И вырубился.
И вот тут ему приснился длинный-длинный, нескончаемый просто какой-то переулок. Между высокими-высокими домами. Стены справа и слева уходили вверх бесцветными бесконечностями. Где-то там – вверху – виднелась узкая полоска неба. Ади тащил под мышками свои отпиленные рога. Ади не знал, как долго он шёл по этому переулку, потому что сейчас он стоял.
А перед ним стояли Мальчик, Белый пёс по имени Уголь и Чёрный пёс по имени Снег.
Сейчас они скажут ему про голову, зелёнку и святую воду.
Если вам интересно то, что сейчас будет происходить, то отправляйтесь за Ади Кейлем, в Прошлое. Ибо он летит туда сейчас.
Хотите – следуйте за ним.
Потому что эта глава заканчивается.
Всё.
Закончилась.
Глава Десятая. Навсегда твоя Н.
Бородатый восторженный мужчина.
С круглосуточно влажным ртом.
Глядящий всегда куда-то поверх голов своих собеседников. Куда-то на уровень третьего этажа. И у него есть брат близнец. Абсолютно идентичный восторженностью и влажностью рта.
Неадекватная толстуха в очках. На корпоративной пьянке перед Новым Годом, пока её коллеги танцуют, ходит по ресторану и собирает из ваз фрукты в большой полиэтиленовый пакет. Её дочь – хрупкое бледное существо, с тёмными кругами под глазами, тоненькими ручками и ножками. Ребёнок не родной. Удочерила. Но никто об этом не знает. Толстухе около сорока, но выглядит она, как слегка помолодевшая Бабушка-Жабушка. Муж её – реальный дед. Такой себе пенсионер со стажем. Фото их семьи, сделанное в салоне год назад и стоящее на рабочем столе толстухи, производит гнетущее впечатление на весь коллектив.
Тёханша. Реальная тёханша, похожая на вконец объебошенную стероидами Клару Новикову. Потенциальная сектантка. Психолог без диплома, но по призванию – самое ужасное сочетание. Поставила себе как-то в домашних условиях внутриматочную спираль. Не сама, конечно. Позвала специального доктора. И тот прямо в зале, возле телика на кресле, всунул всё куда надо. Муж её в тот момент был дома. Показал её через неделю другому врачу. Другой врач поставил диагноз «неустойчивая психопатия». Она подала на него в суд и потребовала независимой экспертизы. В зале суда долго смеялись: независимая экспертиза обнаружила у неё шизофрению.
Все эти люди пять дней в неделю сидят в одном кабинете с Мирославом Мотузным. Они его сослуживцы. Коллеги. Собратья по перу. Они корреспонденты газеты «Знамя». Общественно политической газеты города Электродара. Печатный орган Городского Совета Депутатов. Главный Редактор – худющая тёлка с огромными сиськами, которая сосала у всех полубандитов и полубизнессменов населённого пункта. Потом вышла замуж за странного персонажа. Который позже неожиданно для всех заработал до хрена денег. И тут тёлке слегка сносит (и так никогда не стоявшую на месте) башню. Она вдруг решает, что она офигенно-офигенная аристократка. Хотя слово «бл*дь» написано на лбу крупными буквами. Она вообще не врубается в журналистику. Делает пятнадцать ошибок в заметке на четыреста знаков. И она начальник Мирослава.
Он корреспондент газеты «Знамя» в Электродаре. У него даже удостоверение «пресса» есть, с печатью и фото. Когда Мир раз в неделю натыкается на него, роясь в кармане пиджака, у него начинают болеть зубы. Он работает с этими людьми. Сидит с ними в кабинете за одним из исцарапанных столов. Пишет ужасающие его самого статьи про подготовку к зиме ЖЭУ-3 или интервью с Инспектором Налогового Управления таким-то. И хочется ему писать совсем не те тексты, которые он пишет. Он хочет, чтобы люди, открывшие завтра газету, прочли: «Провинциальная Налоговая – скопище Порока и Скверны. Нормальные ранее люди идут на работу в эту структуру и становятся Другими. Такое ощущение, что там инопланетяне мозги промывают и выпускают в мир био-роботов. Лишённых всех признаков воспитания, чувства такта и уважительного отношения к человечеству – в частности. К этой планете – вообще. Налоговики – это быстро толстеющие молодые мужчины, безвкусно, но дорого одетые. Такие же водятся в „шестых отделах“, СБУ и других угрожающих аббревиатурах».
Мир Мотузный бухает.
Не может он не пить после такого. Пять раз в неделю. Уже год как.
Он напивается каждый день.
В последнее время всё чаще в одиночестве.
В выходные даже не выходит из дома. Он просыпается в субботу, подходит к окну, видит через дорогу большой щит: «С праздником, Электродарчане!!!», – и сразу идёт к холодильнику за водкой.
В школе рядом с его домом, в подвале репетирует какая-то группа. Иногда при открытых окнах в тёплое время года можно услышать плавающий нечёткий барабанный ритм, фонящую гитару и тонкий женский вокал. Миру даже нравится одна из их песен. Слов он разобрать не может, но мелодия, которую выводит вокалистка, настолько безрадостна, что Мотузный даже улыбается.
Он в глубокой осознанной депрессии.
Он в глубоком осознанном запое.
Он не пьёт только количество часов, определённое КЗОТ, как «рабочее время». Плюс те несколько часов, когда удаётся поспать. Однажды печень прихватывает так (!), что приходится вызвать скорую. Утром молодой врач в городской поликлинике говорит, что если Мирослав Мотузный не хочет умереть, то ему следует, хотя бы несколько дней, принимать вот эти (доктор потряс небольшой пластиковый флакон) таблетки. Пить таблетки, но не алкоголь. Алкоголя больше нельзя сейчас. Ясно?
– Ясно… – хмуро сказал Мир. Печень еле-еле попустило после третьей инъекции. Об алкоголе даже мысли не возникало. Уже уходя из кабинета, заметил в углу кофр с надписью «Gibson».
Он берёт больничный на неделю.
Едет на троллейбусе домой.
Он впервые видит город в это время суток. Трезвый. Он вдруг замечает несколько подряд красивых девушек. Они идут куда-то по городу, стоят на пешеходных переходах, дожидаясь правильного сигнала светофора, курят возле офисов. Сидят на скамейках возле памятника танку. Они едут в одном троллейбусе с Мотузным. И даже управляют этим троллейбусом.
На остановке «Дворец Культуры» он рассматривает афишу фильма и понимает, что даже вскользь ничего не слышал об этой роли Джонни Деппа.
В Электродаре начало осени. Самое начало. Ещё тепло настолько, что ночью может быть душно. Мир выходит на своей остановке. Видит надпись «Интернет-кафе-бар Матрица» через дорогу. Он вдруг понимает, что уже год не заглядывал в своё «мыло». Он вдруг понимает (и от этого сразу начинают ныть все зубы), что уже год здесь. Что он уже год «спец. корреспондент М. Мотузный». Он достаёт из кармана синее удостоверение и с остервенением раздирает его напополам. Потом пытается надорвать сами корочки. Но они слишком плотные и прочные. Мир впивается в них зубами. Наконец бросает их на асфальт и рычит так злобно, что бабулька, торгующая семечками, и покупающая у неё «большой стакан» девочка на велосипеде испуганно смотрят в его сторону. Мир тяжело дыша смотрит на них.
Ему хочется выпить. Засандалить сразу полстакана. И выдохнуть эту боль изнутри. Эту гниль, расползающуюся вокруг сердца. Он чувствует, как шевельнулась печень.
– Долбаный ливер, – говорит Мир, держась за правый бок. Симпатичная женщина, только что подошедшая на остановку, оборачивается. Мир отводит взгляд. Глядя в асфальт, он медленно бредёт по скверу. Сворачивает во двор. Сумка трёт ремнём по усыпанному перхотью плечу. Постукивает по заднице. На сумке маленькое блестящее Лого @chtung (!). Совсем маленькое. Если представить себе, что мозг Мирослава размером с эту сумку, то @chtung (!) в нём столько места и занимает. То есть какими-то мелкими и блестящими буковками по краешку второстепенного слоя сознания. Но блестящими.
Он не пылесосил в квартире год.
Весь год было пох, а сейчас стало неприятно. Он включил телик с толстенным слоем пыли на экране. Областное телевидение в очередной раз повторяло какой-то из самых омерзительных выпусков «Маски-Шоу».
Мир чувствует, как зубы заныли ещё сильнее. Он выключает телевизор и тут же видит свой лэп-топ, раскрытый несколько недель назад. Клавиатура в чём-то липком. Мир без всякой надежды кликает на большое красное «О» и (чудо!) через несколько секунд оказывается в своём почтовом ящике. Он крутит колесом мыши и видит плотные ряды спама, какие-то дурацкие электронные открытки от администрации его mail.
«Выделить»
«Удалить»
«Выделить»
«Сообщить о спаме»
«Удалить»
«Сообщить о спаме»
«Сообщить о спаме»
«Сообщить о спаме»
«Сообщить о…»
Курсор замер.
Мир сам не шевелится.
Только глаза его.
Он видит четыре письма в папке «Входящие».
Четыре письма. Даты? Годичной давности…
Человека, приславшего эти письма, уже нет.
Четыре письма умершего год назад человека.
«Сообщить о спаме?»
«Выделить?»
