– Ха-ха! – весело хохочет он, когда мы оказываемся на улице. – Давно я так не развлекался!
Из его разбитой губы сочится кровь.
– Ты чего взбесился? – кричу я.
Прохожие шарахаются от нас.
– А не хер мне хамить! – отвечает Иван. – Сидит, козел, пялится!
Из распахнувшейся двери «Макдональдса» на улицу вываливаются двое из тех троих, что только что участвовали в потасовке.
Теперь уже я кричу: «Бежим!» и, ухватив Сереброва за рукав, ломлюсь через проспект. На светофорах красный. Мы виляем между несущимися машинами. Визжат тормоза, подошвы скользят по мокрому асфальту. Добежав до противоположного тротуара, я тут же поднимаю руку.
«Опель» неопределенного серо-синего цвета тормозит у обочины. Мы с Иваном синхронно распахиваем двери и оказываемся в салоне очень вовремя – потому что в этот же момент один из наших преследователей яростно ударяет кулаком по капоту.
– Давай, давай, стартуй! – кричит Иван, усевшись на сиденье рядом с водителем, и мы стартуем.
Стартуем – формулировка весьма относительная. Потому что «опель», отчалив от тротуара, пытается втиснуться в поток машин. Делает он это весьма медленно, а оба парня из «Макдональдса» пытаются открыть дверцу со стороны Ивана. Тот цепляется обеими руками за ручку изнутри, какое-то время они тянут дверь в обе стороны сразу, но тут справа от нас, сигналя, проезжает автомобиль, и нашим преследователям приходится покинуть проезжую часть.
– Куда едем? – меланхолично интересуется человек за рулем – мужчина лет сорока пяти, с зачесанными сбоку на лысину редкими волосами, когда мы через пару минут останавливаемся на очередном светофоре.
– Сначала – в аптеку, – говорю я.
Иван удивленно оборачивается, и я киваю на его разбитую губу. Тот только сейчас с удивлением замечает, что у него подбородок в крови.
– Да… а потом – в ночной клуб, – сообщает он.
– В клуб? – переспрашиваю я.
– Ну разумеется! Сегодня же Хэллоуин! Какой-нибудь трэшевый шабаш – то, что нам сейчас нужно!
Мы минуем Аничков мост. Тротуары забиты костюмированной публикой.
– Стой, стой! – неожиданно кричит Иван. – Стой, притормози здесь на секунду!
Водитель, генеалогическое древо которого явно увешено гроздьями родственников-финнов, невозмутимо подруливает к обочине. Я с удивлением вижу, что Иван, выскочив на тротуар, пристал к какой-то костюмированной компании. Эй, да это же та четверка, которую я видела, пока мы сидели в Макдональдсе. Пара фраз, потом в руке Ивана появляется купюра, а уже в следующий момент одна из девушек меняет на нее свои крылья. Парень так же охотно отдает Ивану маску монстра – и тот возвращается в машину со счастливой улыбкой на устах.
– Сто баксов, и вот мы уже в костюмах. Это тебе, по должности положено! – передает он мне роскошные красные крылья из настоящих перьев, с коротким пушком сверху и длинными лоснящимися перьями внизу. – А это мне, – и он натягивает на голову маску. – Лучшее средство от угрей, прыщей и морщин – резиновые маски! Дешево и сердито!
Только сейчас я вижу, что Иван натянул на себя маску Франкенштейна.
36
It's close to midnight and something evil's lurking in the dark.
Бессмертный голос музыкального святого Майкла Джексона рвется из динамиков. «Триллер» – это ли не лучший саунд-трек для Хэллоуин-пати? Из темной арки, ведущей в другой зал, на меня смотрит светящийся человеческий скелет.
Under the moonlight you see a sight that almost stops your heart.
Две мертвые медсестры в драных белых чулочках и халатиках, едва прикрывающих ягодицы, целуются в метре от меня. Каждую украшает уродливый шрам на шее и парочка силиконовых сисек.
You try to scream but terror takes the sound before you make it.
Бармен напротив меня вопросительно поднимает бровь – на его лбу зияет огромная кровавая дыра, из которой, кажется, вытекает мозг.
– Повторить! – кричу я.
Он кивает, и в его руках появляется бутылка. Бармен подкидывает ее над головой, ловко ловит, повернувшись вокруг своей оси, и тут же наливает прозрачную тягучую жидкость в бокал. Еще мгновение – и бокал занимается синим пламенем.
You start to freeze as horror looks you right between the eyes.
Жидкое пламя стекает вниз, в другой бокал, и тут же гаснет, прихлопнутое сверху. Выпить залпом, втянуть в себя горячие сладкие алкогольные пары, поперхнуться, почувствовать, как на глаза наворачиваются слезы, разжевать кофейное зернышко. Выдохнуть.
You're paralyzed.
Кажется, в прошлый раз я сначала вдыхала, а потом пила. Или это было в позапрошлый раз?
В зеркале напротив меня, заставленном бутылками всех мастей, ангел с крыльями цвета вишни опускает пустой бокал на заляпанную барную стойку.
Я киваю бармену и разворачиваюсь лицом к залу.
Cause this is thriller, thriller night.
Диско-вурдалаки в цветных пиджаках и узких стиляжных брючках отжигают твист на танцполе. Между ними парит балерина килограммов сто весом, с черными усищами, ее волосатые ляжки затянуты в колготки-сеточку.
And no one's gonna save you from the beast about strike.
Лысая ведьма в остроконечной шляпе размахивает метлой в самой толпе. Жиголо в блестящих обтягивающих шортах, с кокетливыми заячьими ушками на курчавой голове, пытается задрать дырявую ведьмину юбку.
You know it's thriller, thriller night.
Чертовки гоу-гоу в корсетах и кожаных шортиках синхронно трясут задницами. Люцифер в кровавом плаще за диджейским пультом мастерски вертит в руках виниловую пластинку. Вместо дискотечного шара над сценой висит огромная осклабленная тыква.
You're fighting for your life inside a killer, thriller tonight.
Толпа полуистлевших мертвецов на огромных плазменных экранах марширует во главе с человеком в красной кожаной куртке и таких же штанах. Даже после того, как он ушел в мир иной, он будет получать свои «Грэмми» и награды «American Music Awards», становиться героем кинофильмов, продавать альбомы миллионными тиражами и доводить до истерик и обмороков фанатов со всего света.
Именно об этом мечтал человек в маске Франкенштейна, который сейчас прыгает на танцполе в толпе костюмированных уродцев.
Именно об этом втайне мечтает каждый из нас.
Не говорите, что это не так.
Вот только у того, кто там, наверху, исполняет желания, очень странное чувство юмора.
Франкенштейн выпрыгивает из толпы прямо у меня перед носом, снимает маску и, ухватив с барной стойки пачку салфеток, вытирает мокрое от пота лицо.
– Минералки похолоднее! – кричит он бармену, потом обнимает меня за талию и чмокает в щеку. – Красота! – кричит он мне. – Кстати, я тут кое с кем познакомился!
Начинается…
– Это Маша! – и Иван выдергивает из толпы худую высокую девицу в белом саване. Под мышкой девица держит пластмассовую длинную косу. На бледном (как и положено) Машином лице ярко выделяются пухлые напомаженные губы. Да, и, кстати, Маша – блондинка.
– Так вот ты какая, смерть! – улыбаюсь я.
– Что? – улыбается в ответ Маша.
– Приятно познакомиться, говорю!
Потом поворачиваюсь к Ивану и ору ему в ухо:
– Думаешь, если трахнешь ее, сможешь отыграться?
– Возможно! – хохочет он, по-хозяйски оглаживая Машу по плечу. Потом смотрит вверх, на экран над баром. Голодные мертвяки во главе с Майклом берут штурмом дом, в котором пытается скрыться его обезумевшая от ужаса подружка.
Иван качает головой, делает несколько жадных глотков из бутылки, которую ставит перед ним бармен, поворачивается ко мне.
– Наверное, мне нужно было захотеть мира во всем мире. Или еще чего-нибудь… полезного… Да?
– Наверное…
Иван допивает свою воду, бросает на стойку купюру и неожиданно срывает меня со стула.
– Давай к нам! – тащит он меня в толпу.
– Крылья! – кричу я. – Не помни крылья!
Хоровод тел стискивает меня и принимается болтать туда-сюда, как кусочек льда в коктейле.
Дородная монашка, задрав рясу, демонстрирует всем кружевные подштанники. Какой-то парень в мокрой белой майке и черной полумаске целует белокурого купидона в губы. Красная Шапочка, достав из лукошка таблетку экстази, глотает ее, не переставая ритмично попрыгивать. Зайчик с пивным животом пытается сесть на шпагат. Брюнетка в красном купальнике выбрасывает в толпу свое сшитое из шелка и набитое ватой сердце. Субъект в маске Билла Клинтона показывает мне длинный влажный язык, просунув его между резиновых губ. Софиты кружатся в хороводе у меня над головой.
Человек в маске Франкенштейна скачет в обнимку с худой высокой девицей в саване. Та, заливаясь от хохота, обхватывает задницу Ивана длинными костлявыми пальцами.
Это даже не триллер. Это трагифарс.
Может, мы уже умерли? Тогда, в самолете?
А сейчас наши души находятся в чистилище?
Мир вокруг меня пульсирует звуком. Кажется, сам господь бог, подобрав полы святого одеяния, зажигает с нами на танцполе.
Не для того ли он придумал эту планету, чтобы хорошенько повеселиться?
Пережитое за последние дни перемешивается в моей голове, словно разноцветные стеклышки в калейдоскопе. Всякий раз, как я делаю резкое движение головой, они складываются в новую картинку. Красная «мазда» падает с моста в реку. Человек со шрамом стреляет мне между глаз. Женщина в метро, забравшись обратно на платформу, раздает автографы навязчивым школьницам. Осветительные приборы, падая вниз на сцену в «Лужниках», взрываются ярким фейерверком. Иван бьет в челюсть какого-то человека в стильном пиджаке.
