском кабинете в Москве на Никольской в начале девяностых?
– Конечно!
Все смыкается: венецианский терминал и Никольская, Москва и Бари, латынь и итальянский. Решаюсь сказать о цели моего путешествия. Большие глаза: «О Боже…»
Неожиданно табло моргает, громкоговоритель прочищает горло и объявляет долгожданную посадку. Народ загружают в автобус и подвозят к самолету. Пассажиры радостно братаются, хлопают друг другу по плечу: «Ну, я же говорил», – хотя еще полчаса назад никто не говорил ничего. А все тот же итальянец замечает: «Как мало надо, чтоб нас порадовать. Всего лишь продержать пять часов в аэропорту. А потом объявить наконец посадку».
Поднимаемся по трапу маленького самолета. Нас встречают стюард по имени Роберто и усатый командир корабля, пожелавший остаться безымянным. Все занимают свои места. Стюард Роберто демонстрирует меры безопасности, стандартные интструкции по надуванию спасжилетов и пользованию кислородной маской. Все радостно звонят, пишут эсэмэски… Мы в самолете! Мы вылетаем! Наконец-то!
Осторожно! Двери закрываются.
Пауза.
Пауза.
Пауза затягивается.
Выходит бледный командир корабля. Его седые усы кажутся еще седее. Запинаясь, словно чужим голосом, он говорит медленно, с расстановкой:
– Компания Alpi Eagles приносит свои извинения. У нас маленькая техническая неполадка, мы надеемся устранить ее в течение десяти минут…
Что тут началось! Люди закричали, заохали. Все тот же неуравновешенный бизнесмен, оказавшийся моим соседом, вскакивает с места, хватает несчастного капитана за лацканы пиджака и начинает трясти его, время от времени прикладывая об стенку:
– Не можете – не летайте! Это издевательство! Зачем, о зачем я купил билеты этой проклятой компании!
Бедный командир корабля жалобно отбивается:
– Я для вас стараюсь. Я делаю все, что в моих силах! Дайте нам десять минут. Зачем, о зачем пошел я работать в эту проклятую авиакомпанию!
Кое-как народ удается унять. Через обещанные десять минут в салоне снова появляется командир корабля. Теперь он почти зеленого цвета. Он медленно произносит собственный приговор, отчетливо выговаривая каждое слово:
– Повреждение не подлежит устранению. Этот самолет больше никуда не полетит.
– На этом рейсе кто-то явно лишний, – комментирует пожилая женщина, которая летит подписывать сыну доверенность на квартиру. – Может быть, это из-за меня что-то не пускает?
«Мы увидимся все в позаброшенном аэропорте при попытке успеть на когда-то отправленный рейс». Нас снова грузят в тот же автобус и снова везут в тот же терминал. Табло мигает, и наш рейс исчезает вовсе. Словно никогда и не было. Вместо него загорается какой-то другой – на Лондон. Мы больше не пассажиры. Мы ничего не ждем. Мы просто живем в этом терминале. Здесь и сейчас. Время почти не идет. Точнее, оно не так важно. Журчит итальянская и русская речь. Люди разговаривают, рассказывают друг другу что-то. Кто-то кому-то переводит. То и дело на чьи-нибудь глаза набегают слезы. Все бросаются утешать. Потом всё опять успокаивается. Кто может выйти за паспортный контроль, идет покупает бутерброды тем, кто не может выйти из-за визы. Читаю потрепанную книжечку. Время от времени перекидываемся словечком с соседями. Кто-то рассказывает историю своей жизни, кто-то занимает соседского ребенка, с кем-то просто встречаешься глазами. И понемногу все преображается. Мы не просто случайные попутчики. Мы ВМЕСТЕ. Начинает отчетливо проступать совсем иная реальность. Реальность притчи… Она непереводима на язык слов. Она прекрасна, как кристалла, медленно приобретающий совершеннную форму, подготовленный этим многочасовым ожиданием рейса. Оказывается, что-бы хоть как-то сблизиться, не сверхскоростной самолет был нужен, а именно эти бесконечные часы ожидания и неизвестности. Часы стояния там, где ты есть. С теми, с кем придется. Когда не решаешь, не выбираешь ни времена, ни сроки, ни лица, а начинаешь видеть сердцем. «Царство Божие внутри вас есть». Не пассажир уже, а странник, принимающий и разделяющий путь с попутчиками. Notam fac mihi viam in qua ambulem67.
– Съешьте, – настойчивый голос отвлекает от внутренних мыслей. Я открываю глаза. Мы всё еще в аэропорту. Чья-то рука протягивает мне бутерброд. Батюшка из Бари почти приказывает: – Ешьте, я же видел, что вы хоть и подошли с нами к кафе, но ничего не ели! Вот вино, выпейте.
И словно вино или мед, текут несколько глубочайших часов, которые уже не часы вовсе – настоящее время. И снова самолет. И снова везут на автобусе, и все повторяется. На борту встречают старые знакомые: стюард Роберто и седой командир корабля. И снова, давясь от смеха и абсурдности этих формальностей, Роберто показывает, как надувать спасжилеты. И вот уже мы выезжаем на взлетную полосу. И снова, как в дурном сне, откуда ни возмись, наперерез выезжает машина диспетчера и перегораживает нам дорогу. Тут пошатнулась бы любая вера. Диспетчер выскакивает из машины. Подъезжает трап. Из самолета выбегает наш седоусый командир. Они стоят на взлетной полосе и что-то кричат друг другу, воздевая руки к небесам: то ли выясняют профессиональные детали полета, то ли призывают небеса в свидетели. Мы наблюдаем всю сцену из иллюминаторов.
Командир возвращается в салон.
– К сожалению, за то время, что мы ждали рейса, истекли разрешения на воздушные коридоры. Мы не можем лететь… Я попробую сейчас заново запросить разрешения, – продолжает капитан, – но не знаю, получится ли. Я попытаюсь. Еще немного терпения. Еще пятнадцать минут. Пожалуйста!
Минутное оцепенение. И сразу одновременно вскакивают трое итальянцев: синьора, бизнесмен и тщедушный молодой человек.
– Мы никуда не полетим! Мы хотим домой! Отдайте нам наши чемоданы! Мы не летим, слышите?!!
Они протискиваются к выходу. Командир, не говоря ни слова, пропускает троицу и сам спускается по трапу вслед за ними. Открывается багажное отделение. Капитан лично долго копается в нем, извлекая на свет их пожитки.
Сюрреальная картина. Три фигуры с чемоданами, одиноко удаляющиеся по взлетному полю.
«Волхвы наоборот», – почему-то мелькает в голове.
– Пожалуйста, – теперь настал мой черед обратиться к оставшимся пассажирам, – пожалуйста, давайте подождем еще эти пятнадцать минут. Я знаю, что большинству из вас уже не важно, лететь ли сегодня или завтра. Но мне очень нужно улететь именно сегодня.
Никто и не спорит: «Конечно, раз ты просишь, отчего ж не подождать. Нам уже все равно…»
В дверях является сияющий командир.
– Разрешения получены! Мы можем лететь!
– Значит, эти трое и были лишние, – заключает дама, которая высказывала ту же мысль и раньше. – Бедные, они прождали десять часов и не дождались десяти минут…
