Юрий Горюнов - Наедине с собой (сборник)

– А куда я денусь. Я больше ничего не умею.

– Слава тоже ничего не умел, а ушел.

– А где он сейчас?

– Не знаю. Но живет все там же. Тебе лучше с ним самим поговорить. А тебе ничего не сказали на работе? Может быть, знают что?

– Мне, кажется, некоторые догадываются или знают, но не говорят. Разберусь. Ясно одно, не сам ушел.

– Мужик он хваткий. Статьи писал убойные.

– Вот потому и не вписался, я думаю. Ладно, мужики, давайте потом. Я осмотрюсь, подумаю. Может, вы потом, что подскажете. Вы же здесь лучше меня разбираетесь в кухне. А мне надо привыкнуть, понять.

– Действительно, – поддержал Сергей, который до сих пор молчал. – Еще будет время. Начинай, рассказывай, если не торопишься?

– Нет. Сегодня я свободен. К работе приступаю только в понедельник.

– Итак?

Виктор открыл глаза. Утро уже наступило. Свет пробивался сквозь шторы. Будильник он не заводил, так как время было в его распоряжении. В редакцию надо было после обеда. «Вот так всегда, когда не надо, просыпаешься раньше», – подумал Виктор, глядя в окно. Часы показывали восемь. Он полежал еще, но понимая, что лежать просто так скучно, а спать не хочется, отбросив одеяло, поднялся. Рядом с кроватью сиротливо стояли шлепанцы. По другую сторону было пусто. Это Виктор знал. «Вот, даже им одиноко стоять у кровати. Нет женской пары. Ну что делать, издержки холостяцкой жизни» – промелькнула мысль в голове. Он направился в ванную и там, посмотрев на себя в зеркало и не обнаружив последствий вчерашнего застолья в баре, остался собой доволен, насколько можно быть довольным своим лицом, едва проснувшись. На него смотрело отражение тридцатилетнего мужчины, смуглого, с коротко стриженными темными волосами, чуть подернутыми сединой и карими глазами. Одинокая зубная щетка также напомнила о его холостяцкой жизни. Не получалась у него семейная жизнь. Ни с одной из женщин судьба не довела его до ЗАГСа, и холостая жизнь утверждала право на него. «Человек не должен быть один, если только временно. Какой угодно можно пытаться создать уют, но пустота, как вакуум притягивает одиночество», – подумал, глядя на себя.

Приняв душ, Виктор прошел на кухню и поставил кипятиться воду в чайнике на плиту. Он не любил электрочайники. Да, это быстро, удобно. Но что-то было в этом суетливое. Спешка. Торопливость, что куда-то опаздываешь. Чайник на плите своего рода ритуал, когда свисток еще раз возвестит, что пора окончательно просыпаться за чашкой кофе.

Пока кипятилась вода, он побрился, оделся. Сварив кофе и налив его в бокал, Виктор подошел к окну, из которого открывался вид на двор их многоэтажного дома. Он жил один в двухкомнатной квартире на пятом этаже. Окна были большими, и когда в окна струился солнечный свет, комнаты были веселыми и уютными. Квартиру купил перед командировкой за границу и обставлял, когда приезжал в отпуск. Ему пока хватало двух комнат, одна из которых была гостиной, а вторая – и кабинетом и спальней. Он уже давно жил один. Раньше снимал квартиру. Родители были на пенсии и жили в другом районе города.

Сегодня за окном моросил мелкий дождь, было пасмурно, что делало настроение не радостным. Но во дворе уже кипела жизнь. Школьники уже прошли, только владельцы машин разъезжались по своим делам. Молодые мамы вышли с колясками и стояли, обсуждая свои вопросы, пока их малыши спали в колясках.

Отойдя от окна, он сел на стул за кухонным столом, взял газету, но просматривать не стал. Он задумался о причине отзыва его из командировки. Пять лет проведенных за границей не пропали даром. Он много ездил, был в разных странах, но все-таки оторван от реальной жизни в своей стране. Когда ему предложили работу за границей, он с радостью согласился. Его здесь ничего не держало, и работа была заманчивой. Но что случилось здесь, почему отозвали до окончания срока командировки? Возникли осложнения? Но почему он. Но что гадать. Раз вызвали, сегодня и расскажут все.

Около полудня Виктор вышел из дома, прошел к своей «Ауди», стоявшей на стоянке недалеко от дома и направился в редакцию.

Он поздоровался с охранником, поднялся на лифте на четвертый этаж. Как обычно по утрам, в ней царила суета. Все, что не успели сделать вчера, надо сделать сегодня. По коридорам ходили сотрудники, обсуждая что-то между собой, кто-то нес документы.

– Ничего не изменилось, – подумал Виктор, – хотя много новых лиц.

Он направился вдоль коридора. Если встречались знакомые, то с одними он просто здоровался, с другими перебрасывался парой фраз. Так, двигаясь вдоль дверей по обе стороны, он подошел к двери, где на стене рядом была табличка «Главный редактор». Открыв дверь, он вошел. Секретарь Нина, увидев его, мило улыбнулась.

– С приездом! Рада тебя видеть.

Ему была приятна эта женщина. У них были добрые отношения, которые позволяли шутить и правильно понимать шутки другого.

– Взаимно. У себя? – Виктор кивнул на дверь в кабинет редактора.

– Да, проходи. Сказал, что как только ты появишься, сразу к нему.

– Как меня ждут. Не дадут с тобой поговорить.

Они встретились глазами, и в его взгляде она прочла легкую иронию.

– Пять лет, пять долгих лет я пытался вытащить занозу, что ты мне занесла в сердце. И вот, почти вытащил, так нет, отозвали и заноза осталась.

– Да в твое каменное сердце ни одна заноза не войдет.

– Не скажи.

– Ладно, Вить. Не те у нас отношения.

– А надо чтобы те?

– Да Боже упаси! Тебя же не застанешь никогда дома, если жить с тобой. Да и привычки у тебя старого холостяка.

– Зато не устанешь, А что так заметно, что я холостяк? Носки разные?

– Ну, до этого не дошло, ты приходишь обутый, и какие носки у тебя я не разглядываю. А вот глаза вижу.

– Кстати о глазах. Не посмотришь, что-то попало.

– Не пройдет. Старо. Новое придумывай.

– Придется. Ну, так я пошел. Как он сегодня?

– Пока хорошо. Что после тебя будет, посмотрим.

Притворно вздохнув, он направился к двери главного. Похоже, не получилось. Разучился привлекать женщин, стал забывать красивые слова родного языка. Он открыл дверь и вошел в кабинет главного.

– Можно войти Михал Михалыч? – В редакции все главного называли сокращенно Мих Мих.

– Пока можно.

– Что у вас у всех сегодня «пока». Какое временное понятие. Может, зря приехал?

У Виктора были хорошие отношения с главным и, он, не переходя на фамильярность, говорил свободно без стеснения. Хотя знал, что многие боялись этого кабинета, что, наверное, так и должно быть. Здесь обычно пряников не раздавали.

– Ты не просто приехал. Тебя вызвали. В отделе кадров был?

– А что надо уже идти за обходным?

– Еще не время. А если не был, значит, на службе здесь и должен являться по требованию руководства, то есть меня.

Мих Мих. говорил, стараясь придать тону серьезность.

– Проходи. Присаживайся. Кофе будешь?

– Не откажусь.

Главный нажал кнопку селектора и попросил Нину принести два кофе.

– Ты, возможно, уже в курсе, что Вячеслав ушел, – обратился он к Виктору. – Так вот. Ты не на его место, как некоторые думают и распространяют слухи. Тебе предлагается быть специальным корреспондентом.

– О как! А в какой области предпочтительнее специализироваться?

– Примерно тем, чем ты занимался до командировки и в командировке.

– Странная ситуация с моим отзывом. Как-то все шито белыми нитками. Не замечаешь? Слава просто так не ушел бы. Да и тематика ему близка была моей. Или его «ушли»?

– Нет. Никто его «не уходил». Я хоть и главный, но ушел он сам. Я с ним беседовал. Но стал в последнее время грустным. Почему, не говорит. В семье у него вроде бы все в порядке. Вы с ним друзья. Вот и выясни сам. Увидишь и спроси. Сидеть будешь не на его месте, тебе предоставляется кабинет.

– С секретарем?

– И с референтом. Фотографии моделей для выбора получишь у Нины, – парировал Михаил Михайлович, – у тебя дверь должна быть чаще заперта, ввиду отсутствия хозяина, который всегда где-то в «полях» работает.

– Понятно. Сначала посевная, потом сбор урожая, а между ними контроль всходов. Кому подчиняться?

– Мне, кому же еще?

В это время вошла Нина и внесла поднос с кофе. Чашку для Мих Миха поставила перед начальником.

– А знаешь, Нина, ты теперь и мой секретарь, – подал реплику Виктор.

Нина вопросительно посмотрела на главного.

– Да не слушай ты его. Он выдает желаемое за действительное. Я тебя ему не отдам на растерзание. Кадры надо беречь, а он все угробит. По своей работе он будет подчиняться мне. Поэтому ты будешь в курсе, где он, с кем и что делает, – пояснил Михаил Михайлович.

– Всегда, – с улыбкой проговорил Виктор, – тогда ей придется переехать ко мне.

– Ладно, шутник. Спасибо, Нина.

– Я его поняла и уже научилась понимать, когда он шутит, а когда тупит.

– Это как? – спросил Виктор?

– По глазам.

– Буду ходить в темных очках.

– Я вам не мешаю упражняться в остроумии в моем кабинете?