И было в этом что-то от отчаяния.
– Золушка не дождалась своего принца, перестала верить в вечную любовь – и стала нормальным человеком, – качала головой Юленька, единственная подруга, выдержавшая график Инны и долгое ее отсутствие. Несмотря на слова, втайне Юленька была поражена. Она могла ожидать такого поведения от кого угодно, только не от сдержанной, строгой Инны.
– Зачем ждать чего-то, когда можно брать прямо сейчас? Мне не нужна любовь, у меня работы полно, – усмехалась Инна.
Она только сейчас нашла эту маску, и маска пришлась ей впору. Раньше все смотрели на девушку с жалостью, мол, бедненькая девочка, все никак не устроит свою личную жизнь. Теперь во взглядах читалось что угодно – неодобрение, тревога, удивление, зависть. Жалости больше не было, и Инну это вполне устраивало. Родители, конечно, переживали, но втайне надеялись, что с Пашей Инну связывает нечто большее и наступит день, когда молодые люди это поймут. Как наивны порой родители, усмехалась про себя девушка.
Инне нравилось играть эту роль циничной штучки. С самого детства среди знакомых пар (сперва друзей родителей, потом и собственных знакомых) она жаждала найти живое подтверждение тому, что вечная, непреходящая любовь существует.
Долгое время она считала эталоном своих родственников, дядю Федю и тетю Веронику. Вот при взгляде на кого захватывало дух. Всегда вместе, расслабленно-довольные друг другом, вырастившие вместе дочку. Инна любила приходить к ним в гости в их чистую уютную квартирку в сталинском доме на Ленинском проспекте, обставленную со вкусом и при немалых затратах. Сидеть в глубоком кресле, пить чай со слойками с корицей и изюмом, которые так хорошо пекла тетя Вероника и которые так любил дядя Федя. Запах корицы был неотделим от запаха этого дома, где люди, поженившись в молодости, до сих пор любят друг друга – и проживут в этом состоянии, «пока смерть не разлучит их».
Однажды Инна вернулась из рейса и застала тетю Веронику в гостях. Они с мамой чаевничали, на блюде лежали фирменные слойки. Тетя была грустна, глаза ее припухли, а мама старалась выглядеть как всегда, что получалось прескверно. Расцеловав обеих и подцепив с тарелки булочку, Инна тактично ушла в душ и вскоре услышала, как хлопнула входная дверь.
После душа она обнаружила на кухне одну маму.
– А что тетя Вероника? Она плакала, что ли?
– Да все Федор. Мужики вот эти… как же они меня бесят!
– Что такое? – Инна запахнулась в махровый халат, будто от сквозняка.
Мама вздохнула:
– Да все не может определиться, с кем ему жить. То ли с Вероникой, то ли с Наташей этой.
– Подожди, какая Наташа? – Инна замотала головой, стараясь не понимать маминых слов.
– Ну помнишь, Наташа, темненькая, худенькая такая. С Федей вместе работает. Ты ее у него на дне рождения видела, она тебе еще понравилась, помнишь? Так вот у Федора с ней роман уже несколько лет. Вероника мучается и ходит мне душу облегчить. Одной такое тяжело выносить, сама понимаешь…
– И что, тетя Вероника все это время знала, что он ей изменяет? И не разводится с ним? – Инна не могла поверить.
От запаха корицы ее замутило.
– Инночка, ну а как разводиться? Ей пятьдесят лет. Дом, Федя зарабатывает неплохо, Вику вместе вырастили… Разведется – и что ей делать? А так хоть в старости будет с кем поговорить, все лучше, чем одной.
Инна ничего не ответила. С тех пор она не выносила булочек с корицей и рассказы о счастливых долгих браках. Уж лучше, как у них с Пашей: свобода, замешанная на сексе. И никаких привязанностей. Инна с некоторых пор осознала, что привязанность, а еще больше любовь, приносит в жизнь столько хаоса и боли, что от этого лучше держаться на расстоянии. По крайней мере, по возможности.
Прошло четыре года с тех пор, как она стала стюардессой. За плечами были перелеты на все континенты; Штаты, Канада и Латинская Америка перестали быть для Инны огромными неизведанными землями. Все те же города, а в них – все те же люди, краснокожие, белокожие, темнокожие… В отпуск она решила воспользоваться скидкой, которую предоставляла профессия, и махнула в Квебек, самое сердце французской Канады. Не хотелось ей ни к теплому морю и нежному песку, ни в музеи старинной Европы, Инна желала убедиться, все ли в Квебеке так, как она читала, и если не так, то как иначе? Остались ли там еще гуроны и алгонкины[11], или они затерялись среди жителей мегаполиса и обзавелись мобильными телефонами? И катит ли свои неторопливые воды Святой Лаврентий?
Ей редко выдавалось вот так просто посидеть в кресле самолета. Очень непривычно! Вокруг суетились девочки-стюардессы, попалась и знакомая, при виде ее расплывшаяся в улыбке куда более теплой, чем просто профессиональная:
– Ого. А ты куда это? В отпуск?
– Да, – протянула довольная Инна. Ее выученный глаз фиксировал все действия персонала, замечал всех пассажиров, а тело то и дело стремилось подскочить, потащить по проходу тележку… Да уж, привычка, вздыхала Инна и почти приказывала себе расслабиться.
После посадки в аэропорту Жана Лесажа Инна в течение двух часов разместилась в маленьком отельчике, приняла душ и спустилась пообедать. Самолетную еду она, хотя бы в силу работы, недолюбливала. Сидя на летней веранде кафе, она наконец начала осознавать, что попала в Канаду, в Квебек, город ее мечты. Он был совсем не такой, как она представляла, но ей все равно нравилось. Маленькая улочка, на которой находилось кафе, почти не освещалась солнцем, так близко сходились дома. Совсем как в Европе, в старых средневековых городках. Пахло свежей выпечкой, кофе и рекой.
И Инне пришло в голову, что, если бы она хотела встретить человека, своего человека… она хотела бы, чтобы эта встреча произошла здесь. А впрочем… Это чувство стало ее тяготить. Какая безумица! Зачем она вбила себе в голову, что все люди созданы парами? Возможно, некоторым так и не суждено встретить своего человека, кто знает…
Инна с горечью мотнула головой и раскрыла путеводитель, купленный в аэропорту. Почему-то дома ей не верилось, что она едет в Канаду, и только тут, получая багаж и осматриваясь, она осознала этот факт. И тут же приобрела брошюру.
– Мадемуазель, у вас потрясающие духи с жасмином. – Официант, черноглазый, вертлявый, наклонился к ней чуть ближе положенного. Инна смущенно поблагодарила. Он поставил перед ней чашечку дымящегося кофе, кивнул на путеводитель:
– Мадемуазель недавно в нашем городе?
– О да. Только сегодня приехала.
– Добро пожаловать. Вам понравится. Вы парижанка?
– Что? О нет, конечно, нет, но спасибо, – засмеялась Инна. Официант не смутился:
– Вы так замечательно говорите по-французски…
– Я из России.
По лицу парня было видно, что он с трудом представляет, где это. Озадаченность сменилась удивлением:
– Великолепное произношение… только не квебекское…
– Да, я уже услышала, что тут язык отличается. Раз уж мы с вами беседуем… Что посоветуете посмотреть в вашем городе?
Польщенный, парень заулыбался пуще прежнего. Указал на раскрытую глянцевую книжку еще раз:
– Ну, в вашем путеводителе наверняка есть все, что требует внимания. Впрочем… Я заканчиваю в семь. Мог бы показать вам город.
Инна вежливо поблагодарила, но отказалась. С городом она справится и сама, тем более что у этого молодого человека были, судя по горящему взгляду, совсем не экскурсионные планы на нее и вечер. А этот человек (она вздохнула) явно не тот, кого она надеялась найти.
Город был великолепен. Из четырехсотлетней истории он вынес все только самое красивое и стильное. Новая Франция – это больше, чем просто название. Квебек – это действительно Новая Франция. От старой остались неторопливость, вкус к жизни во всех ее проявлениях, от кухни до архитектуры. Но все это оказалось в другом, более свежем, интересном ключе, с размахом Североамериканского континента.
Инна бродила одна, нисколько не опечаленная своей добровольной отчужденностью. Ей чудилось, что сам город говорит с нею своими старыми стенами, окнами, шпилями соборов. Железнодорожный вокзал был так красив, что не казался вокзалом, скорее, каким-то шато с очаровательными серо-голубыми башенками над входом. После него Инна долго любовалась громадой университета Лаваля – тоже с башнями, на этот раз зелеными. Башенки вообще тут были повсюду, город словно пытался улететь куда-то ввысь. Квебек оказался легким, его мало что удерживало на бренной земле.
Даже торжественный «Отель дю Парлеман», здание Квебекского парламента в стиле Второй империи, был легким, несмотря на восемь своих этажей. Наверное, город держала только крепость, раскинувшаяся на мысе Диаман. Она, со своим совершенно римским входом из серого камня, с четырьмя колоннами по бокам, единственная выглядела крепко вросшей в землю, якорем, давно вонзившимся в плоть берега.
Инна и сама парила вместе с городом, радостная, чувствуя небывалый прилив сил. Она забыла, кто она, где родилась, кем работала, – все это сейчас не существовало, точнее, осталось в далеком прошлом. Впереди уже дрожала новая страница книги жизни, готовая со дня на день перевернуться от легкого дуновения ветра судьбы.
