– Ты что! Этот чел важный для нас…, да, конкретно…, ну, народ – сволочь! Я тебе говорил, Макару ребята новую тачку пригнали? А сколько она у него на соточку-то берёт….?
Братья понемногу занимались текущими делами.
Слепой смачно высморкался в полотенце, поглядел туда незряче.
– Мозги отработанные…
– Слышь, парнишка, сегодня по телевизору сказали, что в Болгарии вино сгубили, целый вагон в землю вылили. Видно не тот оборот пошёл. Ты-то как считаешь?
Без внимательных собеседников старик заскучал.
Утюги продолжали вдвоём что-то громко обсуждать, по очереди выхватывая друг у друга телефон, а Кирилл напрягся так, что даже не мог ничего вежливо отвечать.
Наконец братья вернулись за стол.
Мишаня щедро шмякнулся мокрым задом на скамейку, по инерции ещё обращаясь к Давиду.
– Помнишь Наташку-то толстую, из овощного?
Из молодых только Кирилл услыхал, как старик ехидно прошипел-пробормотал себе под нос.
– Наташа, Наташа.… Три рубля – и наша.
– Давид, дай мне сигаретку.
С сытым удовольствием большой Додик засмеялся.
– А от своих что, изжога, что ли?
Братья одинаково закурили.
Мишаня сгрёб по столу стаканы и опять принялся разливать по ним водку, рассказывая всем очередную жизненную историю.
– В Приморске на неделе видел дуб. Во! Веришь – я удивился! Наверно вот мы втроем его не обнимем. Лет двести дубу. Смотрю я на него и говорю своей, ну, это мы с Верухой тогда прогуляться ездили, что если его какой безбашенный клоун свалит, то срока пятерик ему точно дадут!
От невнимания к себе старик начал пыхтя сердиться, тереть хрящеватые, оттопыренные уши.
– Мишка, подай-ка мне ещё сухое полотенце! А то я уже весь тут замарался, за столом-то у вас и грязно, и мокро!
Никто не успел ему ответить.
Дверь парилки мягко приоткрылась и сквозь тёплый воздух оттуда вышла женщина.
Ледяной пот пробежал по спине Кирилла, а поднятый стакан в руке внезапно стал страшно тяжёлым…
Поправляя розовое полотенце на голове, на него с удивлённой улыбкой смотрела Софья Татаринова.
Она же первой и рассмеялась.
– Ну, чего это у нас сегодня умница Кирюша такой страшненький? Бледный весь, испуганный. Не узнал меня, что ли, без колготок-то?
Младшие Утюги, довольные долгожданным сюрпризом, в обнимку гоготали, барабаня кулаками по столу.
– Во, Кирюха, какой товарищ-то у нас приятный образовался! Познакомься с ним, поздоровайся!
Додик приобнял и Кирилла.
Горячо дыша, быстро проговорил ему в самое ухо:
– Спокойно, бухгалтер, не дёргайся. Она в курса́х насчёт тебя. Это мы всего лишь такой запасной вариант придумали, на всякий случай, если ты вдруг не в ту сторону мыслить начнёшь.
Ладонью, приставленной к голове, изображая военного, Мишаня браво доложил.
– Выполнено! Сонечка, боец-то мой, как ты и просила, съездил в лес, попугал твоих клоунов, стрельнул пару раз у костра. А зачем тебе это, а?
– Чтобы один герой там меньше геройствовал….
Софья не спешила садиться за общий стол.
Она тщательно поправила на себе простыню, подошла к настенному зеркалу около двери, принялась вытирать полотенцем волосы.
Папаша-Утюг тихо выругался себе под нос.
– …Не дело бабе в дела лезть, им бы с де́тьми успевать сидеть, борщ хозяину готовить.
Через зеркало Кирилл заметил глаза Софьи.
Стало ещё страшнее.
Дождавшись, когда братья закончат во все свои громкие голоса веселиться, она, не поворачиваясь к ним, к старику и к Кириллу, начала говорить.
– Кирюша, ты что, на самом деле думаешь, что умнее всех на свете? А? Толстых книжек в университете своём начитался и поэтому можешь простых людей потихоньку обманывать?
Красиво и плотно закрутив полотенце на голове, Софья подошла к Кириллу сзади, брезгливо тронула ноготками его за потное плечо.
– Но ведь это же не так, согласен?
Не останавливаясь, не присаживаясь на влажные скамейки, она кружила по помещению, то заглядывая Кириллу в глаза, то звонко смеясь у него за спиной.
Так же, с улыбкой, достала из сумки какие-то крема, принялась мазать свои роскошные руки.
– Я права, Кирюша. Поэтому ты сейчас и молчишь. И хозяева твои догадываются, что продаёшь ты их потихоньку.
– Думаешь, что вот эти ребята просто так к тебе прошлой зимой подкатились? Не-ет, что ты! Таких счастливых случайностей в нашей обыкновенной жизни не бывает. Дорогой мой, это я посоветовала тогда Давиду пообещать тебе так много, чтобы твой жадный и завистливый клювик сразу же раскрылся от восторга!
Голос Софьи был жесток, братья улыбались, а старик застыл в молчаливом восторженном изумлении.
Другим, белым, кремом она легко, пальчиками, намазала нижние веки, щёки и подбородок.
– Но, честно говоря, даже я не предполагала, что ты способен на такое.
Кирилл не отрывал от неё взгляда, руки дрожали, у него уже во второй раз понемногу выплеснулась водка из стакана.
– А…, а про Вадима.… Как же?
– Чего ты за него так переживаешь?! Успокойся, не нервничай! Это с тобой, умный и жадный Кирюша, нам приходится так долго вопросы решать, а с Вадимом у меня получилось всё гораздо проще. И мы остались довольны, и он своё получил, успокоился. Но разница между вами, в принципе, небольшая: ты жаден, а он глуп.
Ужасная белая маска вынырнула из-за его плеча.
Касаясь острым кончиком языка пухлых красных губ, Софья смеялась Кириллу прямо в лицо.
– Впрочем, так всем вам, плохим парням, и надо!
СУББОТА
Окончание создания, отдых от трудов, благословение и определение всего созданного
Проснулись они в сумраке рассвета, похожими рывками преодолев беспокойный ночной сон, одновременно.
И отец, и сын – небритые, чумазые, с глазами, опухшими от непрерывного дыма многочасового костра; и у того, и у другого кожа на лице одинаково блестела, стянутая морозом и голодом.
У Сашки – тревожный взгляд.
Капитан Глеб продолжал сильно кашлять, вытирая рукавом редкие чёрные слёзы.
«Ну, вот и всё….».
Кто из двоих и что сможет сказать первым?!
Великая ответственность – какие будут произнесены слова, таким и получится этот решающий день.
Всё-таки отцы чаще бывают опытнее и отважней.
– Немцев лучше всего брать в плен утром, розовых и недоуменных…. Вставай, сын, мы с тобой сегодня здесь вместе и поэтому всё у нас получится. Судя по темноте рассвета, сейчас примерно девять часов, в нашем распоряжении почти три часа.
– Всего?
– Не раскисай. Вне зависимости от имеющихся у нас с тобой настроений переходим к водным процедурам. Грядёт генеральная помывка – даже нежеланных гостей нужно встречать по всей форме.
…Спустя некоторое время капитан Глеб Никитин всё-таки заставил Сашку визжать. Умыться-то он предложил сыну водой тёпленькой, заботливо подогретой, а та, которую Глеб держал наготове, за спиной, была практически жидким льдом.
Вот её-то, почти полбанки, отец и вылил за шиворот Сашке.
Тот и завизжал, охнув, и сказал в ответ одно только слово.
Глеб улыбнулся.
– В самую точку. Но я не такой.
Ещё с вечера они экономно договорились оставить на завтрак запас последних жареных желудей и горсть сморщенных рябиновых ягод.
Сначала, молча смакуя, выпили отвар, потом – «кофе».
Сашка заметно нервничал, суетился мелкими движениями, то вставал, то опять присаживался у костра.
– Как будем действовать?
Глеб скривился от густой желудёвой горечи, выплюнул в сторону случайную черноту.
– …Чтобы стать ближе к звездам, достаточно подняться с колен.
– Сам придумал?
– Нет, это было однажды напечатано в весёлом журнале «Крокодил». А если очень серьёзно, то действовать, сын, мы сегодня будем так, как и предполагали в самом начале нашего безумного предприятия.
Согласись, мы по-прежнему ожидаем, что преступник приедет на встречу с нами до полудня, то есть первым паромом. Утренний рейс из города – в девять ноль ноль, минут сорок – переправа, полчаса ему ехать по лесу до нашего места, если человек не станет особо спешить…
– Так времени-то у нас почти уже не осталось!
– Ты прав. Поэтому приступаем. Готовим первую засаду у обрыва.
Взгромоздив одну длинную, каменно обледеневшую за ночь конструкцию с торчащими вверх стёклами, на плечи, капитан Глеб и Сашка потопали по своим ещё сохранившимся в неглубоком снегу следам.
Ловушку они установили поперёк мелкой колеи на старой дороге, ведущей к заливу, почти на самом спуске. Тщательно присыпали бугристые палки и особо крупные стеклянные зубцы пушистым снегом, а Сашка, очень стараясь, еловой веткой размёл свои и отцовские следы, отступая спиной в лес.
