В любом человеке сидит комплекс: если бы я был самым главным – ух я бы себя усладил, особенно если б были средства, чтоб никто не узнал. Правители в этом отношении – точно такие же ребята, как ты. Только у них в самом деле есть средства. Вот и блядуют, мстят личным врагам, набивают карманы и продают друзей, если те уже не нужны или слово не так сказали. Нормальный ход.
А кроме того. Чем больше ты хочешь совершить, тем большее сопротивление тебе приходится преодолевать – окружения, подчиненных, народа. Ибо у всех есть свои личные интересы, которые они хотят сохранить и умножить. А Петр I гонит их воевать, флот строить, город возводить, людишек разоряет, судьбы гнет по своему усмотрению. А был бы добр и хорош – снизошел бы к слезам и горю человеческому, и не стал бы реформировать государство.
Не говоря о войне, любые крупные военные учения – это неизбежные травмы и какие-то человеческие жертвы. А что делать, учений не проводить?.. За какое бы крупное дело ни брались люди – кто-то платил своими жизнями. Открытия земель, научные открытия и технические изобретения – и везде гибели, и везде лидеры, готовые брать на себя ответственность за смерть других. Какая ж тут на фиг хорошесть.
Резюмируя. Наши пороки – суть продолжение наших достоинств (как бы за гранью на другой половине «цилиндра чувств» – см. Ч. 1, гл. 2, п. 5, «Полнота жизни»). Лидер, человек повышенной энергетики, имеет и достоинства и недостатки крупнее средних. Но достоинства-то должны лежать в сфере деловой, конкретной, – а недостатки в сфере моральной, что делам только помогает либо не мешает. Так что с моральной хорошестью есть большая напряженка.
9. Власть развращает. А еще бы нет. Если все можно, так приотпускаешь тормоза желаний – возможности огромные, а имеющегося человеку всегда мало. А привычка приходит быстро.
Вдобавок власти льстят, поддакивают, угождают, и тебе очень быстро становится просто невозможно оценивать свои поступки: остается только внутренний критерий «хорошо-плохо», а с внешним миром и соотнестись невозможно по моральной шкале: что ни делай – все объявят хорошим и замечательным. На сотый раз поверишь этому.
Чудовище Калигула был до трона чудным мальчиком, любимцем армии и народа.
А поскольку человек при любой возможности двигает свои поступки в сторону получения сильных ощущений, а с привыканием требуются для ощущений той же интенсивности все бо́льшие действия, – то человек во власти, границы возможностей которого изрядно расширены, наворачивает дел дальше-больше. Царствование многих знаменитых и страшных деспотов было вначале кротким и человеколюбивым. Тот же Нерон. «Дней Александровых прекрасное начало». И т. д.
10. Какого правителя любят?
Того, который всегда может употребить власть тебе во зло, однако по собственному усмотрению употребляет ее тебе во благо. Того, кого побаиваются, никогда не забывая страх перед возможностью его гнева и немилости. Это напрягает чувства. Это рождает благодарность и умиление уже потому, что мог бы тебя сожрать тигр, а он тебе мурлычет и мясо носит.
Никого не любят так, как сильных и страшных, если убеждены, правдой или неправдой, что правитель о них заботится денно и нощно и сам любит их превыше всего. Гитлер и Сталин пользовались такой любовью широких масс, какая Рузвельту с Черчиллем и не снилась.
Ограниченного демократическими законами президента любят очень мало, и уважают не больше. А недостатков полно. А говори что хочешь. А я тоже гражданин, хрен ли он мне сделает. А что он вообще может, что в нем толку, если собственным врагам не может головы откусить.
Масса уважает силу и обожает силу. Только меня не тронь! – и тогда я тоже за тебя душой и телом: я тоже велик и страшен хоть капельку причастностью к твоему величию и твоей страшности. А это мне лестно, приятно, значителен я.
Отношение массы к вождю – сродни отношению детей к отцу. Любить просто хорошего, доброго и заботливого – для этого надо подрасти, понять, созреть чувствами. А так – как узнают дети, что отец сильный и грозный (значит, всегда оборонит от врагов, не даст пропасть), если на себе не чуют иногда его страшного гнева?
Того хозяина больше любит выросший щенок, который его не только любил и заботой окружал, но и наказывал больно и страшно. Это факт, а не метафора, психологи-кинологи знают. Напряжение чувств, сильные ощущения, вектор которых суммируется в сторону любви; как не любить-то, свой все же, родной, кормилец, член семьи, вожак, – складывается модель психологического приятия.
Что происходило везде и всегда, где умный вроде и сильный правитель отпускал вожжи и начинал по-доброму заботиться о народе, ослабляя наказания? Презирали, бунтовали, не любили, сковыривали. Хоть Борис Годунов, открывший амбары народу и прекративший безбожные казни, хоть шахиншах Реза Пехлеви, смягчивший средневековые законы шариата, открывший бесплатные школы для всех, повысивший жизненный уровень затурканных подданных – вон кровопийцу! даешь аятоллу! – война, паранджа, строем, нищие.
Любовь – чувство сильное. Правителя любить не за что, он не отец родной и не жена. Управляй себе, а работаю-то я сам и кормлю семью. Надо вызвать сильное чувство! А сильное – это страх, это вызвать во власти вождя. Вот страх, если оказывается, что лично тебе бояться вроде – вроде! – нечего, и впредь только веди себя хорошо, – этот страх и переходит в чувство с другим знаком, положительным, но такое же значительное по абсолютной величине – в любовь. А складывается эта любовь, на самом деле, из благодарности, умиления, трепета и причастности к величию. (См. «Любовь».) Любви не существует без возможности страдания! Возможность страдания – вот необходимая составляющая любви к тирану.
Вот какая штука, ребята.
С моралью понятно все, кроме одного: почему она так часто мешает жить и осложняет существование. На кой все это нужно, если высокоморальному человеку жить труднее, чем аморальному. Что ж это за такое немного гадское устройство жизни? И кем и почему это так заведено?..
§ 1. Что такое мораль. Просим к философскому словарю или словарю по этике: не перерывать же самим этические учения всех приличных философов, если это уже сделали другие. И прочтем, что мораль – это свод правил поведения в обществе, свод правил отношения к другим людям, свод предписаний – как правильно относиться к разным жизненным явлениям и коллизиям: к любви, к страху, к труду и т. п. Мораль оперирует такими категориями, как благородство, справедливость, верность, честность и ложь, доброта и черствость, и т. д.
Короче, мораль – это «что такое хорошо и что такое плохо», как кратко и четко сформулировал поэт.
§ 2. И вот есть два человека: моральный и аморальный. Кто из них в жизни сильнее, у кого больше возможностей к достижению своих целей, кто вероятнее победит? М-да!.. Аморальный выходит сильнее. Он может поступать по морали, а может – против, как ему выгоднее: в его действиях ограничителя нет.
Можно расценивать приверженность морали как своего рода кредит: моральному человеку, которого за такового знают, поверят, доверят деньги, помогут, будут с ним бескорыстно дружить – и он сможет пользоваться своими знакомствами и дружескими связями. А с аморальным все отношения могут строиться только на расчете, да и то: неизвестно, как он придумает обмануть, и вообще иметь с ним дело неприятно и неприлично.
Ага… Аморальный человек успешно может соблюдать-соблюдать мораль во всем, завоюет всеобщую симпатию и доверие – а потом как забабахнет аферу – всех подставит, а сам скроется с миллионами. И рассуждать при этом может так: «Да зачем же мне иначе вообще мораль, если с нее не получить никакой выгоды?..»
Противоречие между моралью и реальной, житейской, материальной выгодой ну просто же постоянно.
И ужас в том, что мораль выступает как аспект слабости, немощности, невозможности совершить действия к собственной выгоде, к удовлетворению собственного желания.
Нехорошо, скажем, спать с женой своего приятеля. Да почему же нехорошо, если она тебе нравится, и сама этого хочет, и все равно спит со всеми подряд?!
Нехорошо красть, даже если это плохо лежит, ну очень плохо лежит. И если не ты, то через пять минут это украдет другой. А тебе очень бы пригодилось, и вообще ты небогат. Вот и живи со своей честностью, и кому от этого лучше?!
Нехорошо бросать в беде. Да они все равно погибнут, без вариантов, спастись можешь только ты один, а помочь им не в силах, можешь только погибнуть вместе с ними. Да почему ж не спастись?..
Доброго, честного, правдивого и благородного человека облапошивают в жизни все буквально, кому не лень. А уж в критических ситуациях он вообще маложизнеспособен – не пойдет он на любые меры, чтоб спасти положение. И что ему толку с его высокой морали?
Мораль непрагматична. «По жизни» она может быть и целесообразной – а может нецелесообразной, причем гораздо чаще. Прямо как гиря, ладно если на ноге, так ведь на шее: висит, давит, не пускает, ограничивает.
