Когда-то уютная трёхкомнатная квартира превратилась в конуру опустившегося холостяка, правда, со строго регламентированным количеством мусора и пустых бутылок, и периодически появляющейся Марией Александровной – сиделкой мамы. Мария Александровна, поворчав, наводила внешний порядок и удалялась. Но я был благодарен ей, потому что после смерти мамы только она беспокоилась о моём существовании.
Раз в два дня я выходил на улицу, совершая короткие прогулки от дома до ближайшего магазина. Потом запирал входную дверь на все замки и продолжал пить, не находя ответа на вопрос: для чего я ещё живу? И ощущал себя чужим в мире, который никак не возможно было изменить по воле писателя… – тут я был бессилен и не хотел сопротивляться. И уже почти не помнил, сколько мне лет, где работаю и когда нужно выходить на эту работу. От прожитой жизни остались рваные лоскуты никуда не ведущих воспоминаний. В них и мама, и Вера Орлова стали лишь тенью из недавнего прошлого. Светлой тенью. Всё остальное лежало под толстым слоем серой пыли забвения. Счастливчик тот, кто ничего не помнит.
Если я вставал в час или два ночи, то бродил, не включая света, по пустой квартире. Трогал вещи и понимал, что они какие-то не мои, и квартира тоже какая-то не моя, – будто я живу в гостинице, где есть всё, что нужно, но после ухода мамы уюта в ней больше нет. Из окна моей комнаты открывался вид не на город, а на серое полотно художника-наркомана с не похожими на настоящие домами с серыми крышами, на пустые кривые улицы с редкими одинокими прохожими с такими же серыми лицами. Что-то непонятное и тоскливое, не подвластное человеческому разуму, смотрело на меня снаружи. Сквозь видимые обрывки крыш и серые облака я не видел звёздного неба. Оно было там, но несправедливость мира покрыла кровавой коркой моё всегда чуткое восприятие, а регулярный приём обезболивающего в виде алкоголя отравил сознание. В сердце жила ноющая боль, излечить которую могла бы моя собственная смерть, всё другое только притупляло её.
Сегодня была ещё одна такая ночь. Где-то высоко в тёмном небе полная луна плыла над спящим городом, заглядывая в притихшие дворы и освещая их холодным бледным светом. Я вспомнил, что по библейской легенде из Торы первой женой Адама была Лилит. По сути, она была первой феминисткой – хотела во всём быть выше Адама. Адам не согласился с её притязаниями. Лилит сбежала от него. Три ангела занялись поисками, и нашли её занимающуюся распутством в компании трёх демонов… Она плохо кончила – с той поры ей была уготована участь вечно пребывать на тёмной стороне луны… Теперь, когда наступает полнолуние, страшное влияние Лилит земные женщины чувствуют особо остро – у них она усиливает гордыню и заставляет нетерпимо относиться к мужчинам, нанося удар по семье, по детям, по будущему. Вот такая вот Лилит – первая женщина…
Я заварил чай из пакетика и угрюмо ждал рассвета. Холодная бурда в чашке вполне соответствовала моему настроению.
Когда стрелка часов доползла до семи, я открыл дверь в ванную, механически побрился, почистил зубы, затем, – как привык за последние шесть лет, – зашёл в мамину комнату и сел возле её постели. Сидел несколько минут, как раз столько времени, сколько нужно было на утренний разговор с мамой, измерение температуры и давления. С её подушки на меня смотрел фотопортрет в рамке. «Доброе утро!» – сказал я портрету и посидел ещё немного, будто в ожидании ответа. Затем встал, прошёл на кухню, приготовил на завтрак яичницу. Выпил водки. Потом выпил ещё. За маму, за Веру, за хорошую погоду… пил много и мало закусывал. Потом кое-как дошёл до своей кровати и провалился в сон.
Разбудил меня длинный звонок, доносившийся из коридора. В дверь моей квартиры стучали. Я открыл глаза и какое-то время лежал, пытаясь поймать реальность. Вставать не хотелось. Я не ждал никого. Но звонок продолжал звенеть, а стук не прекращался. Кто бы там мог быть такой настойчивый? У Марии Александровны имелись ключи от всех замков. Когда мне порядком надоела эта какофония звона и стука, я поднялся с кровати и, неуверенно спотыкаясь, пошёл посмотреть на настырного гостя.
На пороге стоял Колька Подружный собственной персоной.
– Ты чего в такую рань? – вместо приветствия проворчал я.
– Обед на дворе! – усмехнулся Колян. – Войти можно?
Не скажу, что меня сильно обрадовал его приход, но всё-таки какое-то разнообразие он вносил, и я впустил друга.
Подружный прошёл в квартиру, по-хозяйски оглядел комнаты, затем появился на кухне, где я уже ставил на стол начатую бутылку водки и две рюмки. На закуску в холодильнике остались только чёрный хлеб и килька в томате. Было ещё пару яиц, но снова жарить яичницу не хотелось.
– Присаживайся, – показал я взглядом на один из свободных стульев.
– Не богато, – криво усмехнулся гость, взглянув на убранство стола.
– Мне хватает, – отозвался я. – Зачем пришёл?
– Узнать, как ты… – Подружный внимательно разглядывал меня. – Телефон не берёшь, на электронную почту не отвечаешь. Послезавтра тебе выходить на работу. Что-то ты похудел сильно, Витёк, осунулся. Давно приехал?
– Я никуда не уезжал. – Говорить правду было не обязательно, но и врать не хотелось.
– Что, весь месяц проторчал в квартире? – Искреннее удивление Недружного изобразилось на его лице.
– Да, – коротко ответил я. Вести выяснения на эту тему тоже не хотелось.
– О друзьях забыл? – Колька насупился.
Что я мог на это сказать? Всё и так было ясно. Говорят, отсутствие потребности кому-то что-то доказывать является хорошим признаком гармонии внутри человека. Какая к чёрту гармония?! Мне не хотелось жить. Очень хотелось вернуть хотя бы кусочек прошлого, поймать хоть миг того исчезнувшего времени, когда мама была жива, а рядом со мной была Вера.
– Только не обижайся… – произнёс я, – …не хочется ничего! Сдохнуть бы… давай выпьем.
– Давай. – Подружный взял свою рюмку, и не чокаясь, опрокинул в рот. Закусывать не стал.
Я ожидал от Кольки чего-нибудь в поучительно-философском ключе, и Подружный начал в своей манере:
– Значит, спиваешься потихоньку…
– С чего ты взял? – состроил я невинное лицо. – Так… выпиваю иногда…
– А стоит ли? Надо жить, Витек. И всё! Давай, что ли, за это… – Колька сам наполнил рюмки. – Баб на наш век хватит!
Поставив свою пустую рюмку на стол и, не дожидаясь следующих Колькиных поучений, я сказал:
– Раз пришёл, послушай одну поучительную сказочку… Однажды ученики спросили своего учителя: «Ты такой мудрый, такой почтенный. Тебя все уважают. Но у нас возник один вопрос – а почему у тебя нет жены?». Учитель замялся, но потом сказал: «Видите ли, я всегда искал совершенную женщину! В поисках я объездил много стран. Однажды повстречал прекрасную девушку. Она была неимоверной красоты! Ни один мужчина не мог устоять перед её очарованием! Но, к сожалению, она не была также прекрасна душой. Поэтому нам пришлось расстаться. Потом я встретил ещё одну молодую девушку. Она была прекрасна, умна и образованна. Но, к несчастью, мы не сошлись характерами. И не смогли вместе ужиться. Я много видел прекрасных женщин, но хотел себе в жёны – совершенную женщину». «Так и что же – ты так и не встретил такую?» – спросили ученики. «Однажды она мне повстречалась. Идеальная женщина: умная, красивая, обаятельная, добрая, изящная – словом, само совершенство!» – сказал учитель. «Так ты женился на ней?» – не успокаивались ученики. «Нет! К моему несчастью, она искала идеального мужчину»…
– Теперь послушай меня, творческая личность с высоким интеллектом и букетом комплексов! – дослушав почти до конца, Колька повысил голос. – Мама твоя отмучилась, земля ей пухом!.. Это первое. Второе: что, вокруг женщин поубавилось? Или тебе надо, чтоб не как у всех? С чего ты сопли распустил? Посмотри на себя! Лица нет, синяки под глазами! На мужика стал лишь отдалённо похож! Алкоголик какой-то! Бомжара!
– Люблю я её, как ты не понимаешь?! – сказал я очень тихо. – А она уехала.
– Кто уехал? – Подружный сбавил тон. – Верка твоя?
– Вера. Видишь, даже ты не хочешь понять.
– Подумаешь! Вера уехала!.. – передразнил он меня. – Расплакался! Если нужна баба, чтобы слёзки утирать – я тебе такую найду, понятливую! Хочешь? И на что тебе жаловаться? Тоже мне Христос-мученик! Все тебя отлично понимают и сочувствуют. Если же ты сам себя не понимаешь, то это не вина других… сдохнуть он хочет! Размазня!
– Шёл бы ты…! – Это я уже прокричал. – Чего вообще припёрся?
– Ладно, – неожиданно спокойно произнёс Колька и дружески хлопнул меня по плечу. – Пар выпустили. Теперь, Витёк, давай по третьей. За дружбу. И хватит на сегодня.
Мы выпили. Закусили килькой.
– Слушай такое предложение… – начал жующий Подружный. – Мы со Светкой его уже обсудили, но не знали, что ты весь месяц находился в городе. А то бы пришли раньше. Значит, так: тебе сейчас необходим человек, которому ты доверяешь. Человек, перед которым ты мог бы выговориться, с которым чувствовал бы себя уютно, короче – друг.
