Серега вспомнил, что не знает ихнего языка.
Махнул рукой и пошел смотреть орудия пыток.
Почти Умберто такая заметная часть тела
Лена очень ценила своего мужа, но ей не нравился его нос. Длинный и тонкий, с большими высоко вырезанными ноздрями. Перегородка видна, розово-коричневая такая. Особенно противно, когда насморк.
Лена не хотела, чтобы у нее родился ребенок с таким вот носом. Она так этого боялась, что разучилась беременеть. Не только от мужа, но и вообще, извините. Однако годы шли, и ребеночка все-таки надо было. Хотя бы посредством новейших медицинских процедур. А у мужа был товарищ, вообще друг их семьи, Кутя его звали, похож на этого артиста, ну, в этом фильме играл, где он с ней потом на поезде едет. Нордический такой блондин, красивый и курносый.
Главное, что мама Лены была вылитый этот самый артист, как же его звали-то… Да! Рекс фон Зандов. Просто как родная сестра. Даже удивительно.
Можно будет сказать, что ребенок на бабушку похож. Ей нравились такие мужчины, как Рекс фон Зандов. В смысле как Кутя.
Поэтому однажды она встретилась с ним на улице и с ходу сказала, что хочет ребенка от другого мужчины. То есть от него.
– Я же друг всей вашей семьи! – возмутился Кутя. – Я друзей не предаю!
– Раз ты друг всей нашей семьи, значит, и мой тоже, – нашлась Лена. – И потом, я же не в постель тебя зову! Дай мне пробирочку, и все дела.
– Как это? – не понял Кутя.
– ЭКО, – сказала Лена.
– В смысле Умберто? – спросил начитанный Кутя.
– Почти, – сказала Лена. – В смысле экстракорпоральное оплодотворение. Делают в специальной клинике. Недешево, кстати. Пробирку дашь, нет?
– Дам, – сказал Кутя. – Через неделю. А пока буду кушать мясо и не выпивать.
Лена чмокнула его в щеку и умчалась.
А Кутя позвонил ее мужу и рассказал ситуацию. Для красоты присочинил, что много лет как влюблен в Лену. Тот даже заплакал от такого благородства. Они решили: в назначенный день Кутя передаст Лене пробирку со спермой законного мужа, и все будет правильно.
– Ты только смотри! – сказал Кутя. – Кушай мясо и не выпивай!
Сказано – сделано.
Кутя, передавая пробирку, нежно поцеловал Лену и даже погладил ее по животу. Она смущенно оттолкнула его руку, но потом сжала его пальцы и долго так держала.
Родились близнецы. Оба якуты. Ну, или буряты. Поди теперь разбери!
Муж, бедняжка, решил все сделать по науке. Гигиенично. Пошел в клинику, деньги заплатил, и там ему эту пробирку приготовили .
Бывает. Зато носы у ребят почти такие, как Лена хотела.
Пансион «Моцарт» маленькая ночная серенада
Четвертую неделю он сидел за столиком на террасе и смотрел на курортную толпу. Странно, как по-разному выглядят молодые и пожилые пары. Девушки – такие тонкие, с нежными умными лицами, а парни такие вульгарные, потные и плохо побритые, любители пива и футбола. И наоборот: красивые благородные старики, а с ними – тяжелые мещанки с глупыми прическами.
Он понял, что означают эти мысли, и громко засмеялся.
К нему тут же подошла официантка. Блондинка с натруженными от постоянной улыбки скулами.
Он отмахнулся:
– Danke, danke…
– Bitte, – сказала она. – Или чаю принести?
– Соотечественница? – хмыкнул он. – Что, поговорить не с кем?
– Это вам, по-моему, не с кем поговорить.
– Ну, садись, поупражняем великий могучий.
– Здесь неудобно.
– Тогда заходи вечером. Жениться не обещаю, но на зимние сапожки заработаешь.
– Экой вы, барин, шаловливой , – сказала она, показывая свою непростоту.
Однако пришла. Вошла в незапертую дверь.
– Сапожек не надо, – сказала она. – Здесь зимы толком не бывает. А я вас сразу узнала, вы были депутатом, да? – Он кивнул. – По телевизору выступали. Я даже в вас влюбилась. На целых полчаса, наверное. Когда вы министру этот вопрос задали, помните? По всем каналам сто раз повторяли.
– В меня тогда все влюбились. На полчаса. А потом глухо.
– Ничего! – сказала она. – Мы еще про вас услышим!
– Не думаю. Понимаешь, меня понесло волной. Вынесло наверх. Потом волна схлынула, и я обратно с нею. Как соринка. Слушай, что тебе надо?
– Я смотрела вас по телевизору и думала: вот умный человек, он бы мне все рассказал. Как жить и вообще. И вот такая встреча.
Она села на подоконник. Окно было открыто. Пятый этаж. Снизу слышна была музыка и журчание толпы: пансион «Моцарт» стоял на самой эспланаде.
– Тогда уж лучше жениться. – Он встал с кресла, подошел к ней.
– Я тоже соринка, – сказала она. – Кому нужны две соринки?
– Мне, – сказал он.
– А мне – нет.
Она это очень твердо сказала.
– Тогда спой мне песенку! – заорал он. – Про бедных маму-папу! Про богатых красивых подружек! Про учителя, который тебя трахнул в девятом классе! Давай!
– Двести евро, барин! – осклабилась она. – И все ваши самомалейшие желания будут неукоснительно исполнены! Только не обманите девушку. А то у меня тут друзья. Могут заступиться в случае чего.
На секунду он захотел получить все, что полагается на двести евро. Но испугался, что убьет ее, и сказал:
– Ты лучше иди. Сколько за пустой вызов? Полтинника хватит?
– Ладно, ерунда, – сказала она, не двигаясь с места.
– А твои друзья тебя не накажут?
– Я пошутила! – захохотала она. – А вы поверили и испугались?
Зря она смеялась, конечно. Тем более – сидя на подоконнике. Его судили по законам той страны. Больше о нем никто никогда ничего не слышал.
Хорошее место люди обедают, только обедают
Вечером приехал в маленький среднерусский город на конференцию. Неплохо бы поужинать. В гостинице ресторан огромный и совсем пустой: неуютно. Портье советует пойти в хорошее место, в самое лучшее место в городе. Звучное французское название.
Пришел туда. Подвал. Всякие картинки на стенах. Обширное меню. Вежливые официанты. И опять ни одного посетителя.
Сел, заказал поесть, жду. Передо мной эстрада небольшая. Нечто клавишное на тонких ножках, микрофон на стойке.
Вдруг сзади, слышу, два человека за стол усаживаются. Я спиной к входу сидел и не заметил, как они вошли, и тем более не рассмотрел. Оборачиваться неудобно. Двое мужчин, по голосам судя.
Один из них могучим сдавленным басом говорит:
– Дядя Коля, вы меня только простите. Вы извините, дядя Коля.
А другой скрипуче отвечает:
– Бог тебя простит. А я вот еще не решил.
Тут официанты начали бегать и что-то им на стол таскать. Мне тоже принесли заказ. Вышли певица и аккомпаниатор и врезали во всю мочь. Певица поет, глаза закатывает. А когда она дыхание переводит, я слышу сзади такой вот диалог:
– Дядя Коля, вы мне дайте шанс, пожалуйста…
– Я еще не решил.
– Ну, последний раз…
– Не решил я еще, понял ты?
Хорошая такая беседа.
А я, как назло, назаказывал себе кучу всего. Салат, сто грамм, холодечики-огуречики, форель на горячее… Чай с пирогом. Сижу, едва жую. Минут сорок проходит, наверное.
Но вот сзади громко отодвинулся один стул, робко и тихо – другой.
Я не удержался, повернулся.
– Дядя Коля, – умоляет двухметровый парень в шелковом костюме, в тяжеленных золотых часах, – ну, пожалуйста…
А худенький старичок в железнодорожном мундире цедит сквозь зубы:
– Я еще не решил…
Когда они ушли, певица опять что-то запела-заорала, запрокидывая голову и взмахивая рукой. Я спросил официанта, нельзя ли прекратить концерт. Поскольку посетитель я один, а мне не надо. Официант что-то шепнул певице. Она подошла ко мне:
– Вы настаиваете, чтобы я не пела ?
Я кивнул. Она фыркнула и ушла.
На последней странице меню был прейскурант на бой посуды и прочего.
От пепельницы (30 руб.), до стола (2000 руб.), люстры (2500 руб.) и окна (3000 руб.)
Хотел что-нибудь кокнуть рублей на сто, но потом раздумал.
Судьба демократии на желтый свет
Одна моя знакомая политическая журналистка и вообще деятельница оппозиции, стояла на улице и ловила такси.
Вдруг рядом с ней остановился роскошный автомобиль. Она была женщина немолодая и, прямо скажем, не фотомодель. Поэтому она не обратила внимания и продолжала голосовать. Но водитель, приятный мужчина средних лет, открыл дверцу и сказал:
– Садитесь, пожалуйста! – и назвал ее по имени-отчеству. И даже прибавил фамилию, чтоб не было никаких сомнений.
Она села. Он спросил, куда ей ехать. Сказал, что давний ее поклонник, читает ее в газетах, смотрит по телевизору, слушает по радио. И совершенно бесплатно отвезет ее по нужному адресу, потому что у него как раз есть свободное время.
Едут, разговаривают. Она спрашивает:
– А вы, наверное, бизнесмен?
– Нет.
– Ну, тогда, наверное, топ-менеджер?
– Нет.
Она женщина смелая и говорит со смехом:
– Неужели коррумпированный чиновник?
– Представьте себе, тоже нет, – смеется он в ответ.
– Никогда не поверю, что просто шофер большого начальника!
– Правильно не поверите, – говорит он. – Это моя машина. Я сам себе начальник.
